Елена Лагутина - Песочные часы Страница 23

— Максим, — как-то спросила она двенадцатилетнего сына, — почему это ты вдруг начал учиться?

Вопрос был нелепым, а ответ ее просто поразил:

— Если я не буду хорошо учиться, то не смогу поступить в институт и заниматься тем, что люблю. Ведь для того, чтобы поступить в институт, надо хорошо учиться?

Она не ответила, только отошла к окну, закрыв лицо руками, пряча невольно выступившие на глазах слезы, поражаясь тому, насколько по-взрослому серьезным был его ответ. Она снова вспомнила мужа, точной копией которого был ее сын — не только внешностью, но и характером, — вздохнула и наконец успокоилась, поняв, что начиная с этого момента она может больше не тревожиться за своего единственного сына. Что он повзрослел — совершенно внезапно, забыв предупредить мать о том, что больше не желает оставаться ребенком.

Окончив школу, Максим совершенно твердо знал, что ему делать дальше. Он поступил в местный университет на отделение археологии — легко, без проблем, несмотря на скромный, но все-таки конкурс. А спустя шесть лет, будучи уже аспирантом, приехал в составе исследовательской экспедиции в далекое горное селение, на месте которого когда-то, тысячи лет тому назад, стоял древний город.

Старый заброшенный сарай был не единственным местом их встреч. Первые несколько дней они, не в силах утолить жажду, не могли и думать ни о чем другом, кроме того, чтобы поскорее наступил момент, когда их тела снова станут единым целым. Порой Алена поражалась самой себе, своему самообладанию и даже некоторому безразличию, возникающему у нее при мысли о том, что кто-то узнает о ее встречах с Максимом. Ей даже некогда было об этом думать, потому что каждая минута жизни теперь была заполнена только мыслями о новой встрече. Она как будто второй раз родилась на свет и чувствовала это, а потому все остальное было для нее не важно. По ночам она практически не спала — на ее счастье, в доме все уже давно привыкли к тому, что она каждое утро уходила в горы, и ни у кого не возникало мысли о том, что ее утренние прогулки теперь стали начинаться на час, а то и на два часа раньше, а заканчиваться гораздо позже, чем обычно. До нее вообще никому не было дела, в доме все уже давно привыкли к тому, что невестка «странненькая». Проверять ее маршрут никто не собирался, а то, что глаза у нее с некоторых пор стали блестеть каким-то особенным блеском, никто и не заметил. Ее рассеянность была для всех привычной, все уже давно с ней смирились. Каждый в доме жил своими проблемами — Алла Васильевна и Марина были постоянно заняты хлопотами по дому, муж вообще уже давно жил своей собственной жизнью.

— Алена, а ты ведь… падшая женщина, так это у вас называется? — как-то спросил у нее Максим, задумчиво гладя по щеке.

— Падшая, — согласилась Алена, — у них это именно так и называется. Падшая, но счастливая. А счастье — это самое главное.

— Послушай, а что будет, если… — Он не решился продолжить фразу, смысл которой был и без того понятен.

— Никто ничего не узнает. Ну а если узнают… Не знаю, наверное, из дома выгонят, — равнодушно предположила она.

— Муж у тебя ревнивый?

— Был когда-то, — уклончиво ответила она, не желая вспоминать кошмар первых месяцев своей супружеской жизни, — а теперь, мне кажется, ему все равно… Да что это ты об этом?

— Странные у вас обычаи, — задумчиво произнес Максим. — Вроде с виду — обычная деревня, а судя по твоим рассказам — каменный век.

Она подняла на него глаза, в которых затаилось столько нерастраченной нежности, что ему больше не захотелось ее ни о чем спрашивать. Какое-то время они просто лежали молча рядом, наконец он поднялся, протянул руку и тихо произнес:

— Тебе пора.

— Нет, Максим… Пожалуйста! Я не хочу уходить, не могу.

— Уже почти восемь часов. Я же о тебе беспокоюсь.

— Не нужно обо мне беспокоиться, — возразила она, — я же сказала, что мне все равно. Даже если они что-то узнают… Мне все равно.

— Тебе так кажется. Сама же рассказывала, да и я уже успел убедиться, насколько здесь все запущено, — его голос был мягким, но настойчивым, — иди домой, Алена.

А она лежала без движения и чувствовала, что внутри ее растет какое-то новое чувство — совершенно отчетливо она вдруг осознала, что она не просто не боится того, что ее постыдная тайна будет раскрыта, она хочет этого! С самого первого дня, с самых первых минут их встречи подсознательно она стремилась к тому, чтобы наконец сбросить с плеч это тяжкое бремя, обнажить душу, пройти через все, что угодно, — через унижения, через наказания, через боль, пусть даже физическую боль, — пройти и наконец обрести себя. Эта мысль настолько сильно потрясла ее, что на некоторое время она полностью отключилась от происходящего и совсем перестала слышать то, что говорил ей Максим.

— Алена… Да ты меня не слышишь, — произнес он с легкой обидой в голосе.

— Не слышу и не хочу слышать. Максим, — она приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза так, словно хотела полностью в них раствориться, — я хочу остаться с тобой. Я не хочу идти домой, понимаешь? Я люблю тебя…

Он снова опустился на пахучее сено, стал возле нее на колени, легонько приподнял за подбородок:

— Я тоже тебя люблю. Но я не хочу причинять тебе страдания.

— Тогда не причиняй их. Позволь мне… Просто позволь мне остаться с тобой, и все.

— Ты не понимаешь, что говоришь.

— Но почему?

Ее глаза округлились, и она внезапно осознала, что уже давно в глубине души у нее зрела тревога — тревога о том, что же будет с ними дальше. Археологическая экспедиция, в составе которой Максим приехал в селение, не могла длиться вечно — а это значило, что настанет день, когда ему придется уехать. Ему придется уехать — а что же будет с ней? Со дня их первой встречи она ни разу не задавала себе этого вопроса, изо дня в день наслаждаясь своим новым чувством, упиваясь счастьем, и совсем не думала о будущем. По крайней мере ей так казалось. Но теперь она совершенно отчетливо осознала то, что эти мысли жили в ней с того самого момента, когда она протянула руку в темноту, уже зная, что ее ожидает.

— Максим, скажи, что будет с нами дальше?

Он не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Она расслабилась, потому что не могла не ответить, но тревога все равно не отпускала. Он почувствовал ее внутреннее напряжение и отстранился.

— Знаешь, Алена, я очень много думал об этом.

— Скажи, мы ведь… мы ведь не расстанемся? Мы ведь всегда будем вместе?

Ее губы дрожали, а темные глаза наполнились слезами, которые тут же заструились по холодным щекам, и он снова прижал ее к себе, крепко-крепко, так, что ей стало трудно дышать, и прошептал: