Я научу тебя летать - Ева Ночь Страница 22

– Илья, ты меня слышишь? Только не падай. Я ж не доволоку тебя.

– Я не упаду, Варь, – пытаюсь успокоить, но ноги почему-то свинцом наливаются. Наверное, вжился в роль конкретно.

Она усаживает меня в кресло. Стягивает куртку. Затем бегает по комнате, бормочет, что-то роняет. Вначале ставит градусник, затем мчится на кухню. А я сижу и млею от вида её ножек, затянутых в чулочки. Без каблуков Варежка такая домашняя.

Так. Я болен. Мне плохо. Я слабый и несчастный. Я не думаю о Варежкиных ножках и попке. И груди у неё нет. Нет у неё груди. Господи, зачем так низко надо мной наклоняться?!

– Тридцать восемь и шесть. Ты с ума сошёл с такой температурой по городу ездить. Тебе в постели лежать надо.

Да. У меня жар и бред. Мне нужна постель. Её. Моя. Без разницы. А главное, чтобы она о Сене забыла.

Да, я эгоист и собственник. А Варежка мне никто. Но если я надумал сделать её своей, хрен они угадали, что будут путаться у меня под ногами.

Варя заставляет меня выпить какую-то дрянь. Но я из её рук и яд приму, не моргнув. Подумаешь. И чай. Вкусный.

– Полежи, – укладывает Варя меня на диван и накрывает лёгким, но тёплым покрывалом. Что-то похожее на плед, но помягче. Но мне и так жарко.

А потом, кажется, падает температура. Варя стягивает с меня мокрую футболку. Даёт что-то взамен и снова укладывает. И в какой-то момент я вырубаюсь, счастливо улыбаясь и обнимая подушку. Во мне погиб великий артист. О, да. Мне почему-то кажется, что температура поднялась сугубо силой моего желания, а не потому, что я болен.

– Ты прости, – слышу сквозь полудрёму, как Варежка щебечет по телефону, – у меня тут планы изменились. Никак не могу сегодня с тобой встретиться. Нет, ко мне неуместно. Завтра не могу, к сожалению. В субботу тоже. Пятница или воскресенье – выбирай.

Как я зубами не скрипнул – не знаю. Будет ему и пятница, и повидло яблочное через всё лицо.

– Договорились, Арсений. Постараюсь больше без форс-мажоров.

Самое страшное – она не сказала, на какой день они договорились. А с другой стороны – по барабану. Для бешеной собаки и триста километров не круг, а тут всего ничего. Машину, правда, придётся заменить, но чего ради Варежки не сделаешь.

Я вдруг почувствовал: мне хорошо. Замечательно. Всё внутри поёт и энергии – вагон. В последнее время всё приелось, надоело, не привлекало. Я пресытился. К тому же, сумасшедший характер Тинки чересчур буянил. Страшно произнести это вслух, но она меня подавляла. Я думал, таких девушек не существует. Я любую мог заткнуть за пояс хоть в словесных баталиях, хоть в сексе. А тут… смесь чувства вины, обязаловки и ощущение, что не хватает воздуха.

Я виноват. Димка предупреждал меня, чтобы я не переводил отношения с Тинкой в горизонтальную плоскость. Что это только всё усложнит и запутает. Старший брат был прав, а я лоханулся. И обвинять Тинку в том, что она на меня повесилась, по крайней мере, некрасиво. Я жалел об опрометчиво брошенных словах, но уже ничего не мог поправить. Разве что прощения попросить и расстаться друзьями.

Но я знал: это непросто. Это для нас эти отношения – фикция. А для моего отца и Луниных призрачная связь в любой момент засияет новыми гранями. И я могу не заметить, как загремлю под марш Мендельсона в ЗАГС. Надо было что-то срочно придумать, а я пока не знал, что. Хотя всё просто: если Тинка теряет жениха, Тинке нужен новый жених. Молодой, перспективный, из хорошей семьи. Если наследник состояния – ещё лучше.

Пока вариантов у меня ноль. Но я обязательно что-то придумаю, как только в голове немного прояснится.

– Вот и хорошо. Температура упала.

Варежкины губы касаются моего потного лба. Я целую её пальцы.

– Посиди со мной немного, – прошу, наблюдая за ней из-под ресниц. – Я не буду приставать. Клянусь.

Только полный и бесповоротный дурак мог дать такую идиотскую клятву. Но почему-то мой мозг посчитал, что так будет правильно. А всё остальное внутри поддакнуло. Кажется, я был счастлив лишь оттого, что оставил какого-то там Сеню без общества Варежки.

Она садится рядом в кресло. На ней – халатик тёмно-вишнёвого цвета. Волосы скручены мягким узлом. Нога за ногу. На кончиках пальцев качает тапкой.

– Расскажи что-нибудь, – прошу. – Мы ничего друг о друге не знаем.

– А нужно? – улыбается Варя как-то печально.

– Нужно! – говорю твёрдо и сдерживаю себя, чтобы не взять её за руку.

Я мужественный, выдержанный, стойкий оловянный солдатик. Я умею держать себя в рамках. И мне на самом деле интересно всё, чем она готова поделиться.

Глава 19

Варя

Только такая идиотка, как я, могла приволочь его в свой дом. Но я своих не бросаю – воспитана в духе патриотизма. Если рядом товарищ получил пробоину в корпусе – тяни его, пока хватает сил, не щадя живота своего. Как прадеды наши выносили на себе бойцов, а потом с криками «Ура!» брали недостижимые высоты, так и я подставила плечо, отмахнувшись от всех подозрений и недоверий: Илюха горел. И вёл себя примерно и покладисто, хоть к ранам прикладывай, как чудодейственную икону.

Он лежит рядом, подперев щёку рукой. Смотрит на меня не отрываясь. Похож на подростка. Любопытного, восторженного. Только дети умеют радоваться простым вещам и с энтузиазмом познавать неизведанное. Без страха и оглядок. Илья вот не вырос – это чувствуется. Сколько ему? Двадцать пять? Меньше? Больше?

– Что ты хочешь обо мне знать? Нет ни тайн, ни чего-то такого захватывающего. Обычная семья. Папа и мама. Братьев и сестёр у меня нет. Живу, работаю.