Семен Малков - Расплата Страница 22

Услышав, как кто-то вошел в необитаемую комнату, соседка Юсуповых переполошилась. Что это там происходит? Она приоткрыла дверь и заглянула в комнату…

– Мишенька?! Вот так чудо! – радостно изумилась она, всплеснув руками. – Где же ты столько времени пропадал?!

Но радость на ее лице сразу погасла: она поняла – только что приехал издалека и ничего не знает.

– А Ольга Матвеевна… тебя не дождалась. Схоронили мы ее, царство ей небесное! Марик и Витек Сальников все организовали. И поминки как положено. Да тебе Светочка все расскажет. Уж как она ухаживала за дорогой покойницей! А ребята ночную сиделку нанимали.

«Ладно, выясню все у Марика при встрече», – мрачно думал Михаил, ощущая, что его кровоточащему сердцу нанесена еще одна незаживающая рана.

– А Сало, Витек то есть, по-прежнему живет у себя? Работает? Женился?

– Не везет ему, бедному, а парень ведь золотой! – горестно посетовала добросердечная соседка. – С войны вернулся без ноги. Жил с одной тут, но она от него ушла. Болел много… По больницам валялся. А сейчас – в колонии. Семь лет дали.

– За что же? Он хороший, добрый парень! – встрепенулся Михаил, на миг забыв о собственных горестях. – Что натворил?

– Да немало, если правда… Говорят – человека насмерть убил. Напарника своего по киоску – вместе торговали на углу, у почты. Такой всегда смирный парень был, а вот на войне научили людей убивать! – Непонятно было, кого она осуждает – Виктора или тех, кто «научил».

– Все равно не поверю, Что Сало на это способен. Он справедливый, зря человека не обидит, – усомнился Михаил. – Вполне могли его подставить, ни за что посадить.

– Да вроде нет ошибки… Соседка его, Марья Ивановна, на суде была, рассказывала… – Она растерянно взглянула на Мишу и сообщила подробности: – Тот, второй торгаш, здоровенный такой малый, его оскорбил да еще насмехался, – мол «афганец-з…ц». Он его и огрел, а тот упал, да и зашибся насмерть. – Помолчала и печально добавила: – А вообще Витек в последнее время пил много и, говорят, каким-то… «наркотиком» был.

«Ладно, узнаю подробности у Марка, да и сам потом справки наведу», – решил Михаил. Поблагодарил соседку, вкратце рассказал о себе и своих мытарствах и принялся с ее помощью наводить порядок в комнате.

Они еще не закончили уборку, как позвонил Марк и, поздравив с благополучным возвращением, сообщил, что через полчасика приедет и обо всем расскажет. Чувствовалось, что он очень волнуется; Михаил его успокоил:

– Светлана, видно, не передала, что я к тебе не в претензии? Зря так переживаешь. Давай об этом лучше не будем. Меня интересует все касающееся мамы.

Когда Марк пришел и они уселись друг против друга за круглым столом, Михаил, взглянув на него, даже пожалел друга детства: бледен как мертвец, еле сдерживает дрожь, будто его знобит, и в глаза не смотрит. «Переживает. И не чаял, видно, что вернусь живым», – думал Михаил, не испытывая к нему злобы, а лишь чувство разочарования и сожаления.

– Ну рассказывай, что и как тут произошло. Что случилось с мамой и какими были ее последние дни, – попросил он тихо и добавил: – Я уже знаю, что ты много для нее сделал, – сам понимаешь, сколь велика моя тебе благодарность.

Слова Михаила и его сдержанный, печальный тон немного успокоили Марка. Он опасался худшего, шел как на казнь. Приободрившись, сжато рассказал о тяжелой болезни и завещании Ольги Матвеевны, не преминул подчеркнуть большую заботу и внимание к ней Светланы. Относительно их женитьбы он все же, несмотря на протесты Михаила, не промолчал:

– Понимаю, как тебе тяжело, но ты должен знать. Она тебя ждала и ни на кого не смотрела. Никому верить не хотела, что тебя нет в живых. Ждала, пока была надежда. – Вздохнул и настойчиво продолжал: – Не хмурься, все равно скажу. Она, может, ждала бы еще, но после смерти отца ей пришлось работать на эстраде. Наши павианы ей проходу не давали. Вот мы и решили, что нужно пожениться. Лучше я, чем кто-то другой. Все. Не суди нас слишком строго. Теперь уж не вернуть.

Михаил покрасневшими глазами взглянул на него, и лицо его стало темнее ночи – представил их вместе… Но унял боль в сердце, взял себя в руки и, не повышая голоса, так же ровно, как раньше, произнес:

– Не будем больше об этом. Тем более – есть ребенок. Вас видела соседка, когда ты заезжал к себе со Светланой и сыном. Давай закроем эту тему навсегда! – И решил перевести разговор на деловые рельсы. – Я вот о чем хочу попросить тебя, Марик. Привези мне все наши фамильные бумаги, семейные реликвии и ценности, а также завещание матери. Светлане они больше ни к чему. И еще одно, – добавил он, немного подумав. – Я ей оставлял перед отъездом свой медальон. Пусть вернет и его.

Прежде чем ответить, Марк задумался. «Значит, Миша ничего не знает о сыне. Сало в тюрьме и не скоро оттуда выйдет, если не сгинет там вообще», – рассудил он и решил не проявлять инициативы. «Узнает со временем, если Света захочет или судьба так распорядится», – сказал он себе и, зная, что медальон она подарила сыну, ответил:

– Само собой разумеется, Миша. Все находится в полной сохранности, завтра днем я тебе все доставлю. Кроме одного. – И тихо, но настойчиво попросил: – Не принуждай ее возвращать медальон, она не хочет с ним расставаться. Со временем, может, и сам поймешь, что не так велика ее вина.

Впервые в этот день в переполненной гневом и обидой душе Михаила шевельнулось что-то похожее на жалость, и он не стал настаивать.

– Ладно, пусть так, – согласился он скрепя сердце. – Пусть сохранит, если хочет. Из памяти все равно того, что было, не выбросишь!

Полдня Светлана провела как во сне, а потом слегла. У нее произошел нервный срыв, она почувствовала полный упадок сил. Ничего не могла делать ни по дому, ни тем более идти в театр. Целиком ушла в себя, в мысли о своей жестокой, несправедливой судьбе.

– Что с тобой, доченька? – встревожилась Вера Петровна. – Захворала? Что у тебя болит? Ведь целый день лежишь и обедать не вставала!

Она зашла в комнату дочери, присела рядом с ней на кровать, пощупала ее пылающий лоб. Ответом ей были лишь безудержные рыдания. Мать с жалостью смотрела на нее, понимая своим чутким сердцем, что дело тут не в здоровье… Подождала, пока дочь немного успокоится.

– Что случилось, родная? С Марком поссорилась или еще что?..

– Миша вернулся… – почти беззвучно произнесла Света, захлебываясь слезами. – Утром звонил… все узнал. Что делать, мама?.. Мне теперь и жизнь не мила!

От такой невероятной неожиданности Вера Петровна лишилась дара речи; долго сидела молча, слушая незатихающие рыдания дочери, а потом как-то траурно выдавила:

– Ну и… как он?