Ирина Касаткина - Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы Страница 22

– Настенька, с весною вас! – услышала она, холодея, голос Вадима. – Извините, что так рано, но уж очень не терпелось вас поздравить. Не знал, что вы еще спите.

– Ой, Вадим, простите! – залепетала Настя, пылая от смущения. – Я думала, это Натка, она мне уже звонила. Думала, снова она.

– Да мы уже все друг другу позвонили. Она и сказала мне, что вы проснулись. Еще раз, извините. У вас сегодня много уроков?

– Нет, всего четыре: алгебра, две литературы и химия. А что?

– Пойдемте вечером во Дворец культуры строителей? Там сегодня молодежная дискотека – весну отмечают.

– А кто еще? – спросила Настя, замирая от счастья. Неужели она с Вадимом – вдвоем?

– Никита с Наташей. Это его идея. У него там знакомый контрабас – он его и пригласил.

– А билеты?

– Сказал, проведет четверых бесплатно. Пойдешь? Завтра воскресенье – можно вечерок отдохнуть.

– Ладно, я спрошу у родителей. Если разрешат, пойду.

– А что, могут не разрешить?

– Да нет, это я так, для проформы. Раз Никита с Наташей идут, конечно, разрешат.

– Тогда до вечера? Зайду часиков в пять – ты будешь готова?

– Да, конечно.

И он отключился. А Настя, счастливо улыбаясь, стала заново переживать их разговор. Какое замечательное утро! Он позвонил – и так рано! Значит, ему не терпелось ее услышать. Как он обращается к ней: то на «вы», то на «ты». Какой у него голос – ласковый, глубокий и такой… проникновенный. Проникает прямо в сердце. Ни у кого из знакомых ребят нет такого голоса.

Сегодня вечером я его снова увижу, радостно думала она. И, наверно, буду с ним танцевать. Хоть бы ничего не помешало. Надо маме сейчас сказать, а то вдруг они задержатся на работе и будут волноваться, что меня нет.

Родители без слов отпустили ее, только попросили возвращаться не очень поздно и чтоб не одна. Уроки пролетели как один миг, а химичка даже умудрилась поставить ей на одном уроке сразу две пятерки – вот такой замечательный выдался день. Солнышко временами проглядывало из-за туч, температура к полудню поднялась до плюс десяти, и лед на асфальте быстро растаял. Народ сразу расстегнул пальто и поснимал шапки, а улицы заполнили толпы гуляющих горожан. В общем, первый весенний денек удался.

Весь день Настя летала, как на крыльях, в предвкушении встречи. Но перед самым вечером эта выдра Наташка умудрилась напрочь испортить ей настроение.

– Ну да! – ни с того, ни с сего вдруг заявила она. – Они, значит, оба будут за тобой увиваться, а я с боку припека? Меня это не устраивает.

– И что ты предлагаешь? – насторожилась Настя.

– Ты танцуй с Никитой, а я буду с Вадимом.

– А если Вадим меня пригласит?

– А ты ему откажи. Скажи, Никите обещала.

– Я что, все танцы ему обещала? С какой стати? Сама можешь танцевать со своим братцем.

– А какой мне интерес? Он мне и дома надоел. Нет уж, возьми его на этот вечер себе.

– Ах, так! В таком случае, я никуда не иду.

Настя представила себя танцующей весь вечер с Наташкиным братом, и у нее начисто пропала охота идти на эту дискотеку. Действительно, чего она там не видела? Натку в паре с Вадимом? Вот удовольствие! Лучше позанимаюсь, решила она, до экзаменов чуть больше четырех месяцев осталось. А когда повторять?

– Ладно, так и быть, давай танцевать с Вадимом по очереди, – пошла на попятную Наташка. – Просто, я не хочу, пока ты с ним танцуешь, стенку подпирать. Вдруг меня никто не пригласит. А Никита со мной сам не захочет: найдет себе какую-нибудь мымру.

– Нет, Наташа, я не пойду, – твердо сказала Настя. – Я уже расхотела. Буду заниматься – до экзаменов осталось всего ничего. Иди сама, и танцуй, с кем хочешь.

– Какая ты, Настя, гадина! – закричала Наташка и вдруг бурно разревелась. – Все должно быть только по-твоему! Только тебе должно быть хорошо! Знай, если не пойдешь, ты мне больше не подруга! Лучше с Соколовой буду дружить.

– Вот и правильно. Дружи с Соколовой, а меня оставь в покое. Вы с ней очень друг другу подходите.

При этих словах Настин голос предательски дрогнул: она почувствовала, что еще немного и тоже расплачется. С трудом сдерживаясь, Настя выскочила из Наташкиной квартиры и заперлась у себя, твердо решив не открывать дверь и не отвечать ни на какие звонки.

Сначала было тихо – но недолго. Когда затрезвонил звонок, Настя зажмурилась и зажала ладошками уши. Но это не помогло. Он звонил, звонил и звонил, не переставая, – потом вдруг смолк, и Настя услышала звук отпираемой двери. Только тогда до нее дошло, что это трезвонили родители: наверно, у них руки были заняты книгами или покупками.

И точно – выскочив в прихожую, она увидела своих папу и маму, державших в одной руке по набитому книгами портфелю, а в другой – по ручке от огромного кулька с чем-то тяжелым. Учуяв волнующий запах, в коридор вышел Федор и требовательно заорал. Родители дружно поставили портфели под вешалку, выругали дочь, что та им не открыла, и потащили кулек на кухню.

– Что там? – спросила Настя, втягивая носом запах сырости. – Посмотрите на Федора: сейчас в обморок грохнется.

– Толстолоб. – И отец вывалил в раковину здоровенную рыбину. Рыбина шевелила широким хвостом и вопросительно смотрела на Настю.

– Где вы ее взяли?

– Купили, где ж еще. Только из института вышли, – машина подъехала с живой рыбой. Ну, мы и разорились.

– И что с ней делать?

– Почистить и пожарить. Доверяем это тебе. Да, кстати – ты что, не идешь никуда? А говорила?

– Передумала. Но чистить я ее не буду. Как ее чистить? – она же совсем живая. Я не живодер, меня совесть замучает.

– Ладно, запусти ее в ванну. Вечером придем, и мама почистит. Почистишь, Галчонок?

– Попробую, – неуверенно отозвалась мать. – Но если она будет так же вилять хвостом и смотреть мне в глаза, я тоже не смогу.

– Да вы что, обалдели? – возмутился отец. – В том то и ценность, что она живая. Кто же ест дохлую рыбу? Ладно, тащи ее в ванну и налей побольше воды. Вернемся, разберемся.

И они быстренько умотали. А Настя наполнила ванну водой и запустила туда толстолобика. Пока она его тащила, рыбина не шевелилась, – Настя с облегчением подумала, что та уснула. Но у края ванны толстолобик дернулся и резво плюхнулся в воду, окатив девочку целым снопом брызг. В ванне рыбина походила кругами, обживаясь, потом поднялась к поверхности и пошевелила губами, словно хотела что-то сказать. Федор, опираясь передними лапами о край ванны, с интересом следил за ней.