Линдси Келк - Я люблю… тебя! Страница 24

Смирившись с тем, что сон придет не скоро, я включила ночник и сняла с двери спальни сумку. С этой сумкой мама ходила в восьмидесятые. Ярко-синяя, мягкой кожи, с бесчисленными карманами и нелепо длинным ремнем — видимо, сумке полагалось болтаться на уровне колен. Эмили ее презирала, Мэтью однажды назвал торбой жеребца-транссексуала, а я ее любила. Я помню сумку с того дня, когда отец подарил ее маме на Рождество, — мне тогда было четыре года. После развода сумка отправилась на чердак вместе с другими грустными воспоминаниями, но два года назад мама откопала ее во время генеральной уборки и с тех пор я ею не налюбуюсь… Кстати, не помешало бы сейчас четче видеть… Не рассчитав, я сдернула сумку с крючка резче, чем следовало, неслабо задев себя по лицу и по спине — в качестве бонуса. Пожалуй, пора вынуть из нее три книжки, все равно я их не читаю.

— Зараза мятая, — пробормотала я, прижав ладонь к глазу.

Боль утихла быстро — во-первых, удар был не таким сильным, во-вторых, во мне все-таки сидело полбутылки бурбона. Я открыла глаз и уставилась на сумку, в которой, надежно спрятанный в один из множества карманов на молнии, лежал мой список. По моему мнению, у меня было два выхода. Можно было лежать в темноте, утопая в пьяной депрессии, и в конце концов заснуть в слезах, или вспомнить, что я не законченная неудачница. По крайней мере мне не обязательно ею становиться.

Было что-то жалкое в том, чтобы менять свою жизнь по списку на салфетке, покрытой винными пятнами, но сейчас верх могла одержать либо футболка Саймона, либо список Рейчел. Это уже вопрос воли. Сегодня волосы, завтра — весь мир. Я взяла телефон с ночного столика и быстро сфотографировала себя во всей своей рыжеволосой красе. Благослови Боже четвертую модель айфона. Почему я вообще так расстроилась? Разве я не отрезала сегодня волосы? Разве не выкрасила их в красно-рыжий цвет? Разве не позвонила Саймону, не разрыдавшись и не взмолившись, чтобы он вернулся? Я не опозорилась. Я не вела себя как та, кем он меня считает. Икнув в последний раз, я вытянула футболку Саймона из наволочки и швырнула в другой конец кровати. Завтра она отправится в пакет с прочим мусором. Прижав список к груди, я легла на спину и закрыла глаза. В конце концов я усну. Нужно просто лежать тихо и…

Глава 7

— Рыжая, подъем!

Когда вас резко встряхивает гей, это не лучшее пробуждение в понедельник, особенно если накануне вылакать полбутылки «Джек Дэниелс».

— Нет, пусечке нужен отдых, — простонала я, закрыв лицо подушкой. — Господи, как голова болит!

Пальцем я открыла один глаз и увидела мужскую руку с кружкой чаю. Попытка открыть второй глаз отозвалась ноющей болью в скуле. И, по-моему, у меня потекла слюна. Точно, тонкой струйкой.

— О Боже…

— Да, — сказал Мэтью. — Тебе, пожалуй, надо в душ и, ну, не знаю, подштукатуриться перед выходом.

— Я никогда не крашусь на работу, — возразила я, пытаясь отхлебнуть чай.

— Помню, — ответил он тем же странным голосом. — Тогда прикрой вот здесь, что ли.

Он ткнул пальцем мне в щеку.

— Блин! — взвыла я, пролив чай на пол.

— Что ты с собой сделала? — Мэтью отдернул занавеску, желая получше рассмотреть мой глаз. Можно подумать, без этого в спальне не хватало чересчур жизнерадостного солнышка. — Ты будто бегала ночью в бойцовский клуб.

— Не помню; кажется, задела сумкой, — простонала я, пытаясь перевернуться на спину, но чувствуя себя как таракан вверх брюхом. Хотя нет, просто таракан — это еще слишком хорошо. Как таракан, на которого наступили ботинком «Доктор Мартин», отдавив три ноги, и отправили пинком в дальний угол. Вот почему я никогда не пью виски. — Который час?

— Начало десятого. — Мэтью прищурился на часы на моем телефоне. — У тебя еще есть время.

— Но мне надо поспать. — Я села, ощутила волну тошноты и тут же снова легла. — Или два пальца в рот, а потом поспать.

— Хочешь, я позвоню и скажу, что ты заболела? В сложившейся ситуации у тебя есть право на пару халявных отгулов.

Я представила реакцию Дэна, если скажусь больной за час до фотосессии. Если он меня не убьет, это сделает мой агент.

— Нет, надо идти. — В животе многообещающе заурчало, когда я перевалилась на спину. — Эм доехала нормально?

— Эм никуда не доехала, она лежит на диване, — сообщил Мэтью. — И зрелище не из приятных. Пожалуй, я больше не дам вам пить виски.

— У нее же встреча! — В кровати было так приятно. Почему нельзя жить в постели? Если это не получилось у Джона Леннона, другим не стоит окончательно отказываться от идеи.

— О, она давно не спит, — улыбнулся Мэтью. — Она большую часть ночи на ногах. Рекомендую не дышать, когда пойдешь через гостиную. И не смотреть. И не шуметь. И вообще, лучше обойти по улице и залезть через окно.

С кислой миной я выбралась из кровати и потопала в гостиную, мгновенно пожалев о своем решении.

— О, Эмили! — Глядя на диван, я не верила своим глазам. Длинные вьющиеся волосы подруги превратились в спутанную беспорядочную массу, лицо было серым. На ведро в углу я старалась не смотреть.

— Боже! — Эм зажала рот ладонью. — Ты выглядишь жутко!

Услышать от нее такое?!

— Ты себя-то видела? — не выдержала я. — Горшок котел сажей корил! Иди в зеркало посмотрись.

— Я избавилась от всех отражающих поверхностей. — Закрыв глаза, она указала на ярко-розовый шарф, висевший на зеркале над камином. — И не шуми. Вообще не издавай ни звука. Не хотелось бы тебя убивать.

— Поняла.

Шатаясь, я направилась в ванную. Ох, не надо было вешать там зеркало… Времени на особые ухищрения у меня не было — Дэн заедет меньше чем через час. Я осторожно умылась и начала замазывать синяк под глазом. Все оказалось не так плохо. Пара минут работы со сравнительно легкой косметикой — маскирующий крем от Лоры Мерсье, капелька корректора «Тач эклат», толстый слой румян «Нарс оргазм», чтобы оживить мертвенно-бледное лицо, и вид у меня сделался вполне сносный. Обошлось без тяжелой артиллерии вроде основы для лица или для тела. Выглядела я в целом паршиво, но маскировка помогла — теперь не складывалось впечатление, что я получила кулаком в глаз и целую ночь лечилась, принимая виски внутрь.

— О Господи! — сказал Дэн, не сводя с меня глаз и совсем не глядя на дорогу. Он приехал ровно в десять, минута в минуту, и все, что я могла, — постараться сдержать рвоту. — Что с тобой стряслось?

— Отрезала волосы, покрасилась и немножко выпила, — гортанно-отрывисто доложила я, прислонившись к холодному стеклу. Дышала я часто и неглубоко. — Следующий вопрос?