Рейчел Пайн - Вверх по лестнице в Голливуд Страница 23

— Возможно. — Я была там, но нас, естественно, друг другу не представили.

Эллиот не унимался:

— Длинные светло-русые волосы, черные замшевые сапоги, размер шесть с половиной?

— Да, это я, — сказала я, польщенная тем, что он обратил внимание на сапоги, которые обошлись мне почти в недельное жалованье. Кроме того, он первым смог правильно угадать мой размер.

— «Я» — это кто? — спросил он смеясь.

— Карен Джейкобс.

— Рад познакомиться, Карен. Мы еще побеседуем, — сказал он самоуверенно, и мне его тон показался очень привлекательным. Тут я вспомнила о предостережении Дагни.

— Позвольте, я вас соединю, — ответила я как можно более деловито.

Я позвонила Аллегре:

— На проводе Эллиот Солник.

— Не знаю, что ему от меня нужно в такую рань. Скажи, что я на совещании.

Я начала передавать это Эллиоту, но меня перебил другой телефонный звонок, раздавшийся в его офисе. Эллиот попросил меня подождать и через минуту сообщил:

— Можете Аллегре ничего не передавать: она звонит по другой линии.

Я усмехнулась, но все же зарегистрировала звонок Элиота, гадая, когда мне удастся побеседовать с ним еще раз.

Сегодняшнее утро начиналось спокойнее. Завершив первый разговор с Аллегрой, я позвонила в лучшую местную кондитерскую и заказала три чашки кофе и шоколадный круассан. Затем взяла поджидавшую меня кипу факсов от службы мониторинга и принялась внимательно их изучать. «Глориос» пользовалась услугами компании, агенты которой смотрели телепередачи по всей стране, в каждом городе, каждый канал, двадцать четыре часа в сутки. В моем воображении они представали армией теленаркоманов, одетых в пижамы, непрерывно жующих, не знающих сна. Им завидуют окружающие: «Тебе платят за то, что ты смотришь телевизор?» Они записывают все, что показывалось и обсуждалось, и каждое утро нас поджидала груда факсов с резюме; если нам требовалась дополнительная информация, то в наше распоряжение поступали пленки и расшифровки. Все это напоминало телефонное прослушивание. Если какой-нибудь из партнеров ругал наш последний релиз в утреннем выпуске новостей, мы узнавали об этом мгновенно. Уже к полудню продюсеру развлекательного отдела телекомпании напоминали, не особенно стесняясь в выражениях, о возможности бывать на наших пирушках — возможности, которой с восторгом воспользуются его конкуренты. Очередной утренний обзор бывал, как правило, намного лучше.

Складируя «хиты» — все статьи и стенограммы передач за минувший день, — я принимала звонки для Аллегры и оставляла сообщения от людей, которые никогда не получат ответа. Сегодня урожай был средним: «хитов» набралось примерно на сто пятьдесят страниц. В девять прибыл практикант, чтобы отксерокопировать и доставить пакеты более чем шестидесяти пяти адресатам, числившимся в списке рассылки. Затем, около десяти, начал подтягиваться персонал «Глориос». Многие сразу же отправляли «хиты» в мусорную корзину. Мне хотелось оградить людей от ненужных бумаг, поэтому через пару недель такого рода трудов я разослала электронные письма с просьбой ко всем, кто не желал получать пакеты, уведомить меня об этом обстоятельстве. Марлен незамедлительно проинформировала Аллегру об этой новой оплошности, утверждая, будто мое вежливое обращение, вне всяких сомнений, оскорбило многих получателей в той же мере, в какой оскорбило ее саму. Аллегра тут же заставила меня отправить новое письмо, на сей раз от ее имени, в котором приносила глубокие извинения за мою ошибку, напоминая о моем «малом стаже» и «недостаточном понимании важности медиа-дистрибуции». Выбрасывание «хитов» на помойку явно считалось в «Глориос» привилегией, от которой многие не хотели отказываться. Впоследствии Кларк объяснил мне, что попасть в список адресатов можно было только с письменного разрешения Аллегры. Заинтересованные стороны должны были в мельчайших подробностях излагать, какими подвигами они заслужили право получать эти «хиты», а Аллегра раздумывала по нескольку недель, прежде чем наложить резолюцию; шансы при этом бывали три к одному в пользу отказа.

Дагни явилась в половине одиннадцатого и села в кресло, не сказав ни слова. Между нами явно продолжалась холодная война, хотя накал ее часто менялся. Покончив с «хитами», я обратилась к гораздо более неприятному делу: попытке перетащить Шона Рейнса, звезду в «Пилоте-иностранце» и номинанта на звание лучшего актера, из Новой Зеландии в Сидней, а оттуда — в Лос-Анджелес. В полночь последнего дня, когда битва за «Оскар» пошла на убыль и можно было посылать бюллетени голосования, начали обнаруживаться все мыслимые недоработки и требования, всплывавшие в последний момент. Шон — настаивавший, чтобы его имя произносили как «Шин» [8], — своей несговорчивостью выделялся из сонма всех прославленных и несговорчивых персон. В настоящее время он находился в Новой Зеландии. Его пресс-секретарь позвонила Аллегре и сказала, что ему нужен частный самолет, чтобы попасть в Лос-Анджелес. Фил согласился на это лишь при условии, что Шон сначала отправится в Сидней и даст пресс-конференцию в поддержку австралийской премьеры фильма. Он полетит в Сидней коммерческим рейсом, первым классом, а когда выполнит там все свои обязательства, его доставят в Лос-Анджелес частным самолетом. Шон надулся, но в конце концов согласился, при условии, что у него будет возможность нормально отдохнуть во время долгого перелета.

Самолеты Аллегра поручила мне, и я, пользуясь инструкциями Дагни, как раз намеревалась нанять какой-нибудь. Я просматривала факс за факсом, изучая салоны, преобразованные в залы заседаний, спальни и небольшие шикарные апартаменты, пытаясь выбрать тот, где гарантированно удастся «нормально отдохнуть». К полудню вторника я выбрала самолет со спальным помещением и комнатой с полным комплектом аудио- и видеооборудования. Едва я переслала соответствующую информацию пресс-секретарю Шона, как тут же получила ответ, что тот единственный день, который Шон проведет в Сиднее, потребует кое-каких «дополнительных услуг», а потому остаток дня ушел на поиски «первоклассного повара, умеющего готовить блюда тосканской кухни», а также на заказ автомобиля с шофером. Меня поразило, что Аллегра все это одобрила, но Роберт объяснил, что речь идет о защите студийных вложений: если бы Шон держался с австралийскими репортерами обиженно и мрачно, остановка в Сиднее потеряла бы смысл.

Среда принесла проблему более экзотического свойства: пресс-секретарь Шона оповестила меня, что тот и не подумает явиться в аэропорт Веллингтона, не имея в руках настоящего билета. Три года назад, в Марракеше, он «приобрел горький опыт», когда его билет пропал. Электронный билет не годился, потому что Шон «не верил» в Интернет. Он признавал только билет, врученный ему лично, доставленный в далекую деревушку, где он в настоящее время охотится. Я нашла службу доставки, готовую провернуть это дельце, но теперь Аллегра хотела гарантии того, что Шон получит билет и будет в Сиднее и Лос-Анджелесе в назначенный срок. К несчастью, разница во времени и отсутствие сотовой связи в захолустье, где он сейчас был, означали, что мне не удастся подтвердить факт передачи билета.