Эллен Чейз - В ожидании чуда Страница 22

— Мои родители были алкоголиками. Они жили в иллюзорном, наполненном удовольствием мире, до тех пор пока не родилась я. Ребенок — значит обязанности, а ни один из них не хотел брать их на себя. Они спихнули меня бабушке, которая тоже не пришла от этого в восторг. Ей никогда не нравился мой отец, и эту нелюбовь она перенесла на меня.

Дети ведь не идиоты, Мэтт, а я, к своему несчастью, слишком хорошо соображала… хорошо для того, чтобы понять ее отношение к себе. Поскольку со мной обращались, как с существом низшего сорта, я и начала вести себя соответственно. Я была своенравна и непослушна, поэтому, как только появлялась возможность, бабушка переводила меня из одной приходской школы в другую, надеясь, что страх перед Господом Богом наставит меня на путь истинный. Но этого не происходило. О мою задницу ломалось еще больше линеек, меня еще чаще запирали в темных комнатах… — Она помотала головой, не отрывая взгляда от каменной россыпи под ногами. — После смерти бабушки, я вернулась домой. Домой? — Слово застряло у нее в горле. — Дом должен быть полон любви и тепла. А я возвратилась в скособоченное, кое-как сколоченное строение, в котором все было пропитано ненавистью. — Она глубоко вздохнула. — Мои родители постоянно дрались, а мое присутствие только все усугубляло. Потом соседи вызывали полицию, отца или мать, а то и обоих арестовывали, а меня на время отправляли в какое-нибудь заведение для трудных подростков. Я именно такой и была.

Лицо Кит скривилось в гримасе самоуничижения.

— Я была в полном смятении. Физически, умственно, эмоционально. Переполнена злостью и ненавистью. Я вполне могла пристраститься к наркотикам или удариться в бега и стать бродяжкой или даже воровкой. Но этого не случилось. Я была выносливой, упрямой и легко приспосабливающейся к обстановке. Я работала кулаками, как борец, заковывая свои чувства в непробиваемую броню. Я сочиняла разные истории и убедила саму себя, что, как в сказке о Золушке, когда-нибудь появится моя добрая крестная и заберет меня с собой. Я до сих пор жду этого чуда.

Кит наклонилась к земле и перекатывала пальцами небольшой камушек. У него была такая гладкая поверхность, ведь сама природа веками полировала его, отшелушивая все лишнее. Как было бы чудесно, если бы человеческая память обладала такой же способностью отбрасывать все ненужное!

— Мне было столько лет, сколько тебе сейчас, когда отец ушел из дома. Позже нам сообщили, что он погиб в автокатастрофе: вел машину в пьяном виде. Я продолжала жить с матерью. Мне так долго вдалбливали в голову Пятую заповедь, что я действительно верила: наши отношения могут наладиться, мама еще может полюбить меня, свою дочь. Но она так и не смогла. Она старела и все чаще впадала в депрессию. Она начала водить в дом мужчин. — Кит откашлялась. — По-моему, она думала, что это поднимет ее жизненный тонус. Ее арестовали за проституцию. — Она облизала пересохшие губы, заставляя себя продолжить.

— Я старалась реже бывать дома, реже попадаться на ее пути. Но иногда… ну… ты слышишь что-то, это остается при тебе… в общем, с эмоциональной точки зрения, я была надломлена, заторможена. Так или иначе, однажды утром по небрежности она запила таблетки джином — вместо завтрака — и… — Кит заговорила еще тише. — Мне понадобились годы, чтобы прийти в себя после всего этого, достичь такого состояния, чтобы хоть чуть-чуть нравиться самой себе. Я была так взволнована переездом в Техас, на Запад, началом новой жизни, знакомством с новыми людьми, возможностью отвечать только за собственные поступки.

Ее взгляд упал на все еще зажатый в руке камушек. Она отбросила его в сторону, проследив, как он исчез из виду. Как это было легко. И насколько труднее скинуть с себя груз прошлого! Кит поежилась, словно ледяная рука самой судьбы коснулась ее плеча. Она не имела права общаться с этими людьми, жить в их мире роскоши, пожинать плоды, выросшие на древе ее очередной лжи. Теперь маскарад окончен. Раф почувствует радость от того, с какой легкостью их помолвка будет расторгнута. Трейси Шипли вернется и займет подобающее ей положение.

Кит рискнула посмотреть на Мэтта. Он просто сидел, не двигаясь, уставившись на свои стиснутые руки. Он хранил молчание так долго, что она была уверена, что потеряла и его уважение тоже. Она подошла поближе и встала прямо перед ним.

— Мэтт, давай возвращаться на ранчо. Я хочу собрать свои вещи и уехать. Я…

— Вы знаете, — он резко вскинул голову и взглянул на нее подозрительно влажными темными глазами, — для человека, которого я считаю сильной и цельной личностью, вы временами можете быть неподражаемой бестолочью. — Он встал и, положив ей руки на плечи, успокаивающе сжал их. — Вам нечего стыдиться. Вы были жертвой. А в Трейси Шипли столько же прелести, сколько, скажем, в столовой ложке или касторке. Все ее жизненные интересы ограничиваются банковским счетом, генеалогическим древом и маркой фирмы, джинсы которой она носит.

Кит улыбнулась и ласково поправила упавшую ему на глаза прядь выгоревших волос.

— Я буду скучать по тебе.

— Скучать по мне? — повторил он с удивлением. — Вы никуда не уедете, а я пробуду здесь еще целый месяц. Слушайте, вы ведь не знаете, что говорил дядя Раф по телефону. Он был взбешен, но не из-за вас.

Кит отвернулась. Что она могла сказать в ответ? Что помолвка с Рафом — это просто заговор с целью заставить Трейси ревновать?

— Я все знаю о Рафе и Трейси, — медленно проговорила она, сосредоточив свой взгляд на Ноузи, рьяно раскапывающем норку какого-то степного зверька. — Она любит его и хочет ему только счастья. Я не принесу ему этого счастья.

Мэтт выглядел смущенным.

— Я не знаю точно, что хочет Трейси, но я не могу поверить, что вы собираетесь сдаться без боя.

— Боя? — Она посмотрела на него и рассмеялась. — Что же, мне развязать очередную Троянскую войну? В данном случае все зависит от Рафа.

Мэтт грустно усмехнулся.

— Ну, тогда пусть он и решает.

Он провел рукой по ее плечам.

— Давайте возвращаться, здесь жарко, как в аду, у вас лицо начинает конкурировать по цвету с волосами.

Они вместе пошли к своим лошадям. Кит взобралась на Зодиака, а Ноузи бесновался внизу, стараясь привлечь ее внимание к своей особе.

— Дай мне его, Мэтт, — сказала она, успокаивая встревоженного и переступающего с ноги на ногу жеребца легким похлопыванием по холке.

— Не знаю, Кит, — юноша с сомнением покрутил головой. — Зодиак более темпераментный и норовистый, чем Тор. И потом, он не привык к собакам.

— Все будет хорошо, — заверила она и, свесившись и подхватив извивающегося пса, пристроила его на луке седла. В одной руке она держала поводья, а другой придерживала Ноузи. Легонько тронув Зодиака пятками по бокам, она направила его в обратный путь.