Единственный... - Екатерина Юдина Страница 22

Кириан считал, что все началось с физического желания и им ограничивалось. Его тело требовало это непонятное очкастое существо.

Вот только, хотел Кириан этого или нет, он очень много думал о Чаре. На учебе, дома, с друзьями. Дьявол, даже будучи с другими девушками, мысли о ней не отпускали и со временем пришло понимание того, что он ошибся. Все началось еще до осознания, того, что он хотел эту колючку. Главным было ее присутствие. Оно будоражило. Пропускало по телу разряды тока — сразу легкие, но с каждым днем все более сильные. Потом ставшие настолько мощными и жесткими, что, пробивая все тело, они даже добирались до сердца и заставляли его биться быстрее.

Каждый ее взгляд и прикосновение. Запах и тело…

Кириан не понимал, что хуже — то, что его тянуло к Очкарику или то, что он ошибся в собственных размышлениях.

Его мозг сломался.

Будто Очкарик взяла массивную биту и ударила по нему с такой силой, что мозг хрустнул и разлетелся на множество мелких осколков. Кириан пытался собрать его заново, но рядом вновь оказывалось это чертово существо. Путалось под ногами и прикасалось к изувеченным участкам мозга, а они от этого еще больше пропитывались Чарой, из-за чего собрав себя заново, Кириан понял, что уже все не так и никогда не будет, как прежде.

Это еще сильнее раздражало. Пропитывало сознание яростью на Очкарика за то, что она изменила Кириана. Проклятье, Агеластос этого не желал, но не имея возможности что-либо сделать, молча оскалившись, смотрел на то, как его мир рухнул, подобно падающему городу, и Кириан чуть не задохнулся от пыли, забившей все легкие.

Вот только, чуть позже начинал замечать, что стало как-то лучше. Будто его достали из толщи воды и он впервые посмотрел на мир. Впервые дышал и в полной мере чувствовал.

Но даже это сжирало.

Его чувства стали, как оголенные провода. Постоянно вспыхивали и грозились вот-вот полыхнуть, создавая взрыв, который мог повлечь за собой внутренний апокалипсис и мысленный ад, а сознание уже полностью состояло из мыслей о Чаре. Она сама его раздразнила. Заставила оголодать настолько, что Кириан уже не чувствовал ничего кроме жажды. Не только близости, а вообще этого Очкарика, которая, проклятье, продолжала отталкивать Кириана и своими шипами вонзалась в его кожу, раздирая ее в клочья.

Кириан словно израненный зверь бродил по своей внутренней клетке, за пределы которой не позволял себе выходить, и бился о массивные металлические прутья. Бросался на них.

Впервые в жизни не знал, что сделать.

Как поступить?

Это раздирало сознание на куски. То, что с каждым днем все сильнее хотелось этого чертового Очкарика. Полностью. Без остатка. Забрать Чару себе и изучать ее. Открывать Очкарика для себя и постепенно более ясно понимать, чем она так сильно притягивала. Дышать ею, ведь ее запах пьянил и дурманил. Заставлял жить.

Но так же так сильно хотелось вырвать из сознания мысли о Чаре. Даже несмотря на то, что Агеластос понимал — скорее всего, это уже невозможно. Слишком прочно она там засела.

Эти два желания создавали обезумевший контраст и противостояние, которые в Кириане разожгли войну.

А Очкарик вновь раз за разом отказывала и, дьявол, у нее, оказывается, парень появился. Тот, кто по словам Чары, целовал ее лучше, чем Кириан. Хотелось схватить ее за шкирку и перекинуть через плечо, после чего отнести к себе и, проклятье, поцеловать так, чтобы она никогда в жизни не сказала, что кто-то может быть лучше. Чтобы думала только о Кириане и во всем мире видела исключительно его.

Но с каждым днем они только сильнее отдалялись и ругались. Воздух вокруг них полыхал и казалось, что единственное, что между ними возможно — это ненависть.

Что тогда делать с желанием и остальными пожарающими чувствами? Утихомирить их невозможно. Наоборот, с каждой ссорой и дерзким ответом Окарика они только сильнее бушевали.

Пока что Кириан знал только одно — ему хотелось сломать челюсть ее парню, чтобы больше не смел целовать Чару. Это чертово очкастое создание с острым, как нож языком, принадлежало Агеластосу.

На следующий день Кириан увидел, как Гатис целовал Чару и понял, кому нужно выбивать зубы. Пока он по всем Афинам пытался найти Иерона, который внезапно пропал и на звонки не отвечал, Агеластос думал о том, что он сошел с ума. Кириан знал Гатиса с детства, но был готов разбить ему лицо из-за девушки, которую он только недавно встретил.

Нет, Гатис все равно получил бы по лицу потому, что нехрен трогать то, что уже являлось собственностью Кириана, но все же тут все было куда глобальнее. В обычном случае, Агеластос, сразу не найдя Иерона, не стал бы его дальше искать. Это пустая трата времени. Они жили в одном городе и учились в одном университете. Гатис не смог бы вечно пропадать и, рано или поздно, появился бы, после чего получил. Кириан никогда и ничего не забывал.

Но в этом случае Агеластосу нужно было прямо срочно найти Гатиса, из-за чего он объезжал те места, в которых часто бывал Иерон и обзванивал тех, кто мог знать, где находился этот ушлепок.

Его не нашел и на взводе поехал к Очкарику. Ее дома не было и он ждал. Как полный идиот четыре часа просидел в своей машине, смотря на ее дом.

Чара вернулась очень поздно и они опять поругались, в следствии чего Кириан оказался в участке. До безумия злой на нее и горящий от ярости. Уже теперь решительно настроенный избавиться от мыслей и чувств к Очкарику. Даже если после этого сознание будет кровоточить и Кириан вернется под толщу воды. Лучше там. Пусть он захлебнется. Кириан предпочитал так, чем быть зависимым от этого чертового создания, которое буквально сводило с ума.

Судя по всему, у Гатиса были знакомые в полиции, которые позвонили ему и сказали, что Кириан у них. Иерон попросил освободить Агеластоса и приехал за ним.

Выходя ночью из участка, Кириан увидел Гатиса. Он стоял около