По любви (СИ) - Резник Юлия Страница 22

Телефон сигнализирует о пришедшем сообщении. Пересылаю его Никите. С эсбэшником он разберется и сам. А я больше не могу терять ни секунды. Меня взрывает. Кто посмел? Что за твари на мою женщину рыпнулись? Это предупреждение, блядь, или, может, шутка такая? Ловлю панику, пока та окончательно меня не накрыла. Судя по всему, Нина в парке. Едем. А меня пипец как несет. И надо бы за что-то держаться. Держусь за нас. За драгоценные воспоминания, которых у меня теперь сколько хочешь. Пальцы натыкаются на стоящую в подлокотнике термокружку. Не помню, чтобы до Нины я хоть когда-нибудь ею пользовался. А теперь у меня всегда свежесваренный кофе. И я с удовольствием его попиваю, занимаясь делами по дороге из дома в офис.

Ничего такого, да? Просто забота, которой я совершенно не знал. Сварить кофе, помочь с галстуком, массаж сделать, когда устал. С Лунопопой все вновь. Я до Нины, например, никогда не завтракал. А с ней попробовал, и сам не понял, как втянулся. Просто потому что она каждый раз готовила на троих.

– Ты потом целый день будешь голодный, что, я не знаю?

– Но сейчас-то мне не хочется.

– Это дело привычки.

– У меня ее нет.

– Не ешь, – улыбается. – Но мне совесть не позволяет готовить только для себя. Я-то завтракаю.

– А что твоя совесть говорит по поводу перевода продуктов? – усмехаюсь, отламывая кусочек омлета. – Вик, давай и ты присоединяйся.

– Я омлет не люблю, – говняется мелкая.

– А что любишь? – улыбается Нина в ответ.

– Блинчики.

Следующим утром Нина печет на завтрак ажурные тонкие блинчики. Туше.

Вжимаюсь лицом в ладонь.

– Долго еще?

– Пробки, Ставрос Агафоныч. Пока объедем…

– Я быстрей дойду. А ты объезжай. Ищи, где припарковаться.

Выскакиваю из машины, едва та замедляет ход. Ныряю в ворота. Весна. Даже кое-что зацвести успело. У нас с этим быстро. Юг.

Верчу головой. Куда идти? Кажется, или вон она? Сидит на скамейке у детской площадки с каким-то пупсом на руках. Несусь, вглядываясь в перспективу. И правда. Нина… Шумно выдыхаю.

– Чуковский! Вот так встреча. Привет. Подержи…

Офигев, смотрю то на девицу, то на облако сладкой ваты, что она всунула мне в руку. Потом только вспоминаю, что это соседка Нины.

– Не в курсе, что с Нинком? Мы тут с Мишкой каждый день гуляем. Глядь – она. Зеленая вся. Аж шатается. И главное, ни в какую, блин, не колется, че такое. Вот. Купила ей всякого, глюкозу в крови поднимать. – Ведет рожками мороженого у меня перед носом. – Ну, че встал? Пойдем.

Девка эта, конечно, ужасно борзая, но я готов простить ей все на свете за то, что она позаботилась о Нине. Не отрывая от жены глаз, шепчу:

– Спасибо.

– Ой, да за что? Она вон с Мишкой возится, я хоть отдохну.

– Хорошо у нее получается, – отмечаю очевидное. Сердце захлебывается, не справляется с потоком крови. Я мог ее потерять. Или… Что это было, мать его?

– Своих уже давно пора нянчить. Ты не думал заделать ей бэбика?

Нет. Не думал. Мы даже из-за этого немного поскандалили. В первый и в последний раз. Не замечая меня, Нина поднимает над головой пупса. Кусает его за ножку. Тот заливисто смеется. Меня торкает эта картина. А в ушах звенит разговор почти месячной давности.

– Так что там с таблетками, Нин? Когда уже можно? – нетерпеливо интересуюсь я, завязывая на узел резинку. Дыхание все еще и близко не в норме. Но разговор назрел. Затрахался я ее в этих скафандрах… трахать. Хочется как в первый раз. Каждой клеточкой ее чувствуя.

– Боюсь, никогда.

– Какие-то противопоказания? Или что-то не так по здоровью? – нависаю над ней, опираясь на локоть. С тревогой вглядываюсь в глаза. Лунопопая еще где-то в нирване. На губах улыбка блаженства. Сисечки трогательно подрагивают. Соски истерзаны, я опять перегнул. Но с ней почему-то вообще по-другому не получается.

– Нет. Просто не хочу их пить. Вот и все.

– Почему? – удивленно вскидываю брови.

– Потому что непонятно, когда возобновится фертильность, после того как я брошу принимать таблетки. Это очень индивидуально.

– Так не бросай, – туплю я.

– Ну, привет. Я хочу ребенка.

– В смысле? – я даже сажусь. – Ты забыла о нашем контракте? – смягчаю вопрос дразнящей полуулыбкой.

– Нет, я все, напротив, очень хорошо помню. – Потягивается, как кошка. – Но наш договор закончится чуть больше чем через десять месяцев.

– И что потом? Ты в декрет уйдешь, да? – завожусь.

– Хорошо бы. Мне-то к тому моменту уже тридцать три стукнет.

– Вот как? Интересные я узнаю новости, – сажусь, спускаю ноги на пол. – Может, у тебя и кандидат в отцы ребенка имеется, а я ни сном ни духом?

– Да нет же, Ставрос, о чем ты?

– Ну-ну.

– Слушай, да что не так? Ты чего бесишься? Наш договор я нарушать не собираюсь, а…

– Наш договор?! Тебя только он возле меня держит?

Тишина. Шорох простыней. На каменную от напряжения спину ложится ее ладошка.

– А тебя?

К тому моменту я об этом совершенно не задумывался. Вот и промолчал. Больше мы эту тему не поднимали. И насколько мне известно, таблетки она пить так и не стала.

– Эй! Чуковский!

– А? – трясу головой.

– Я не имела в виду делать ей бэбика прямо сейчас! – ржет Настюха. А я теперь даже если бы и захотел, ни за что не стал бы. Потому что одно дело – пережить, когда в нее пистолетом тычут. И совсем другое – когда в них. Я просто не могу подвергать Нину никаким дополнительным рискам. По крайней мере, пока не выясню, что за херня творится.

Наконец, Нина нас замечает. Вскакивает, прижимая мальчишку к груди. Глазищи совсем больные.

– Мишка, смотри, что у меня для тебя есть?

– Тятятя.

– Ва-та, балбес! Это называется ва-та. Совсем не хочет говорить. Давай, слезай с рук. Ну!

Делаем рокировку. Я отдаю малому вату. Настя Нине – мороженое. Так та и бросается меня обнимать. С рожком в одной руке. Зарываюсь лицом в густые волосы. Лунопопую колбасит. Растираю ее плечи, опускаюсь на поясницу:

– Ну, все, все. Не рви душу, милая. Все уже хорошо. Я рядом. Тебя никто не тронет. Закопаю. Пусть только попробуют. Веришь?

Отвожу ее подальше от любопытных взглядов. Трогаю, глажу, дышу и не могу надышаться.

– Я уже чего только не передумала. Столько мыслей. В какой-то момент даже засомневалась, а не почудилось ли мне? Ну, что с меня взять, а? Особенно парням с пушками.

– И что? Не почудилось?

– Нет. – Всхлипывает. – Там правда был пистолет. Черный такой. Блестящий. Не знаю, кому это понадобилось. Может, это шутка такая?

– Разберемся. Ты, главное, не плачь. И не бойся ничего. Сейчас Самойлов приедет. А утром я к тебе охрану приставлю. Своих самых лучших ребят.

– Ты шутишь? Я же не принцесса какая-то и не рок-звезда.

– Ты моя жена. Это хуже, – пытаюсь свести все к шутке. Потому что ее слезы, промочившие рубашку, попадают прямиком в сердце. И оно ноет, оно сжимается от ужаса. За нее. Нет, за нас.

– Давай-ка домой. Ты уже на ногах не держишься.

– А как же Самойлов?

– Скажу, чтобы ехал туда.

– А мой Марик?

Это она так ласково зовет Мерседес. Девочка, что с нее взять?

– Попросим кого-нибудь отогнать на стоянку к офису. Все, не спорь.

Домой едем с водителем. Нина лежит у меня на коленях, поджав обтянутые капроном ножки. У меня своя медитация – закрыв глаза, я глажу ее волосы и про себя повторяю: с ней все хорошо, ничего не случилось, с ней! все! хо-ро-шо!

Дома отправляю Нину в кровать и велю Вике о ней позаботиться. За прошедшие месяцы Лунопопая как-то умудрилась наладить отношения с моей дочерью. Чего-чего, а терпения ей не занимать. Даже завидно.

Следующую пару часов брейнштормим с безопасниками. Идей, что бы это могло быть, ни у кого нет. Как и подтверждений тому, что это чего-то да значило бы. Все же город у нас курортный. Залетных отморозков сколько хочешь. Единодушно сходимся на том, что охрана Нине пока точно не помешает. А там будем действовать по ситуации. Расходимся уже ближе к ночи.