Неистовый - Дж. Б. Солсбери Страница 22

— Уф. — Она поворачивается ко мне, и я вырываюсь из своих мыслей, но все еще наблюдаю за ней. — Можешь мне помочь? — Она встает и подходит ко мне. — У меня болят ребра, когда я пытаюсь поднять руку, чтобы достать сзади.

Беру расческу из ее рук, а женщина поворачивается и опускается вниз между моих ног. Если бы она повернулась, то оказалась бы на уровне глаз с болезненной пульсацией между моих бедер.

Я делаю все возможное, чтобы нежно расчесать завитки в ее мокрых волосах, не причиняя Джордан слишком большой боли. Когда заканчиваю, я не готов к тому, что она уйдет, поэтому продолжаю расчесывать ее волосы от корней до кончиков. Тихий стон срывается с ее губ, и женщина прислоняется к моей ноге. Мои руки все еще в ее волосах, мои мысли разбегаются в голове.

Я хочу ее.

Иррациональная часть меня кричит, что я должен взять ее. Эта женщина уже моя. В конце концов, я спас ей жизнь. Теперь Джордан принадлежит мне, ведь если бы не я, то она была бы мертва. Я отбрасываю нездоровые мысли и страх, что переступил черту деструктивного мышления, от которого, возможно, никогда не оправлюсь.

— Я иду спать. — Глубина и грубость моего голоса пугают даже меня. Я говорю, как голодное животное, вынужденное уйти от свежей добычи.

Встаю и перешагиваю через нее, забирая расческу с собой. Я оставляю ее одну на полу хижины. Но забираю свои фантазии с собой в нечестивый склеп в своем сознании, чтобы разыграть их все и, в конце концов, заснуть.

ДЖОРДАН

Я не могу уснуть.

Поскольку большинство моих травм зажили, и мои дни в хижине проходят без происшествий, я нахожу, что ночи становятся длиннее. У Гризли, похоже, нет никаких проблем со сном каждую ночь, но он выходит на пару часов каждый день, делая то, что он там делает. Даже сейчас, когда я лежу на полу, мои влажные волосы скручены в клубок, я слышу, как он глубоко и ровно дышит надо мной.

Мне больше нечего делать, кроме как лежать со своими мыслями, и я обнаруживаю, что мой разум возвращаются к тому времени, когда его руки были на мне. Такие длинные сильные пальцы, которые двигались уверенно — как будто он касался меня миллион раз.

Он, казалось, знал, как обращаться с кожей головы женщины, где надавить, а где нежно прикасаться. Это заставляет меня задуматься, со сколькими женщинами у него были романтические отношения. Неделю назад я бы сказала, что, возможно, Гризли никогда раньше не был с женщиной — его грубое отношение и постоянный хмурый взгляд отпугнули бы любых заинтересованных женщин.

Теперь я уже не так уверена.

У меня отчетливое ощущение, что он был с женщинами. Может быть, ему когда-то разбили сердце, что объяснило бы, почему с ним трудно сблизиться. Одно можно сказать наверняка: он не такой неопытный, асексуальный мужчина, каким я его себе представляла.

Очевидная выпуклость под ширинкой его штанов, когда я мыла ему голову, была более чем достаточным доказательством. То, как он пытался это скрыть, еще больше убедило меня в том, что Гризли такой же горячий самец, как и все остальные.

Я не настолько глупа, чтобы думать, что его влечет направленно именно на меня. Прикосновение любой женщины, что-то столь же интимное, как мытье головы женщины, произвело бы возбуждающий эффект на любого мужчину, который был один Бог знает как долго один.

Тем не менее, я не могу сказать, что мне это не понравилось.

Наблюдая, как мужчина корчится, слыша, как учащается его дыхание… дело в том, что сексуальное возбуждение заразно. И даже спустя много времени после того, как Гризли лег спать, я ловлю себя на том, что хочу чего-то большего. Я чувствую боль в местах, в которых и представить не могла, что будет болеть, застряв в хижине с незнакомцем.

Он больше не незнакомец.

Хотя я почти ничего не знаю об этом мужчине, чувствую, что мы каким-то образом связаны.

Не видя конца своим блуждающим мыслям, я подбрасываю в огонь еще дров и пытаюсь читать. Рана на моем левом боку чертовски зудит, но я не решалась снять все повязки, чтобы проверить ее. Я изо всех сил стараюсь почесать ее, но, похоже, не могу получить достаточно контакта для облегчения.

К черту все это. Что еще мне делать?

Откладываю книгу, и мне требуется немного времени и маневров, чтобы снять свою термо рубашку. Подношу ее к носу и съеживаюсь.

— Пора помыться, — шепчу я. Чего бы я только не отдала за горячую ванну и дезодорант.

Осторожно разматываю бинты вокруг туловища, а затем поднимаю руку как можно выше, чтобы достать пластырь. В конце концов, я снимаю марлю и бросаю ее вместе с пластырем в огонь. С небольшим маневрированием грудью и акробатикой мне удается хорошо рассмотреть красно-фиолетовую рану на боку. Рана длиной примерно сантиметров семь все еще свежая, но, похоже, заживет. Засохшая кровь и мазь покрывают окружающую область, и думаю, что мне следует очистить ее, прежде чем снова забинтовать.

Хватаю аптечку, достаю ватный тампон и опускаю его в воду. Осторожно нажимаю на рану, проверяя боль в каждой области. Мой торс все еще усеян синяками, большинство из них желтые и исчезающие, но пятно на ребрах все еще фиолетовое и чувствительное.

Шипя сквозь зубы, нажимаю на область, ближайшую к ране, и из-под нее набухает кровь.

— Черт. — Если эта штука снова откроется, я могу задержать наш уход отсюда. Поэтому решаю оставить все как есть и забинтовать обратно.

Марля, бинт… мазь…

Ступеньки лестницы скрипят.

Я поднимаю взгляд и вижу, как Гризли спускается вниз, и хватаю рубашку, чтобы прикрыть грудь. Его напряженные карие глаза почти светятся в свете огня, и я парализована под его пристальным взглядом.

Он делает несколько шагов ко мне, его брови сведены вместе, когда он быстро осматривает аптечку первой помощи и меня топлес.

— Что происходит?

— Ничего. Я не могла уснуть.

Его глаза темнеют, когда взгляд опускается на мое декольте, где я здоровой рукой прижимаю рубашку к груди.

— Ты сняла бинты.

— У меня все чесалось. Я подумала, что нужно сменить их.

Его веки тяжелеют, когда взгляд скользит от моей груди к лицу.

— Сменила?

— Пока