Дорогая Эмми Блю - Лиа Луис Страница 24

из наших знакомых. Вчера ночью я вспоминала всех, с кем мы общались, когда жили в Рамсгите. Мамина двоюродная сестра, Шейла, но она жила в Лондоне. Мама Дэна, к которой мы иногда приезжали в гости, жила в многоэтажке, и ехать к ней надо было на поезде. Ещё был друг Дэна Марв. Добрый Марв, который говорил с шотландским акцентом и приходил к нам, когда мама была на работе, водил меня кататься на велосипеде, покупал мне мороженое, позволял собирать груды ракушек в его большие руки. Но я уверена, что он был из Абердина. Вот и всё, больше мы ни с кем не общались. Держались особняком. Мама об этом позаботилась.

– Тогда точно надо ехать, – настаивает Рози. – Кто-то, может, что-то знает. Может, он до сих пор там живёт, или у него там сестра, или ещё какой-нибудь родственник.

– Я не знаю, – говорю я. – Я не была в том городе уже очень давно. Всё это меня пугает. И да, мне по-настоящему страшно, если быть откровенной.

– Послушай, Эмми, – Рози обнимает меня, – мне тоже бывает страшно. Я училась в школе, битком набитой засранцами, которые как только надо мной не издевались. Но ты посмотри на меня. Я только что валялась на мокром пляже в одном коротком халатике, а чуваки с собаками таращились на меня, как будто у меня две головы.

Я смеюсь, а Рози крепче прижимает меня к себе.

– Знаешь, что тебе нужно сделать?

– Что?

– То же, что делаю я. Я думаю о Рози Кальвар, которая ничего не боится, даже позировать на пляже в бикини, даже вести трансляцию в «Инстаграм» без макияжа и с прыщом на носу, и делаю вид, будто я – это она. Каждый чёртов день.

Рози проводит пропуском и открывает ворота гостиницы, мы вместе идём через чёрный ход по потрескавшейся бетонной дорожке, мимо обжигающей вони мусорных баков.

– Другая Эмми Блю – вот кто тебе нужен, – говорит она. – Та, которая приезжает в город своего детства, крутая, как Миранда, мать её, Пристли[18]. Сделай вид, что ты – это она. Что бы она сделала на твоём месте?

Я улыбаюсь ей.

– Ты такая умная.

Она наклоняется и прижимает тёплые губы к моей щеке, как раз когда Фокс с сигаретой в руке выходит во двор кухни и едва не ахает при виде Рози в халатике и вишнёвом бикини.

– Эмми сегодня сделала около семисот фоток, если хочешь знать, Фокс, – говорит она, направляясь к двери. – Полайкай их, а я пока переоденусь.

Бледные щёки Фокса краснеют. Он смотрит на незажжённую сигарету, потом на меня.

– Опять на песке валялись? – спрашивает он. – Да на вас чистых блузок не напасёшься!

Эмми: Угадай, кто в пятницу идёт на собеседование в школу?

Лукас: СЕРЬЁЗНО?!

Эмми: Ага! Жуть как страшно, но мне кажется, время пришло! Вакансия школьного психолога!

Лукас: ЭМ!!!!!!!Это просто охренеть как круто!

Лукас: Я тобой так горжусь!

Эмми: Спасибо, Люк.

Эмми: Не могу поверить, что согласилась.

Лукас: А я могу. Ты справишься.

Эмми: Может, ты мне понадобишься, чтобы помочь продержаться до пятницы.

Эмми: Иначе я обделаюсь в автобусе по дороге туда.

Лукас: Не обделаешься. Даже если я буду сидеть рядом.

Эмми: Ха! Как в старые добрые времена!

Лукас: Именно. Положись на меня. Довезу тебя в лучшем виде!

Глава двенадцатая

Пятница, 14 декабря 2004

– Мне по-прежнему кажется, что твой голос не сочетается с твоим лицом.

Лукас на другом конце провода смеётся.

– Я по-прежнему не знаю, как на это реагировать.

– Я не говорю, что это плохо, – автобус сворачивает за угол, и я хватаюсь за сиденье передо мной, чтобы не упасть. – Просто я думаю, что ты немножечко похож на Ричарда Гира.

– Эмми, мне шестнадцать.

– На молодого Ричарда Гира.

– Он всё равно слишком старый, – Лукас смеётся. – Похоже, он родился сразу сорокалетним.

Я тоже смеюсь, инстинктивно зажав рукой рот. Оборачиваюсь, смотрю через плечо. За мной сидит лишь одна девушка, которую я как-то видела, года два назад. Она отрывает глаза от книги на латыни – они занимаются латынью на кружке после школы, который начинается в полчетвёртого – и смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, и я быстро отворачиваюсь. Я не сомневаюсь, что она тоже знает. Она может делать вид, будто сидит тут, тихая, как мышь, и читает книгу, но все они знают. Вся школа уже в курсе, что это я написала анонимное письмо по поводу мистера Моргана. Вся школа знает, что из-за меня его уволили, что Джорджия теперь со мной не разговаривает и целыми днями ревёт прямо в классе, а все остальные её успокаивают. Она ей расскажет, эта молчаливая девушка. «Ей на всё наплевать. Она сидела в автобусе и смеялась. Прямо хохотала в голос».

И на уроке английского будут шептаться, достаточно громко, чтобы я услышала: «Ты знаешь, что она в прошлом году спала с Заком Эйлоттом? Они встречались, кажется, неделю». Она сама лезла к Моргану. Это очевидно. Джорджия говорит, она всё время врёт. И всегда врала».

– Эй, ты тут?

Я закрываю глаза, прижимаюсь к дребезжащему окну автобуса.

– Ага, – мне противно слышать свой голос, такой сдавленный, будто мне сжимают горло. – По-прежнему в автобусе. Уверен, что можешь без проблем со мной говорить?

– Конечно. У папы свободный тариф.

– И он не возражает?

– Он не знает, – Лукас смеётся. – Но, думаю, и не возражал бы. Он был бы рад уже тому, что я хоть иногда не ною о том, как хочу вернуться в Англию. Хотя я очень, очень хочу.

– Я тоже хочу, чтобы ты был здесь.

– Было бы классно, да? – спрашивает Лукас. Мне нравится его манера говорить. Он кажется взрослее мальчишек из нашей школы. Умнее. Увереннее. – Ты бы помогла нам с братом доесть этот нелепый мамин обед. Курицу с какой-то оранжевой фигнёй. Думаю, это абрикосы. Наш папаша – просто демон, он заставляет нас доедать всё, даже то, что нам не нравится. А потом ты показала бы мне какой-нибудь свой дурацкий фильм.

Я не могу сдержать улыбку.

– Ещё бы не классно, – мой желудок сводит от тоски, потому что я мечтаю об этом больше всего на свете. Об обеде, приготовленном для меня. О шумной, занятой семье, о звоне тарелок в раковине, о