Приглушенные страдания - Белла Джуэл Страница 24

Такими темпами мне потребуется далеко за полночь, чтобы вернуться домой. Я могу только надеяться, что кто-нибудь заметит моё отсутствие. Мейсон знает, что я здесь, и наверняка предупредит кого-нибудь, если я не вернусь через несколько часов. Я надеюсь, с Сильвером всё в порядке. Побежит ли он домой? Будет ли он ждать дальше на тропе? Я очень, очень надеюсь, что он не пойдет в противоположном направлении и не заблудится или, что ещё хуже, не получит травму.

Я бы никогда себе этого не простила.

И мне действительно сейчас больше ничего этого не нужно.

Чувства вины.

Стыда.

Я продолжаю идти, и с каждым шагом солнце медленно начинает опускаться за горы, с каждой секундой становится немного темнее. Если я смогу, по крайней мере, выбраться с этой тропы и вернуться в загон, по крайней мере, я буду знать, что буду в безопасности. Здесь, за заборами, защищающими загон, может случиться всё, что угодно.

И когда зайдёт солнце, я не услышу, как кто-то зовёт меня.

Я не хочу их слышать.

И я не смогу их увидеть.

У меня отнимут две самые важные вещи.

Я должна выбраться отсюда.

Быстро.

Глава 7

Малакай

— Что значит, она, блядь, не вернулась? — рявкаю я на Мейсона, который переводит взгляд со Скарлетт на меня.

— Она сказала, что только покатается по загону и пробудет там не больше часа. Прошло уже три. Я её не видел и ничего о ней не слышал. Подумал, что ты захочешь знать.

Моё сердце сжимается.

Солнце только что скрылось, принося ночь, а Амалия там, одна, с лошадью, и, услышав это, ей будет чертовски трудно понять, скрывается ли опасность.

— Почему ты отпустил её одну кататься на лошади? — требует Скарлетт, упирая руки в бока.

— Замолчи, тигрёнок, — говорит Маверик, подходя к ней вплотную. — Амалия взрослая, и она сделала выбор в пользу прогулки верхом. Мейсон не виноват.

— Она едва слышит, Маверик! — отвечает Скарлетт, свирепо глядя на него. — Он знает это. А это значит, что он знает, если там что-нибудь случится, она будет в ещё большей опасности, чем все остальные из нас.

— Она была расстроена! — произносит Мейсон, вскидывая руки вверх с напряжённым лицом. — Выплакала, блядь, все глаза. Чтобы ты хотела, чтобы я сделал? Удержал её? Как сказал Маверик, она чертовски взрослая. Это было не моё дело — бросать всё и останавливать её. Она была на твоей земле, которая, как я полагал, была достаточно безопасной.

«Она была расстроена? Плакала? Из-за чего?»

Кто бы, блядь, ни расстроил её, я, блядь, заставлю их сгореть заживо.

Я, блядь, растопчу всех её демонов, пока они не истекут кровью.

Я исправлю её, и я верну обещание в её глаза.

— Не безопасна, — рычу я на него, скрещивая руки на груди. — Всё дело в здравом смысле.

Мейсон свирепо смотрит на меня, и я выдерживаю его взгляд. Излагаю свою позицию громко и ясно. Он первым отводит взгляд, и я поворачиваюсь к Скарлетт.

— Здесь есть какие-нибудь внедорожные мотоциклы с фарами?

Она кивает.

— Да, люди, снимающие мой дом, пользуются ими постоянно. В амбаре.

Я киваю.

— Я возьму один, посмотрим, смогу ли я её найти. Вероятно, она отвлеклась, но сейчас темно, и она, должно быть, в панике. Я должен добраться до неё.

— Мы останемся здесь, осмотрим окрестности и посмотрим, сможем ли мы что-нибудь увидеть, — соглашается Скарлетт.

— Кто-нибудь звонил ей по телефону? — предполагает Маверик.

Скарлетт достаёт свой телефон и набирает номер Амалии. Она не ответила, она никогда этого не делает, она не слышит, как мы разговариваем по телефону, но, если она хотя бы возьмёт трубку, мы будем знать, что с ней, по крайней мере, всё в порядке. Скарлетт звонит три раза, и сообщение переходит на голосовую почту.

— Она часто не отвечает, я отправлю ей сообщение.

Она набирает сообщение, и я захожу в амбар и направляюсь к мотоциклам, припаркованным у стены. Я занимаю ближайший, разворачиваю его, а затем смотрю на Скарлетт.

— Куда бы она, скорее всего, поехала на своей лошади? Расскажи мне.

— Она бы начала с того загона, я права, Мейсон?

Мейсон кивает на загон, и я бросаю на него взгляд, он обнесён белыми деревянными заборами и исчезает в темноте. Это огромный загон, освещённый огнями арены, но я думаю, что они заходят так далеко, прежде чем темнота обрушивается с новой силой.

— Это то место, где катается большинство людей, но она бы добралась до конца и оказалась за пределами ограждений. Я рассказала ей о тропинках, которые проложила там, в лесу. Думаю, зная Амалию, она бы не слишком сбилась с тропы. Она бы пошла по первой попавшейся, ты её не пропустишь, она начинается сразу за воротами, попробуй эту, она соединяется с некоторыми другими.

— Ладно, — говорю я, перекидывая ногу через байк и приводя его в движение.

Прошло много времени с тех пор, как я ездил на чём-либо по бездорожью. Я прибавляю газу и кричу, перекрывая сердитый, грохочущий звук:

— Если она вернётся сюда, напиши мне.

Затем я мчусь к загону. Я открываю ворота, когда добираюсь до них, провожу мотоцикл, а затем закрываю их за собой.

Сейчас темно, так что я не могу ехать так быстро, как мне хочется, и поверьте мне, я чертовски этого хочу. Мысль об Амалии здесь, одной, в темноте, возможно раненой, заставляет мою грудь сжиматься от чего-то незнакомого. Такой паники я ещё не испытывал, когда дело касалось женщин. У неё есть я, я не знаю почему, но у неё есть, и мне нужно знать, что она в безопасности.

Мне не требуется много времени, чтобы добраться до конца загона, и я вижу ворота, о которых говорила Скарлетт. Я также вижу лошадь, стоящую снаружи, фыркающую и роющую землю копытами. Он полностью осёдлан, но на нём нет всадника. Моё сердце, чёрт возьми, выпрыгивает из груди, и я ставлю подставку на байке и слезаю, открывая ворота в конце.

— Эй, приятель, — бормочу я, приближаясь к лошади.

Он прыгает из стороны в сторону, но в конце концов позволяет мне поймать его. Я потираю его за нос. Я не большой любитель лошадей, но всё равно это животное, и я не грёбаный мудак. Я беру то, что у него на