В облаках - Маргарита Ардо Страница 22

Я обернулась на Артёма. Его лицо уже не было уязвимым, как после фазы Мастера. Впрочем, его уязвимость меня так тронула, потому что без маски он был настоящим, а это куда лучше, чем "ковбой Мальборо" с улыбкой героя, ценнее. Захотелось сказать ему что-то хорошее, но Артём скользнул мимо меня и исчез на лестнице первым. Жаль...

Вокруг меня улыбались йоги, негромко переговаривались друг с другом, — похоже, для них сатсанг тоже был чем-то значимым.

Я спустилась на «кухню для бедных». В номере Артёма горел свет. Я остановилась перед ним в нерешительности. Захотелось постучать и сказать ему что-нибудь хорошее, или чаю заварить, — вдруг выйдет на запах чабреца?

Но он не вышел, жаль...

* * *

Я улеглась на свою узкую кровать, поставила будильник на пять утра. Слова Мастера о том, что в камне уже есть невырезанная скульптура заставили подумать о том, что в молчании так же есть не сказанные слова, а в улыбке... Что скрывается в улыбке? Не в фальшивой, а в искренней, такой, какой мне сегодня улыбнулся Артём?

Я закрыла глаза, и мгновенно представила его. Перевернулась на живот, подложила руку под подушку, и с мыслью, что завтра снова его увижу, заснула.

Артём

Чаепитие перестало быть томным, когда пришёл Славик. Гаечка вдруг улыбнулась ему так же, как и мне, даже светлее, дружественнее, словно давно его знала. И это почему-то напрягло. Между ними что-то есть?..

Я продолжил наблюдать, болтая как ни в чём не бывало, и действительно заметил, что с йогом она будто расслабленней, чем со мной; мягче, естественней что ли, словно маленькой колючей язвы не существовало.

И я отчего-то разозлился.

Даже чашки помыл, чтобы вызвать её удивление и переключить внимание на себя. Дебильный, конечно, вариант эпатажа. Ушёл к себе, чтобы переодеться, и тут позвонил Никитос.

— Шеф, разговор есть.

— Без меня никак?

— Вас касается. Мне покоя не даёт эта девица, Элина Барятинская. Упала на голову, сплавила Анастасию, которую мы проверили от и до...

— В смысле "сплавила"? Она что, плот?

Никитос словно не расслышал.

— Разумеется, я полез наводить справки об этой Элине, и знаете, что интересно? О ней год не было никакого "цифрового следа". Аккаунты в соцсетях потёрты, а это всегда очень подозрительно. Молодая девушка, и эдакий человек-призрак, который вдруг всплывает из ниоткуда в той же гостинице, где находитесь вы. Данные по проекту у вас с собой?

— Где же ещё? — рассердился я. — Я прямиком с переговоров сюда. И твои подозрения — бред. Я никому не сообщал, куда еду. Кроме тебя.

— Угу, а ещё о них знал этот ваш Мастер, йог... Уже много.

— Я просил беспокоить меня только по делу. Неотложному и конкретному.

— Это и есть неотложное. Я нашёл её фото только в одном месте. Внимание, шеф! Отмечена у друзей... — Никитос сделал любимую театральную паузу. — Рядом со Стасом Иванченко, с тем, что у вас разработчиком работал... Скандал помните?

У меня пересохли губы.

— И что на фото? — спросил я.

— Праздник какой-то.

Я выругался в сердцах.

— Мало ли бывает праздников!

— Шеф, но случайностей не бывает, вы же знаете, тем более таких... — вкрадчиво произнёс Никитос, как змей, готовый выскочить из коробки вместо стриптизёрши.

— Не бывает, — сказал я хмуро. — Но пока не проверишь по ней всё, не лезь ко мне с подозрениями.

Я отбил звонок. И холодно уставился в стену: что же снова всё просто — промышленный шпионаж и никакой романтики? А на вид — совсем не такая...

Она же с первой минуты дерзила, рубила наотмашь правдой, ехидной и иронической, но не притворялась. Или я настолько перестал разбираться в людях?

* * *

"Я здесь не затем", — напомнил себе я, когда начался сатсанг. "И не за просветлением", — добил Мастер. В смысле? Разве не все тут за этим собрались? И зачем я тогда изображаю демократию и братство? Поиграть в сказку захотелось.

А потом Мастер заговорил о доверии и смотрел на меня, словно тролль восьмидесятого уровня. Зачем только Лиза спросила?

И вообще скажите, какое, нафиг, может быть доверие к людям? Да я всего паре человек на свете доверяю, и то с оговорками. Каждый в моём окружении знает лишь то, что ему положено знать. Не больше. Но иногда меня просто распирает выговориться. Кому угодно, хоть бомжу на улице. Но и тот не гарантирует конфиденциальность. И потому все эти проблемы, мысли, сделки, переговоры, бюджеты ум постоянно прокручивает в моей голове, как запертый в колесе хомяк. Бу-бу-бу. Никак не замолкнет.

Наверное, потому я купился на дзен как на обещание отсутствия мыслей и тишины в голове.

— Доверие — это как чувство, что ты дома. Тебе надо доверять кому-то, потому что иначе ты будешь постоянно опасаться, постоянно испытывать голод. Потому доверять нужно учиться. Без глубинного доверия ты будто постоянно посторонний в этом мире, как иностранец...

У меня перехватило дыхание: откуда он знает? Кхм... Иностранец. Именно так я себя всю жизнь и чувствую. Я привык к этому, подстроился. У нас, на Руси, кстати, к иностранцам хорошо относятся, словно те, из-за бугра, круче, умнее, сильнее. Можно этим пользоваться. Я так и поступаю. Улыбаюсь, как американец; пашу, как немец; ухожу без слов, как англичанин; люблю секс, как француз. Мне комфортно! На кой чёрт что-то менять?!

Но я глянул на Элину, такую милую, светлую, по-детски поджавшую пальцы на босых ножках, и отчего-то сдавило в груди.

"Ты не прав Мастер, — хмуро в мыслях парировал я, — доверять — это прежде всего больно".

Но если я взялся играть, доведу игру до конца. И во что она играет, тоже выясню. Я упрямый. И любопытный, на чём и стоим.

* * *

Эля

Утро. Сумрак, чуть подёрнутый серым с востока. Прохлада пробиралась под спортивную куртку, лето притворялось весной. Совершив героический спуск с горы, мы добрались-таки до пирса. Чувствуя себя абсолютной героиней, я расстелила выделенный мне йога-коврик, как знамя здоровому образу жизни.

Рядом легли коврики соседей: оранжевыми, красными, зелёными, фиолетовыми пятнами на серый бетон, моментально его раскрасив. Большая лохматая собака сунула к нам нос — проверить, не сошли ли люди с ума,