Импульс - Анна Сергеевна Одувалова Страница 24

Глава 8

Лика

Что делать, если совершила глупость, которую нереально исправить? Правильно уснуть и постараться все забыть, а на следующее утро и вовсе сделать вид, будто ничего и не было. Но как можно забыть ночное сумасшествие, если в моем телефоне фото члена парня, с которым я однажды переспала случайно, а потом кончила для него в трубку? Я просто идиотка, и если с утра выйду из комнаты и выясню, что он не выполнил свое обещание и не уехал из поместья, то, пожалуй, и, правда, сбегу. Если, конечно, раньше не умру от смущения.

С этими мыслями я усыпаю, с ними же и просыпаюсь. Впрочем, добавляется еще одна: «Зачем мне в галерее фото члена Глеба, и почему я не удаляю эту фотку? А если кто-нибудь увидит?»

Работать я не могу, пока не зальюсь по уши кофе, поэтому одеваюсь, собираю волосы в хвост и спускаюсь на первый этаж. К счастью, в столовой никого нет. Мне приносят завтрак и когда я уже пью кофе, спускается зевающий Ник и плюхается на соседний стул.

— Доброе утро, — недовольно говорит он.

— Что-то по тебе не скажешь. — Я фыркаю и возвращаюсь к своей чашке.

— Потому что по-настоящему доброе, оно бывает у меня после двенадцати дня, а сейчас восемь утра. И только Глеб свалил в шесть, тогда же, когда встал папа. Не спится людям! И представь, папа хотел, чтобы я уехал в шесть утра с Глебом на мотоцикле! Вот делать мне больше нечего, что ли?

— Тебя сейчас папа отвезет? — уточняю я, старательно делая вид, будто меня не интересует информация о Глебе. Не знаю, я обрадована или расстроена. С одной стороны — он уехал и сдержал свое обещание. Меня ждет неделя спокойной работы, нос другой — иррационально я уже начинаю грустить. Какая-то часть меня хотела, чтобы Глеб задержался тут, не смог меня оставить. Только это очень и очень глупо. Я должна радоваться, что он решил отступить от своего плана и все же позволить мне работать. Ну или я чего-то не знаю о коварстве этого мужчины и он не отступился от плана, а просто придумал новый.

— Ага, ты останешься со сколопендрой, но она раньше двух не встает, — отвечает Ник на вопрос, который я уже забыла.

— А я после завтрака буду работать, так что мне в целом все равно, чем будет занята сколопендра и во сколько она просыпается.

Когда принесли завтрак, Ник накинулся на него, словно не ел последние несколько недель.

— У тебя серьезно с Глебом? — спросил он, расправившись с омлетом.

Это не тот вопрос, который я хочу обсуждать, особенно с парнем, которого знаю второй день. Но почему-то просто поставить Ника на место я не могу.

— А как ты думаешь, у кого-то может быть серьезно с Глебом? — горько усмехаюсь я.

— Бабушка говорит, что Лисовецкие ветрены и амбициозны, но когда встречают ту самую женщину, то кладут к ее ногам весь мир, а сверху свое сердце.

— С трудом верится.

— Ты просто не видела, как относится дедушка ко всем и к ней. Это такая разница, которая сначала людей просто ставит в тупик, — ухмыляется Ник.

— В смысле?

— Даже не знаю, как объяснить… — Ник кусает губу. — Вот представь папу на двадцать пять лет старше, выросшего в суровые 90-е?

— У-у-у… — тяну я, сразу мысленно отметив, что с дедушкой Ника знакомиться не хочу.

— Ну вот, а с бабушкой… это даже не знаю, как объяснить… вини-пух с банкой меда.

— Ты любишь бабушку с дедушкой, — говорю я, заметив, каким светлым стало лицо парня.

— Конечно, я ведь провел у них половину детства. И вполне возможно, что лучшую. — Он поднимается и, посмотрев на меня, добавляет. — Глеб тоже смотрит на тебя, как на банку меда, — замечает Ник, и выходит из столовой, а я задумчиво смотрю на холодный кофе в кружке.

С отъездом Ника и Глеба в доме становится тихо, а на выходные уезжают и Александр с Кристиной, а я остаюсь одна. Пожалуй, это даже прикольно. Александр возвращается во вторник. Ник в среду. К этому времени у меня уже много наработок, и я обещаю в выходные предоставить окончательный проект. Если Александр его одобрит, уже со следующей недели можно приступать к восстановительным работам. Мне нравится, что у меня получается. Да, интерьер выходит не современный, но в том зале с роялем другой и не нужен — это окно в прошлое. В приемы девятнадцатого века, в литературные вечера начала двадцатого. Высокие потолки и витражи на окнах должны сделать зал легким и немного сказочным.

Я стараюсь отдавать работе каждый миг, и это позволяет не думать о Глебе. Но к пятнице я вся на нервах и в предвкушении. Не могу не ждать нашу встречу, не могу не гадать, как она пройдёт и какой очередной шаг предпримет Глеб. Я хочу и в то же время не хочу рискнуть. И мне нравится наша с ним игра.

Примерно со среды каждый вечер сижу с телефоном и уговариваю себя не писать и не звонить. Он тоже не пишет. Верен своему слову или просто забыл? Эти мысли не дают покоя. Я должна радоваться, ведь все происходит ровно так, как я хочу, но, увы, не получается. Глеб Лисовецкий слишком сильно запал в мое сердце.

К концу недели сильно холодает и в пятницу вечером начинает идти снег. Мы стоим с Ником на веранде в теплых куртках, в шапках и греем руки о кружки с горячим кофе.

— Ранняя в этом году зима, — замечает Ник. — Тут особенно красиво со снегом. Новый год в Верещагине — это всегда нечто.

Я киваю, с тоской думая, что я не увижу тут Новый год, а жаль. Наверное, жаль.

— Еще растает, — отзываюсь я и размышляю о том, как там Глеб. Мотоциклетный сезон закончился. А вдруг он выехал из Москвы до начала снегопада?

Я жду его до самой ночи. Не ухожу с веранды, хотя замерзла, и Ник уже отправился