Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества (ЛП) - Холл Элли Страница 22

— Не забывай о Фрэнки, — гапоминнаю я, как будто это совершенно нормальный, ничего не значащий момент. Ничего, кроме потрескивания и искр между нами.

— У нее скоро будет ребенок, — голос Мерри чуть громче шепота.

— Рассчитывай на нее. Она перекрашивала стены в детской в третий раз, когда у нее начались роды с Рафаэлем. По крайней мере, это была натуральная краска без летучих органических соединений. Как бы мы ни старались, ничто не остановит эту женщину.

Мерри вырывается, затем садится за стол и опирается на локти.

— Наверное, я просто беспокоюсь, что у нас ничего не получится.

Я убираю ее руки из-под подбородка и снова сжимаю их в своих, еще раз пытаясь отвлечь ее от мысли, что это не сработает.

— Разве доверие не было частью договора?

— Какого из договоров?

— Ты знаешь, какого, — намекаю я.

Она решительно расправляет плечи.

— Томми, мы не можем продолжать с этой свадьбой.

— Почему нет? — Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди, готовясь к долгому разговору, во время которого попытаюсь убедить ее, что мы должны попробовать пожениться.

— Потому что... — Она прикусывает губу, размышляя.

— Что нам терять? Обещаю, что не стану красть кусок пирога, пока ты не разрешишь мне его съесть. Также не буду жевать всю твою жвачку или оставлять свой рюкзак в дверях.

Мерри смеется, потому что еще в колледже я был виновен по обоим пунктам.

— Но у нас есть бизнес плюс пиццы и пироги, который нужно запустить. И давай не будем забывать, что приближается Рождество. У нас нет времени ни на обручение, ни на женитьбу, если уж на то пошло.

— Все верно. Но тридцать лет уже давно в зеркале заднего вида, а мы дали обещание друг другу.

— Мы не можем пожениться только потому, что заключили договор и какие-то глупые правила, когда нам было по двадцать.

— Кто сказал, что не можем? Это было одним из правил?

В уголках ее глаз появляются морщинки, а губы дрожат, словно она борется с улыбкой.

— Нет, но...

— Есть кто-то еще? Я думал, ты сказала, что нет никакого мистера Мерри.

— Нет, у меня никого нет. — Она наклоняется к духовке, чтобы проверить пирог.

Несмотря на химию между нами, и на то, как хорошо снова разговаривать и быть с ней, мои мысли погружаются в сомнения. Может быть, я ей не нравлюсь. Наверное, мне следует чаще бриться. Подстричься? Если отброшу свое эго в сторону, Джио может дать мне советы о том, как не выглядеть как пожарный, который уделяет больше внимания тренировкам, чтобы оставаться в форме, и меньше о том, подходит ли простой наряд из джинсов и хлопчатобумажной рубашки для свиданий.

На этот раз я кладу локти на стол, размышляя, как рассказать Мерри о своих чувствах, не отпугнув ее и не заставив сильнее подавлять себя тем, что она такая ответственная взрослая, а не веселая и беззаботная женщина, которой всегда была.

Бросаю взгляд на стол, и мои глаза ловят слова «Дорогой Санта», написанные поверх листа бумаги, очень похожего на то, над чем Фрэнки работала с двумя старшими детьми на днях. Думая, что это невинно — возможно, проект из того места, где она работает волонтером, потому что Мерри всегда была вовлечена в благотворительность еще в колледже, — я придвигаю бумагу ближе и читаю письмо.

Волна возбуждения и надежды пронзает меня насквозь.

— Звучит так, будто кто-то был хорошей девочкой и на самом деле ищет мистера.

Быстрым и внезапным движением сто с чем-то фунтов мягкого, пушистого материала халата обрушиваются на меня. Как будто на меня приземляется гигантская мягкая игрушка, и все, что я хочу сделать, это прижаться к ней, но кресло начинает откидываться назад по инерции. Я пытаюсь стабилизировать нас и вытягиваю носок ботинка, чтобы зацепиться за край стола для более медленного спуска, когда мы падаем на пол.

Мерри прыгает на меня сверху, как белка-летяга, с выражением ужаса на лице, пытаясь схватить бумагу, но я вырываю ее из ее рук.

— Отдам, если скажешь мне, почему сопротивляешься тому, что происходит между нами.

Она пытается схватить листок, но я держу его длинными руками подальше от нее. Другой рукой я начинаю щекотать ее, чтобы она знала, что я не хочу ничего плохого.

Наконец, Мерри сдается, улыбаясь и смеясь, прежде чем упасть мне на грудь.

— Ладно, ладно. Отлично. Я тебе скажу.

ГЛАВА 9

МЕРИЛИ

Томми протягивает руку, чтобы помочь мне подняться с пола. Независимо от того, сколько раз наши пальцы соприкасаются или крепко держатся, ощущение покалывания, представляющее собой сочетание возбуждения и нервозности, проносится сквозь меня, как пузырьки, пытающиеся вырваться из банки с содовой.

Он поднимает стул, а затем садится обратно. Я приглаживаю волосы, жалея, что на мне этот дурацкий халат. Такая девушка, как Кэсси, вероятно, надела бы что-нибудь милое, чтобы скакать по кухне, демонстрируя, как месить тесто, и позволяя моментам, разделяемым с ее пассией, стать чем-то большим, потому что она не застенчивая, саморазрушительная, как я.

Я не стала утруждать себя переодеванием, потому что сказала себе, что не могу позволить Томми увидеть, что я на самом деле чувствую. Что мне небезразлично, что тот думает обо мне, рискуя снова быть отверженной.

Это приводит меня к необходимости ответить на его вопрос о том, что происходит между нами, хотя бы для того, чтобы вернуть мое письмо Санте. Я собиралась вложить его в конверт, но хотела найти красивый, а не обычный для деловой переписки.

Это будет трудно сказать, но я иду на это, отбрасывая в сторону неуверенность и возможность того, что после этого я больше никогда не смогу показаться в Хоук-Ридж-Холлоу.

— Проблема в том, что я не такая, как Кэсси, — выпаливаю я.

Томми хмурится.

Мое сердце замирает от подтверждения того, что я ему не нравлюсь. Я имею в виду, как такое возможно, если он видит меня в таком наряде? Зачем ему это после того, как он явно предпочел мою соседку по комнате со стильной одеждой, общительным характером и уверенностью львицы?

Помните, я — домашняя мышь.

Хмурое выражение лица усугубляется. Между его бровями образуется складка из-за замешательства или тревоги, я не уверена.

— И слава богу, за это. Конечно, я нечасто виделся с Кэсси со времен колледжа, но на свадебном приеме она была на высоте. Бедный Леон.

Я слегка выпрямляюсь, удивленная таким ответом.

— Что ты имеешь в виду?

Томми прищуривает глаза, и я предполагаю, что это недоверие, потому что, хоть мы никогда не сплетничали о моей соседке по комнате, мы часто тайно закатывали глаза в ее присутствии. Она была более чем слегка — как бы это получше выразиться? —экстравагантной, напряженной, клубком неистовой энергии и всегда жеманничала, чтобы добиться внимания.

— Но как насчет того дня, когда я вернулась в свое общежитие, и ты был там, на моей кровати?.. — Слова вырываются из глубин того, что, как я теперь понимаю, является моим разбитым сердцем.

Томми потирает ладонью лицо.

— Я боялся, что в этом и есть настоящая проблема. Да, я сидел на твоей кровати, потому что Кэсси завалила пакетами с покупками все стулья. Если помнишь, я ждал тебя, потому что мы планировали посмотреть спектакль, в котором выступал мой сосед по комнате.

Воспоминания возвращаются, а вместе с ними и то, как я была раздавлена, увидев, как Томми и Кэсси целуются.

— Я услышал, как кто-то идет по коридору, посмотрел на часы и сказал: «О, это, должно быть, Мерри». Кэсси стала дразнить тебя по поводу твоего имени, что-то глупое, типа что в отличии от имени у тебя занудная жизнь…

Даже из прошлого комментарий Кэсси пронзает меня.

— Я знала, что скучная.

— Если бы это было правдой, я бы не проводил с тобой каждую свободную минуту. В общем, я стал спорить, и она поколотила меня, совсем как ты, когда я прочитал записку, написанную одному веселому старичку. — Томми многозначительно выгибает бровь.