Дженнис Каплан - Мужчины, за которых я не вышла замуж Страница 22

Я непроизвольно улыбаюсь и легонько машу рукой, но, к счастью, он этого не замечает. Я рассмеялась, когда Джо Диддли сообщил мне, что тот славный, изящный, умный мальчик, которого я знала прежде, стал «духовным лидером тех, кто ищет просветления, объединившим в своем учении догматы раннего индуизма, дзен-буддизма и свами»[4]. (Почему бы не добавить к этому еще и выдержки из проповедей преподобного Эла Шарптона[5] — просто на всякий случай?) Но Барри, должно быть, и в самом деле занят чем-то очень правильным. В ту минуту, как он вошел, моя карма определенно улучшилась.

Присутствующие — иными словами, адепты Рава Джона Йомы Махариши — смотрят на него с восхищением. Пение продолжается, становясь все громче. Не хочу показаться грубой, но Барри за минувшие годы сохранился далеко не так хорошо, как Эрик. Я пристально смотрю на него. Уверена, душа у него чиста, но тело слегка расплылось. Даже под просторной одеждой заметно наметившееся брюшко. Полагаю, он не проповедует воздержание.

Барри поднимает руку, и пение смолкает.

— Начнем сатсанг[6], — говорит он тихо, почти шепотом. — Как вы знаете, на десять минут я прерву молчание, принятое здесь в течение выходных.

Обет молчания? Это объясняет странные кивки того парня и бегство двух женщин. Но всего лишь десять минут на разговоры — за два дня?

— Я буду отвечать на вопросы, касающиеся поисков правды, просветления и самоусовершенствования, — говорит Махариши. Многовато для десяти минут. Он добавляет: — А также мы можем побеседовать о радостях одиночества.

Я не против того, чтобы побеседовать о радостях совместной жизни, поскольку недавний опыт доказал мне, что одиночество — не лучшее, что есть в жизни. Но моя соседка энергично кивает.

— Махариши, я ищу единения с космическим разумом. Не могли бы вы поведать нам, как вы его достигли?

— Хм, — певуче отвечает Барри. — Мое путешествие началось на вершине горы. Я вдруг почувствовал, что плыву в бесконечности. Все преграды исчезли, и двери сознания отворились, потому что больше не было стен, чтобы держать меня в заточении.

Насколько я знаю, никаких стен на горных вершинах не бывает — по крайней мере пока там не возвели кооперативных домов.

Но аудитория очарована, и Барри продолжает:

— Я увидел, что жизнь есть Бог и что все люди во вселенной, великие и малые, известные и неизвестные, умудренные и неумудренные, выдающиеся и обыкновенные…

Да, да, все мы. Красивые и некрасивые. Умные и глупые. И так далее.

— …что все и всё, что существует и существовало когда-либо, есть Любовь. И в ее наивысшем проявлении она достигает такой силы, что человеческое тело испытывает радость и почти невероятное наслаждение…

Неужели я усмотрела в этом какой-то скрытый смысл? Он и вправду сказал, что духовное просветление сродни оргазму? Если бы проповедник в нашей воскресной школе говорил что-то вроде этого, я проводила бы куда больше времени в церкви.

Мужчина в центре комнаты, должно быть, думает, что это пресс-конференция, потому что поднимает руку и спрашивает:

— Можно еще один вопрос, Рав?

Я нервно смотрю на часы. Все эти люди, возможно, пытаются войти в соприкосновение со своим внутренним миром, но я-то пыталась в течение нескольких недель соприкоснуться с Барри! Должно быть, обет молчания распространяется и на телефонные разговоры. Всего на один вопрос ушло шесть минут. Еще четыре минуты — и все вернется на круги своя.

Вопрошающий, кажется, говорит целую вечность, а Рав Джон Йома Махариши отвечает и того дольше. Напряжение в комнате становится буквально осязаемым. Когда время истекает, даже пение мантр не может прекратить поднявшуюся суматоху — люди пытаются задавать вопросы.

— Есть ли способ быстро достичь самопознания?

— Пожалуйста, назовите три вещи, которые помогут мне ступить на стезю духовной жизни.

Этот мужчина — явно директор какой-нибудь фирмы и думает, что смысл жизни будет предъявлен ему в виде диаграммы.

Прежде чем Барри успевает ответить, еще кто-то выкрикивает:

— А нет ли специальной программы для тех, кто может заниматься самоусовершенствованием только по выходным?

Осталось пятнадцать секунд. Я отважно встаю и задаю единственный вопрос, который крутится в моем сознании:

— Ты помнишь меня, Барри?

Более тридцати человек оборачиваются и смотрят на меня. Кто-то недоумевающе бормочет: «Барри?» Я их понимаю. Они, наверное, заплатили уйму денег, чтобы причаститься мудрости Рава Джона Йомы Махариши. Мудрость Барри — это как-то не звучит.

Барри смотрит на меня, но в его глазах я не вижу ни тени узнавания. Наверное, я должна была бы обидеться, но вместо этого я свирепею. Давай же, парень. Эрик сказал, что я ничуть не изменилась.

Пение возобновляется, Махариши поворачивается к собравшимся, произносит слова клятвы и торжественно покидает комнату. Я начинаю пробираться за ним к выходу, но обнаруживаю, что он словно в воздухе растворился. Или превращение Барри в Рава не обошлось без волшебного плаща?

Я иду обратно к машине, но тут же останавливаюсь. Я проделала весь этот путь, чтобы поговорить с Барри, и пусть даже разговоры не самое популярное времяпрепровождение в этих стенах, я не собираюсь сдаваться. Раз уж я здесь, то попытаюсь достичь хоть какого-нибудь просветления.

Мне бы очень хотелось отдохнуть в своей комнате, но я вспоминаю, что комнаты у меня нет. Я снова бреду по направлению к главному зданию и вижу, что все вышли. Я нахожу своего знакомца, который объясняется со мной кивками, и возбужденными жестами даю ему понять, что хочу зарегистрироваться. Он не понимает, и я наклоняю голову и закрываю глаза, надеясь, что теперь-то до него дойдет: мне нужно место для сна. Но он воспринимает все с точностью до наоборот — обнимает меня, гладит мое плечо и указывает на дверь своей комнаты. Наверное, это мой единственный шанс заняться беззвучным сексом, но, так и быть, я его упущу. Я энергично трясу головой в знак отказа.

До вечера я брожу по прилегающей территории, как и все остальные, и пытаюсь заняться самопогружением. Ом, ом, ом. Боже, как это скучно. Гном, сом, ром, дом. Уже лучше. Барри, Барри, Барри. Может быть, мне удастся вызвать его дух?

И черт меня побери, если передо мной вдруг не появляется мужчина! Не Барри — но ведь и я, в конце концов, новичок. Какая женщина не гордилась бы тем, что ей удалось мысленно призвать к себе мужчину — любого мужчину? Этот — лысый, высокий, широкоплечий, с ног до головы в белом, стоящий, скрестив на груди руки, — сильно смахивает на персонажа из рекламы чистящих средств. Жестом он предлагает мне следовать за ним и быстро идет вперед. Мы минуем пруд и ступаем на узенькую тропинку в зарослях, в конце ее я вижу маленький домик.