Диана Машкова - Женщина из прошлого Страница 22

В какое-то мгновение ему сделалось страшно. Он уже понял, что перед ним – самые настоящие произведения искусства! Сколько раз они ходили с классом в музей. Кирюха знал, что дома таким вещам не место. Конечно, где-то есть богатые люди, которые украшают живописью дома. Это понятно. Но в их-то квартире, где даже хрусталя нет, как у всех нормальных людей, откуда взяться картинам?!

Если только отец допился наконец до воровства, как дед предрекал перед смертью, и вынес холсты из музея? Рамы, конечно, выбросил, чтобы было легче нести. А картины спрятал и тайно, по одной, продает, как продавал раньше старинные дедушкины книги. Так вот где он деньги на водку берет! Книги-то давно уж закончились.

Кирюха начал торопливо сворачивать холсты в трубочку, потом сообразил, что надо надеть что-то на руки – и так, наверное, уже везде опечатки его пальцев! Побежал в кухню, натянул резиновые перчатки, в которых мама убиралась и мыла посуду. Пока бегал, подумал о том, что интересно было б узнать все-таки имя художника. Он отчего-то не сомневался, что картины написал один человек. Можно поискать в энциклопедии – вдруг это окажется кто-нибудь знаменитый. Тогда он просто обязан вернуть картины! Возьмет сверток, пойдет с ним в музей и скажет: нашел на помойке. И пусть отец потом бесится, сколько влезет, пусть даже выпорет его – в первый раз, что ли.

Он вспомнил, как экскурсоводы рассказывали, что каждый художник на своем полотне оставляет подпись. Обычно в нижнем правом углу, ну или где ему нравится. Кирюха снова расправил холсты, опустился на колени и начал искать. Действительно, в углу нашлась изящная надпись – мелкими буквами, почти незаметно. Эх, вот бы сейчас дедушкину лупу. Если б отец ее не разбил.

Кирилл напряг зрение, сощурился и прочел: «Калинина Е.». Значит, получается, это художница? Странно. О такой художнице он не слышал. Для верности сходил заглянул в энциклопедию. Ничего. Но фамилия очень знакомая. «Как у деда», – догадался Кирилл. Только дед-то у него был «Калинин» и имя «В.», то есть Владимир. Он был искусствоведом, но картин никогда не писал. Это Кирюха точно знал – у них с дедом тайн друг от друга не было.

Он долго мучился над этой головоломкой, пока наконец не додумался до очень простой и в то же время невероятной вещи. Даже подпрыгнул, словно ужаленный. Екатерина Калинина – это же его мама! До того как вышла замуж и стала Николаевой. Неужели она так умеет писать?! Вот здорово!

Значит, никто ничего не воровал, а его мама – самая настоящая художница! Теперь маленького Кирилла распирало от гордости. Он не стал прятать картины на антресоль, а бережно взял их и перенес на свою кровать. Разложил. Стал любоваться. Представлять себе, как они будут выглядеть в тяжелых рамах на стенах музея. Получалось красиво.

Только вот интересно, если его мама – художница, почему у них в доме ни красок, ни кисточек, ни холстов? Еще удивительнее, зачем она работает товароведом на складе, хотя самой ей это не нравится. Конечно, вслух мама не жалуется – вообще никогда ни на что, – но Кирюха-то видит, с каким лицом она уходит утром из дома. Он не слепой. Неужели не лучше оставаться с ним и рисовать небо? Он обязательно с мамой поговорит. Может, она об этих картинах просто забыла, а он их нашел? Точно! Вот мама обрадуется!

Кирилл услышал, как она открывает дверь, – узнал ее по шагам и выбежал в коридор. Помог снять пальто, сапоги, загадочно прошептал: «У меня есть сюрприз» – и подвел ее к своей кровати.

– Кир, ты где это взял?! – Голос мамы, к его изумлению, прозвучал испуганно. – Я давно собиралась их выбросить!

– Выбросить?! – Кирюха от возмущения задрожал: все, что он хотел сказать маме, вылетело из головы. – Это же картины! Почему ты молчала, что ты художница?

– Кирюша, – мама смущенно улыбнулась и обняла его за плечи, – это все ерунда! На жизнь не заработаешь. Я просто училась в молодости, и все.

– Мама, такое небо! – Кирилл не нашел подходящих слов и обиженно поджал губы.

– Давай уберем, – она торопливо потянулась за холстами, разложенными на кровати, – папа скоро вернется.

– Нет, – Кирилл начал вырывать полотна из ее рук, – я оставлю себе! Это мое! Если тебе не нужно, повешу у себя над кроватью!

– Сынок, – мама занервничала, – Кирюша, так же нельзя.

Их шумное противостояние затянулось, и никто не услышал, как в квартиру вошел отец. Кирилл вздрогнул, когда увидел его огромную лапищу над ними. Он схватил картины и рванул с такой силой, что и мама, и Кирилл невольно разжали пальцы.

– Дура! – взревел он. – Чем голову пацану забиваешь?! Идиотской мазней!

– Отдай! – запротестовал Кирилл.

– Я тебе сказал, чтобы ты выбросила?! – Он не обращал на сына внимания.

– Алексей… – прошептала мать.

– Сказал, эта чушь ни гроша не стоит?! И чтобы не смела тратить время!

– Алеша…

– Что, «Алеша»?! Не можешь, значит, я сам!

Он рванул в кухню, сын бросился вслед за ним. Когда отец выдвинул ящик стола, Кирилл уже понял, что тот ищет нож, чтобы изрезать полотна. Так же он поступил с единственным маминым платьем, которое считал «неприличным», с документами – наградными бумагами – деда, когда тот умер. Вне себя от страха, Кирюха выхватил холсты из руки на секунду потерявшего бдительность родителя и бросился вон из квартиры. Ему повезло, что дверь не была заперта.

Продрогший Кирюха несся по заснеженной улице в одной майке и тренировочных штанах, прижимая к груди мамины картины. Тапки с него слетели еще в подъезде, ступни обжигал снег. Хорошо, сообразил сразу же побежать к Зинаиде Ивановне – она в соседнем доме жила.

Классный руководитель и преподаватель литературы обомлела, увидев на своем пороге раздетого, насквозь промерзшего Николаева. Затащила его в гостиную, запричитала. Достала склянку со спиртом, начала растирать.

Через полчаса красный от жара Кирюха сидел у батареи, завернутый в шаль Зинаиды Ивановны, и, глотая слезы, рассказывал обо всем, что случилось.

– Вы только маме позвоните, пожалуйста, – всхлипывал он, – пусть она к вам придет!

Кирилл боялся не за себя – он переживал, что после его побега отец начнет, как всегда, размахивать кулаками. В такие минуты Кирюха мечтал только об одном – вырасти как можно скорее и ответить отцу за все: за мать, за себя, за деда. Сколько раз ему виделся этот миг, когда они поменяются вдруг ролями – отец будет уползать от него и просить прощения, а взрослый сильный Кирилл станет обрушивать на него удар за ударом, безо всякой пощады. Зинаида Ивановна набрала номер. Кирилл сидел напряженный, вспотевший и ждал, возьмут ли трубку. Мама ответила! Он вздохнул с облегчением. Значит, отец не стал ее трогать – побежал вслед за ним.

– Можно, я пока картины оставлю у вас? – робко спросил он, когда учительница повесила трубку. – Вы сохраните?