Год, когда я влюбилась (ЛП) - Соренсен Джессика Страница 24

— Ха! — Кай раскрывает свои карты. — Фулхаус… — Он замечает меня. — Привет, ты здесь.

— Конечно, я здесь. — Я улыбаюсь в ответ, но моя улыбка меркнет, когда я вижу синяки и ссадины на его лице. Один его глаз так распух, что я задаюсь вопросом, может ли он видеть. Порез проходит вдоль линии его волос, на щеке засохшая кровь, а губа припухла. — Святое дерьмо, Кай! Что случилось с твоим лицом?

— Что? Разве он не всегда так выглядит? — спрашивает старик, ухмыляясь Каю. — Это та девушка, о которой ты болтал, что влюблен?

Ммм… Что?

Кая, кажется, не беспокоит то, что сказал мужчина, он ухмыляется, отодвигает стул от стола и встает.

— Перестань втягивать меня в неприятности, — говорит он мужчине, а затем поворачивается ко мне. — Я объясню тебе, что с моим лицом, в машине.

— Хорошо. — Я не спускаю с него глаз, пока он обходит прилавок, пытаясь определить, не ранен ли он где-нибудь еще.

Пятна крови усеивают его серую рубашку с длинными рукавами и джинсы, и его лицо выглядит ужасно, но, кроме этого, я больше ничего не вижу.

— Ты в порядке? Ты еще где-нибудь пострадал?

— Опять ты со своими вопросами. — Он цокает на меня, кажется, в странно хорошем настроении, учитывая, каким избитым он выглядит. — У тебя всегда их полно.

Я скрещиваю руки на груди.

— Ты звонишь мне с неизвестного номера, просишь меня приехать в Мейплвью на случайную заправку в глуши, и твоя машина вся в беспорядке, не говоря уже о твоем лице, так что вопросы сейчас совершенно оправданны.

В его глазах искрится веселье.

— У меня неприятности?

Мне приходится очень сдерживаться, чтобы казаться сердитой.

— Да. По крайней мере, до тех пор, пока ты не объяснишься.

Он закусывает губу, но на ней небольшая рана, и он морщится.

— Ты накажешь меня, если я этого не сделаю?

Я чувствую, как румянец заливает мои щеки.

— Как ты можешь шутить прямо сейчас, когда твое лицо выглядит так, будто ударилось о камень и не один раз?

— На самом деле, это был чувак размером с сумоиста и лом. — Его плечи поникли. — Послушай, я знаю, что облажался, но шутки — это единственное, что удерживает меня от потери самообладания.

Его честность сбивает меня с толку. Обычно Кай шутит обо всем и почти никогда не признается в своих истинных чувствах.

— Нам нужно что-нибудь купить, прежде чем мы уедем? — Я оглядываю магазин. — Может быть, пластырь или пакет со льдом?

Он прижимает ладонь к щеке, как будто ему больно.

— Пакет со льдом звучит неплохо.

— Ладно, тогда я кое-что захвачу и встречу тебя у машины. — Я направляюсь в заднюю часть магазина.

Он плетется за мной по проходу.

— Меня только что ограбили прямо на улице и это было средь бела дня, так что я не позволю тебе бродить одной, когда стемнело.

Я открываю дверцу морозилки и беру бутылку воды.

— Ограблен борцом сумо?

— Знаю, звучит безумно, но это действительно произошло. — Он отключается, выглядя так, словно сам не совсем в это верит. — Я отошел от своей машины секунд на пять и тут появляется этот парень, разбивает мое окно, крадет… кое-что из машины, а затем бьет меня по голове ломом. Я отключился, а когда проснулся, моя машина была вся разбита. Он даже уничтожил аккумулятор и порезал шины. Тупой сумасшедший ублюдок.

Сразу несколько мыслей проносятся у меня в голове, но самое главное, что бросается в глаза:

— Он ударил тебя по голове ломом? — Я тянусь к его голове. — У тебя сотрясение мозга?

— Я не уверен. — Он щурит глаза, когда мои пальцы касаются линии его волос. — На что похоже сотрясение мозга?

— Не знаю. У меня никогда такого раньше не было. — Хорошо. Теперь я действительно начинаю беспокоиться. — Я думаю, мы должны отвезти тебя в больницу.

— Нет, — твердо говорит он. — Никаких больниц. Никаких врачей. Мои родители не должны знать об этом.

— Они узнают, когда ты появишься в таком виде, — я указываю на его лицо.

Он прикасается к уголку глаза и морщится.

— Знаю, что это плохо, но я не могу им сказать. Они уже… мой отец… Я не поеду домой. Я просто переночую в доме Большого Дуга или еще где-нибудь, пока мое лицо не заживет. — Кажется, он не слишком в восторге от этой идеи.

— Это может занять по меньшей мере неделю. Разве твои родители не разозлятся, если ты так долго не появишься дома? — Разве не так поступают нормальные родители?

— Им все равно, — говорит он. — Они будут рады, что меня нет рядом.

Я помню ту ночь, когда увидела, как отец Кая накричал на него и ударил. Мне было не по себе. Я задумываюсь, не поэтому ли он не хочет возвращаться домой. Возможно, он боится, что отец снова ударит его. И потом, Кайлер сказал в машине то, что его отец хочет, чтобы он занимался спортом. Очевидно, что он требовательный парень, полная противоположность моему отцу.

Я думаю о том, как боялась идти домой прошлой ночью, как Кай не ложился спать и смотрел со мной фильмы, и как мы в итоге заснули вместе на диване, когда я думала, что вообще не смогу заснуть.

— Ты можешь остаться со мной, если тебе нужно.

— В доме твоей бабушки?

— Она не будет против. Она милая. Она, вероятно, заставит тебя спать на диване, но он довольно удобный. И она готовит завтрак по утрам.

Когда он обдумывает мое предложение, на его лице проносится ряд эмоций: нерешительность, замешательство, благодарность и, в конечном счете, веселье.

— Ты будешь спать со мной на диване?

Я закатываю глаза.

— Нет. Ты должен быть большим мальчиком и спать один.

Он выпячивает губу, надувшись.

— Но я спал с тобой на диване. Разве это не значит, что ты должна отплатить мне тем же?

Я сжимаю губы, чтобы не улыбнуться и не подбодрить его еще больше.

— Я отплачу за услугу в другой раз. Моя бабушка крутая и все такое, но не настолько.

Ухмыляясь, он протягивает руку и проводит пальцем по кончику моего носа.

— Я собираюсь убедиться, что ты сдержишь свое слово.

От его прикосновения я чувствую себя так, словно проглотила стайку очень живых, очень возбужденных бабочек. И все это от одного гребаного прикосновения.

Боясь, что мой голос будет дрожать, я ничего не говорю и обыскиваю магазин в поисках пакета со льдом. В итоге я останавливаюсь на стакане со льдом и беру пару салфеток, чтобы вытереть кровь. Пластыри никуда не годятся, поэтому я беру пару шоколадных батончиков и содовую, надеясь, что небольшой прилив сахара поможет ему почувствовать себя лучше.

После того, как мы расплачиваемся, он машет на прощание кассиру, а затем мы направляемся к машинам. Кай достает из своей машины тонкую папку и куртку, прежде чем скользнуть на заднее сиденье машины бабушки Стефи.

Индиго поворачивается на сиденье, смотрит на его лицо и у нее отвисает челюсть.

— Ого. Ты выглядишь дерьмово.

— Ну и дела, спасибо, — сухо говорит он, а затем вздыхает. — Но серьезно, спасибо, что приехала и спасла мою жалкую задницу. Это было действительно круто с твоей стороны.

— Не беспокойся. — Индиго заводит двигатель. — Ты в порядке?

— Теперь да. — Он ерзает, откидываясь на спинку сиденья. — Я думаю, что это сиденье сломано. — Он протягивает руку и возится с защелкой, откидывая спинку сиденья вперед и заглядывая в багажник. — Твоей бабушке действительно нужно это исправить.

— Она не будет, — говорю я, опускаясь на сиденье рядом с ним. — Она скажет, что он старый и у него есть характер, и что починка только его испортит.

Кай откидывает сиденье назад, его взгляд останавливается на мне.

— Тебе не обязательно сидеть здесь со мной. Я обещаю, что смогу посидеть в одиночестве пару часов, не попадая в неприятности.

— Ничего не знаю. У тебя талант к неприятностям. — Ставлю сумку с покупками на пол и закрываю дверь. — Я попытаюсь очистить твое лицо, хорошо?

— О, моя личная шаловливая медсестра. — Он прижимает руку к груди. — Я всегда мечтал об этом.

Индиго хихикает, выезжая со стоянки.

— Я и забыла, какой он милый.