Барбара Вуд - Ночной поезд Страница 22

Пиотр засунул руки в карманы длинной черной рясы и прислонился к столу.

– Что случилось, Ян?

– Пиотр, я вот все думаю. Поймите, я ничего не обещаю, но постараюсь. Я хочу придумать что-нибудь, дабы у немецкого солдата нашелся повод не возвращаться в лагерь.

Отец Вайда закрыл глаза и с облегчением кивнул.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Пиотр, я хочу, чтобы вы поняли, что я так поступаю не из альтруистических побуждений. В данном случае мною движет иное побуждение, чем вами. Я лишь хочу спасти этот город от уничтожения.

– Ваше побуждение меня не касается.

– Пиотр, вы должны знать, что мне наплевать, если он сдохнет. Я просто не хочу, чтобы он совершил самоубийство и тем самым стал причиной гибели этого города. Я лишь постараюсь продлить его увольнение от службы, чтобы он мог бежать.

Священник взял руку Шукальского и пожал ее.

– Ян, спасибо за то, что вы делаете. В конце концов, нами движет одна цель, мы оба боремся за Польшу. Послушайте, что вы собираетесь делать?

– Пришлите завтра этого солдата ко мне в больницу, и я посмотрю, что можно придумать.

Быстро повернувшись, Ян Шукальский торопливо покинул ризницу, таща маленького Александра за собой, и вышел на освещенную полуденным солнцем улицу.

Глава 6

Легкий снежок, выпавший под конец рождественской ночи, помог незаметно передвигаться двум темным фигурам, осторожно пробиравшимся по пустынным улицам еврейского квартала Зофии. Пока они крались мимо темных дверных проемов и разбитых окон, Бену Якоби пришлось сдерживать охвативший его страх. Крепкий и храбрый Брунек Матушек вселял в него некоторое спокойствие, и старый аптекарь шел за ним по пятам.

В гетто царили тишина и запустение, но полтора года назад здесь раздавались пронзительные вопли. В тот день, спустя несколько месяцев после начала блицкрига, нацисты вошли в этот квартал, выгнали людей на улицы, затем методично разграбили все дома. Бен Якоби в то время лечил животных на дальней ферме. Он вернулся поздно ночью и увидел, что весеннее небо озаряют костры, и издалека услышал крики перепуганных людей, которых куда-то увозили.

Бен Якоби хорошо помнил ту ночь, когда он обнаружил в аптеке среди развалин тело своей жены. Мойше и Эстер Бромберг нашли его и увели с собой. За полтора года, прошедшие с тех пор, Якоби сюда ни разу не возвращался. Но сейчас он вернулся, среди ночи пробравшись через город, и, хотя Зофия в этот час была безмолвна, в ушах старика все еще звучали крики этой бойни. На это дело Давид Риш хотел пойти вместе с Брунеком, но Бен настоял, чтобы взяли его. Одному ему было известно, где хранятся нужные химикаты для изготовления нитроглицерина. Он сердцем чувствовал это место, которого боялся, и только здесь мог черпать силы.

Матушек и старый, но решительный Якоби после заката солнца пешком отправились в путь и подошли к окраине еврейского гетто как раз после полуночи. В далеких окнах горело несколько рождественских огней, но других признаков жизни не замечалось. В этот холодный час дома не сиделось только этим двум заговорщикам да нацистским патрулям.

Когда они достигли разбитой аптеки, Якоби вынужден был остановиться и прислониться к стене.

– Мне надо отдышаться, – шепотом сказал он.

– С вами все в порядке?

Якоби кивнул. Холодный пот на его лице и шее превратился в кружевной иней, но он даже не попытался смахнуть его. Его изнеможение объяснялось не физической усталостью, а ужасом, охватившим его. Ему пришлось ртом ловить холодный зимний воздух.

– Хорошо, – наконец прошептал он. – Давайте войдем.

Аптека была полностью разрушена, внутри сохранилось лишь несколько пустых полок. Они пробрались через обломки к задней стене. Вот здесь Бен Якоби и припрятал большинство запасов, и именно здесь нацисты методично старались разрушить все. Брунек чиркнул спичкой, заглянул в шкафы и убедился, что все лучшее давно исчезло.

– Все же они кое-что оставили, – прошептал он, жестом подзывая старика, который передвигался, будто во сне. – Что это?

Аптекарь чиркнул спичкой и заглянул в ящик. Сверкнуло несколько запыленных бутылок.

– Слабительное, – прошептал он в ответ. – Средства от болей в желудке. Но здесь… – Он протянул дрожавшую руку. Держа банку перед глазами, он ликующим голосом произнес: – Глицерин!

Брунек взял у него банку и быстро огляделся вокруг. Вдоль одной стены стояла длинная рабочая скамья, усеянная осколками стекла от разбитого лабораторного оборудования. Мужчины подошли к ней и начали быстро рыться в обломках. Они нашли мензурку, несколько уцелевших бутылок и покрытый пылью градусник.

– Можно приступать, – прошептал Матушек.

Якоби воспользовался шерстяным шарфом, закутавшим ему шею, чтобы протереть мензурку, а Брунек достал из-под пальто две запечатанные банки. Он сказал:

– Лучше будет, если мы изготовим небольшое количество взрывчатки здесь, вынесем на улицу и опробуем ее. Некоторые из этих веществ мы заберем с собой и изготовим большее количество взрывчатки, когда она нам понадобится. Таким образом, нам не надо будет ломать голову, где ее хранить и бояться, что она может потерять свои свойства.

Брунек открыл две банки, содержавшие небольшое количество нужных химикатов, которые Давид и Авраам стащили на маленьком заводе красок и лака. На этикетке значилось: азотная кислота и серная кислота.

– Нам повезло, что мы достали эти кислоты, – прошептал капитан. – Теперь нам понадобится нечто вроде ледяной ванночки. Этот градусник все еще работает?

Якоби взглянул на него при свете спички.

– Да. Мы нальем воду сюда, – сказал он, показывая на раковину.

Пока аптекарь наполнял раковину, Матушек влил в мензурку отмеренные количества обеих кислот.

– Когда я добавлю глицерин, нам придется внимательно следить за тем, чтобы температура не поднялась выше десяти градусов по Цельсию.

Якоби в темноте посмотрел на Брунека.

– Пожалуй, можно начинать.

На лбу рослого мужчины появились капли пота, когда он начал медленно вливать глицерин в смесь кислот.

– Осторожно, – прошептал он охрипшим голосом, – не шевелите градусником и не стучите им по стенке мензурки. Вы же знаете, как взрывоопасна эта смесь.

– Да, я знаю. Не волнуйтесь, капитан. Мне так же, как и вам, не хочется остаться без головы.

Оба продолжали работать до тех пор, пока все химикаты не были перемешаны и не отстоялись. Прозрачная, маслянистая жидкость заполняла мензурку, будто безобидный сироп. Брунек обмакнул кончики пальцев в этом сиропе и облизнул их. Сладкий обжигающий вкус был ему знаком, а немедленно наступавшая головная боль подтвердила наличие сильного нитрата.