Невеста стального магната - Елена Гром Страница 23

внутри. А вот в голове начинается кавардак. Одна картинка сменяет другую, как кадры кинопленки. Быстрее. Быстрее. И вот я уже не чувствую запаха кожаного сидения, а ощущаю звуки родного леса. Так ярко, что хочется плакать. Лес, мой лес, где я излазила каждый угол, где бессчетное количество раз забиралась на деревья и мечтала о чем-то большем, чем металлургический комбинат.

И в лесу Борис. Что заставляет меня зажмуриться и покачать головой. Бред… Просто бред… Но я словно наяву вижу, как с его волос падают дождевые капли. Глаза черные, налитые бешенством и похотью.

От потока эмоций, хлынувшего на меня, становится нечем дышать. Подсознание душит, выпуская наружу то, что было плотно закрыто, словно стаю жужжащих пчел. И они кусают все тело, будят меня после долгой, очень долгой спячки. И я словно там, в лесу. Между ног так же мокро. И боли, как и сейчас, нет. Зато во рту металлический вкус крови. А еще я лежу недвижимая на земле, одежда мокрая, в голове шум, а Борис сверху. Двигается, двигается, сжимает меня руками — тисками, хрипит: Маленькая блядь. Но гораздо ярче наш короткий диалог:

— Я вас не боюсь.

— Это пока.

Но это только начало, потом видение затмевает все.

— Хватит, — отпускает он ее и убирает руки. Отходит на шаг и с раздражением замечает слезы. — В чем дело?

— Вы тоже считаете, что я некрасивая. Моя сестра всем нравится. Ее все жалеют, а меня ругают. Вы тоже так думаете? Думаете, что я дурнушка?

Борис в пару шагов преодолевает расстояние, захватывает лицо крупными ладонями и хрипит…

— Ты красивая.

Нина накрывает и его ладони.

— А вы нет… — Борис сначала даже опешил, а потом заметил улыбку. — Ну правда. Вы могли бы меня испугать, но мне не страшно.

— Почему?

— Потому что… Не знаю… Мне кажется вам нелегко пришлось в жизни и вам не хватает любви.

— Хочешь подарить свою?

— Я бы могла… Но разве она нужна вам? — в ответ на его молчание, Нина продолжает. — Так что с вами было?

— Война.

— И как вы выжили?

— Убивал…

Нина подбегает сама и гладит его напряженное лицо тонкими пальчиками, жмется всем телом, и Борис уже сам не понимает, где реальность, а где галлюцинация.

— Я бы могла полюбить вас…

— Так я же некрасивый….

— Душа…

— В душе я еще хуже, Нина.

— Почему?

— Потому что прямо сейчас думаю об очень нехороших вещах.

Нина облизывает губки, жмется теснее, вынуждая Бориса буквально скрипеть зубами от еле сдерживаемого желания просто повалить нахалку наземь задрать подол и вставить.

— А, эти нехорошие вещи как-то связаны с тем, что упирается мне в живот?

Член внутри тела становится раскаленной кочергой, а страх и удовольствие материализуются в ненависть и дикую обиду. Он был там. Он. Был. Там. В ту самую ночь, когда у меня в первый раз за шестнадцать лет начались месячные. Вот уж радость была с утра, скрывшая следы самого страшного, что может произойти с девушкой. В лесу. С незнакомцем. Изнасиловал. Не спас. Изнасиловал! Заразил меня собой настолько давно, что и говорить стыдно.

Кто я для него? Долбаный эксперимент?

— Отвали, урод! — кричу, отталкивая его со всей силы.

И адреналин в крови помогает. Ужас от воспоминаний становится ядом.

— Как — то ты не так вспомнила, — отстраняется Борис и хмурится, когда я со всей дури бью его по лицу. Еще. Еще. И рука не ломается. Только жжет от желания снова ударить. В кровь кожу изодрать.

— Ты изнасиловал меня! Ты обманул меня! Ты разрушил мою жизнь! Зачем! Зачем!?

— Успокойся, — неожиданно рявкает Борис, но меня уже не пронять его властью. Херов доминант. Херов властный герой. И чего ты стоишь? Кто ты теперь?!

Теперь, ты не мужчина для меня, теперь ты такой же бесхребетный, как Андрей, Виталий, Шолохов. Теперь ты дерьмо и мне пора тебя смыть.

— Надо было еще в тот год тебя замуж взять, а не хуетой маяться.

Безумный смех рвется из горла, и я начинаю визжать.

Водитель тормозит, и я выскакиваю на улицу. Мне плевать, как я выгляжу, мне плевать, что по ноге стекает сперма. Сейчас самое главное сбежать. Вырваться из мрака.

Но разве Распутин может меня отпустить? Тот, кто помешался на мне еще в мои шестнадцать.

Кричу, когда он хватает меня за шею, разворачивает.

— Я не выйду за тебя! Педофил! — кричу ему в лицо. А оно все такое же. Стальное. — Твой поступок. Он не укладывается у меня в голове! Ты насильник, убийца, манипулятор!

— Хватит орать, — дергает он меня на себя и силой заталкивает в машину. Причем на переднее сидение, а водитель пересаживается назад. — Твой рот умеет делать более приятные вещи.

— Ты не заставишь меня! Я больше ничего у тебя не возьму! — пылаю гневом, пока он садится за руль. Дергаю ручку двери, но все бесполезно. Гнев душит. В глазах слезы. — Отпусти меня!

— Нет!

— Это противозаконно!

— Твой закон — это я. С самой первой встречи. И ты сама все решила. Я столько раз хотел просто отвести тебя домой!

Бедный, а может это его изнасиловали? Может я его заставила меня трахнуть на муравейнике?

— Мне было шестнадцать! Что я могла решить? Что? И как? Почему я не помню! Что ты сделал? Это… — голова раскалывается, все плывет, но я помню противовирусные. Урод, боже, он же болен! — Зачем ты дал мне те таблетки?! И много у тебя таких жертв? Может быть ты даже маньяк?

Борис опять молчит, внезапно хочет ответить на звонок. Но я выбиваю у него телефон.

— Со мной разговаривай! Со мной! Это мою жизнь ты разрушил!

— Поговорить? Хочешь поговорить?! — ускоряется Борис и двигается в сторону выезда из города. — Вокруг завода сгущаются тучи. Мне сложнее удержать руль, потому что каждому в этой долбанной стране необходим кусок моего металла.

— Ты сам не