Семь мармеладных поцелуев (СИ) - Зарецкая Рацлава Страница 23

— Я немного выпил… — зачем-то принялся оправдываться Саша.

— И поэтому не могли даже идти? — противно ухмыльнулась белобрысая. — Наша сестра чуть пополам не согнулась, пока тащила вас.

— Сестра? — удивился Ларский.

Он и сам не понял, почему вдруг удивился, что у Соловей есть брат и сестра. Как будто она была каким-то нелюдем, который пришел в этот мир в полном одиночестве исключительно чтобы вредить ему, Александру Ларскому.

Шум воды стих, и ребята, кинув взгляд на дверь ванны, поспешили скрыться за дверью. Саша же закрыл глаза и снова прикинулся спящим.

Скрипнула открывшаяся дверь, а затем послышалось шлёпанье босых ног по полу. Тихий и мелодичный женский голос донесся до ушей Ларского. Аня пела одну из глупых современных песенок и пела так приятно, что Саша невольно заслушался.

Вскоре к пению Ани добавился грохот посуды и шум электрического чайника. Постепенно до Ларского начали долетать приятные запахи: свежезаваренного кофе, жареного бекона, блинчиков. В животе Саши заурчало.

Из комнаты вышли ребята и, перешептываясь, потопали на кухню. Пение Ани резко оборвалось, и она начала тихо разговаривать с братом и сестрой. Ларский пытался вслушаться, но большую часть слов он так и не смог уловить. Кажется, Аня спрашивала у ребят, как дела в школе.

На какое-то время голоса затихли, и Саша решил, что все завтракают. Сглотнув, он приподнялся, открыл глаза и увидел перед собой Аню.

— Боже! — вырвалось у него от неожиданности.

— С добрым утром, — не особо приветливо произнесла девушка.

— Ага, — Ларский почесал гудящую голову.

— Завтракать будете? — спросила Соловей.

— Нет, спасибо.

Сразу же после этих слов живот Саши издал громкое и протяжное урчание.

— Приходите на кухню. Я приготовила яичницу с беконом и оладьи. Возможно, что-то из этого вы едите. — С этими словами девушка вышла из гостиной, оставив Сашу одного.

Морщась от головной боли, Ларский медленно встал на ноги и пошел на звук голосов и стука приборов о тарелки.

Кухня в этой квартире оказалась совсем крохотной. Пестрые обои с фиолетовыми цветами делали ее нелепой и провинциальной, а старенький холодильник с кучей магнитов и лиловая занавеска с бабочками на окне дополняла этот образ. Но было в этой тесной, пестрой и старомодной кухне что-то уютное и теплое. Саша понял это, когда сел на табуретку рядом с парнем и получил от Ани кружку с кофе, тарелку, вилку и чайную ложку. Не обращая на него внимание, ребята обсуждали какой-то фильм, слегка толкались и крали из тарелок друг друга бекон и оладьи.

Засмотревшись на ребят, Саша не заметил, как Аня что-то спросила у него.

— Александр Сергеевич! — громко произнесла она.

— А? — повернулся он к ней.

— У вас какое-то странное похмелье. Вы сам не свой, — задумчиво произнесла Соловей. — Может, рассольчику налить?

— Нет, я буду оладьи и яичницу с беконом, если можно. — Саша подал Ане чистую тарелку.

Девушка вытаращила на него свои большие серо-голубые глаза, которые неожиданно показались Ларскому очень красивыми, завораживающими. Да и сама Аня сейчас выглядела очень уютно и мило, по-домашнему, и совсем не была похожа на человека, который может его угробить. А растрёпанная после сна косичка шла ей больше, чем строгий пучок, с которым она ходила на работу.

После недолгого замешательства Аня забрала у Саши тарелку и наполнила ее едой: пышными и румяными оладьями, пожаренным в томатном соусе беконом и яичницей с яркими аппетитными желтками. Подобного Ларский не ел уже очень давно. Яичницу с беконом, правда, частенько подавали на завтрак в отелях, но вот оладьи, такие румяные и пышные, готовила ему только мама.

Саша не помнил уже, какими были на вкус мамины оладьи, но эти, румяные и горячие, были настолько вкусными, что каждый кусочек он жевал медленно, чтобы подольше насладиться вкусом.

Внезапно у Ани зазвонил телефон. Достав его из кармана фартука, девушка фыркнула и приняла вызов.

— Ну и где ты был? — сразу же спросила она у собеседника. — А, понятно. Ну, у него все хорошо. Адрес его узнать так и не удалось, так что пришлось отвезти к себе. Сейчас он завтракает.

Аня многозначительно посмотрела на Ларского, и он понял, что говорит она с Никитой.

— Дай мне, — попросил он, протянув руку.

— Он хочет с тобой поговорить, — предупредила Подольского Аня и протянула телефон Саше.

— Ник, привет, — произнес Ларский. — Где ты был вообще? Не помню, чтобы ты отпрашивался.

Он правда плохо помнил вчерашний день, даже события до его внезапной пьянки. Не смотря на утолённый голод, голова все еще болела, а мысли путались.

— Пить надо меньше, — укоризненно бросил Никита. Голос друга был тихим и каким-то уставшим. — Я тебе еще перед обедом сказал, что ко мне девушка приезжает.

— А-а-а, — протянул Ларский, тщетно пытаясь вспомнить имя девушки лучшего друга. Ну, может, потом придет на ум…

— Я сейчас за тобой приеду.

— А как же твоя девушка? — спросил было Саша, но Подольский уже сбросил вызов.

Вернув Ане телефон, Ларский продолжил завтракать. Яичница с беконом оказалась тоже очень вкусной, а кофе был удивительно похож на тот, что он пил однажды, когда Аня принесла ему завтрак. Скорее всего, его она тоже сама сделала, и сделала недурно. Саша даже пожалел, что запустил в девушку сэндвичем, который, по всей видимости, тоже был вкусным.

Когда тарелки у всех четверых опустели, парнишка встал с места и объявив, что сегодня его очередь мыть посуду, принялся убирать со стола. Ларскому хотелось помочь, но кухня была настолько маленькой, что если к уборке присоединится еще и он с его высоким ростом, то в помещении продыху не будет. Поэтому Ларский тихо сидел в отведенном ему месте, спрятав колени под столом, чтобы не мешать парнишке свободно продвигаться по кухне.

Спустя где-то полчаса, которые показались Ларскому вечностью, позвонил Никита и сообщил, что ждет его внизу. Аня сразу же засуетилась, ненавязчиво подгоняя Сашу к выходу, а к выходу ему почему-то не хотелось. Да и вообще Ларский чувствовал себя очень странно. Злость на Аню, постоянное раздражение все и всем, дурное настроение, — все это куда-то вдруг исчезло, оставив внутри очень странное чувство. Саша еще не понимал его и не мог конкретно его описать. Наверняка он знал одно — чувство это было теплым. Оно согревало изнутри и заставляло тосковать о том, что завтрак уже прошел и что нужно уходить из этой тесной и старомодной квартирки. А еще это чувство кричало, что Аню Соловей нужно поблагодарить.

— Кхм, — кашлянул Ларский, уже стоя у входной двери. — Спасибо. За все.

Аня снова округлила свои серо-голубые глаза, протянула руку и так непринужденно коснулась лба Саши, что он даже не успел отшатнуться.

— Вроде температуры нет, — сделала вывод девушка, после того как проверила и свой лоб тоже.

— Да ну тебя, Соловей! — бросил Ларский, развернувшись к двери.

Никита стоял у Роллс-ройса и курил. Саша постоянно пилил друга за эту вредную привычку, пугал страшными фактами и картинками почерневших легких, но Подольскому было плевать. Он как курил, так и продолжал курить.

Открыв дверь машины Ларский сел на переднее пассажирское сиденье. Никита выкинул затушенную сигарету и занял водительское место.

— Ну и что с тобой приключилось? — спросил он, пристегиваясь.

— Даже не спрашивай…

Я сидела на уютном желтом диване в комнате отдыха, прихлебывала кофе из автомата, слушала про очередное Катино свидание и гипнотизировала телефон, на который еще с утра должно было прийти сообщение от Демидовой.

Спровадив утром Ларского, я первым делом кинулась к телефону, чтобы отправить Галине Юрьевне фотографию, и чуть не осела на пол от кучи пропущенных звонков и сообщений от Демидова.

Вчера я так устала, что вырубилась прямо рядом с Ларским (с Ларским!) и проспала богатырским сном до самого утра. Мой телефон автоматически включает на ночь беззвучный режим, поэтому ни звонков, ни сообщений от Алексея я, разумеется, не слышала.