Бертрис Смолл - В объятиях ветра Страница 24

Он ощутил сладость, сравнимую лишь со сладостью нектара, который так любят колибри. Мэтт так долго жаждал прикосновения к ней, желал почувствовать, что она реальна, но это трепетное прикосновение ее губ длилось всего какую-то секунду. Скай больно ударила ногой по его ране. Мэтт откатился в сторону, крича от боли, и она со скоростью молнии подскочила к нему, приставив нож к горлу. Она смотрела на него испуганным, но угрожающим взглядом загнанного зверька, готового драться за свою жизнь до конца.

— Черт побери! Брось эти штучки, Скай! — Мэтт корчился от боли, держась за ногу и стараясь остановить боль, заставившую его глухо стонать.

Теперь кровь уже вовсю текла из раны, просачиваясь через ткань брюк.

— Я просто хотел поцеловать тебя, Господи! Но, наверное, мне следовало догадаться, что поцеловать горную львицу — не съесть ложку меда.

Но Скай не слышала его слов.

— Если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне, ты… свинья! Я убью тебя!

— Перестань бросаться индейскими словечками, Скай! Помни, я кое-что понимаю! Если я свинья, то ты ребенок.

Глаза девушки сузились от злости. На минутку Мэтту даже показалось, что Скай разозлилась до такой степени, что могла бы перерезать ему глотку, но Мэтт все-таки продолжил:

— Еще тебе не мешало бы понять, что убить человека-совсем не то, что убить животное.

Ненависть и презрение сменились на ее лице иронической усмешкой.

— Ты совершенно прав, Светловолосый. Людей просто убивают. Их не надо ни потрошить, ни снимать с них шкуру, ни тащить их домой! Их просто оставляют в лесу на съедение диким животным. Их не надо…

Она внезапно замолчала, и Мэтт заметил, как дрожала у нес нижняя губа, пока девушка усилием воли не остановила дрожь.

— Убери нож, Скай, — сказал он, стараясь говорить как можно ласковее, чтобы помочь ей избавиться от того цинизма и той горечи, которые звучали в ее голосе и которыми была пронизана се речь, больше похожая на жалостную мольбу о понимании. Только сейчас он понял, как тяжело девушке было убивать ради спасения собственной жизни.

— Тебе совершенно незачем бояться меня, — продолжал Мэтт, гладя ее дрожащую руку, крепко сжимающую нож. Даже если она и почувствовала его прикосновение, то не подала виду. — Скажи мне, у тебя был возлюбленный до того, как ты оказалась здесь? Может, тот молодой ковбой, который изображен в твоем блокноте и которому ты посвятила стихотворение? Он когда-нибудь целовал тебя? Или я первый?

Ее пальцы сжимали и разжимали рукоятку ножа, Скай не хотела сдаваться без боя.

— Не слишком зазнавайся. Светловолосый. Меня целовали и до тебя.

— Тебе это нравилось?

— Не твое дело! — она разозлилась снова.

— Да, наверное, не мое. Я просто пытаюсь завершить начатый разговор.

— Надоели мне твои разговоры. Мэтт хотел спросить ее о том, что произошло семь лет назад. Посягал ли кто-нибудь на ее невинность, причинил ли ей боль?

Но Мэтт не мог задавать ей таких вопросов. Он не был уверен, хочет ли услышать се ответ, и знал, как больно говорить об этом. Иногда, когда с человеком случается что-нибудь нехорошее, ему кажется, что он сам виноват в этом. И если рассказать кому-нибудь о случившемся, то это событие предстает еще более ужасным, омерзительным и уродливым. Мэтт знал это по клейму на своей спине. Когда люди видели клеймо, они начинали избегать или жалеть его, но, с другой стороны, их отношение к нему становилось подозрительным, потому что где-то в глубине души они думали, что он чем-то заслужил это.

А ему не нужна была ничья жалость. Мэтт бы предпочел, чтобы его избегали. И хотел он одного: чтобы оставили в покос его прошлое. Мэтт чувствовал, что Скап Мак-Келлан тоже хотела этого. И она заслуживала это.

— Помоги мне встать, — сказал Мэтт. — Наверное, мы можем вернуться назад в полной безопасности.

Скай не знала, что и думать о Мэттс Риордане, и понятия не имела о том, как вести себя с ним. Ее губы все еще чувствовали его прикосновение, которое волновало се, но она твердо решила для себя, что это воспоминание ей крайне неприятно. Скай помнила поцелуи Монти и Серого Медведя; они были приятными и забавными, но немного робкими и неуверенными. А в теплоте уверенных губ Риордана ощущалась твердость и убедительность, эта уверенность чувствовалась и в самом Мэтте Даже несмотря на то, что он чуть было не ступил по Тропе Духов и все еще был слаб, от него исходила какая-то сила.

Скай никогда не испытывала такого страстного желания к Монти и Серому Медведю, этого желания отдаться невиданным доселе объятиям, которые сулили нежное успокоение ее раненому сердцу. Но она совсем не была уверена в том, что Риордан хотел лишь обнять ее и вернуть к жизни се одинокое сердце этим нежным и любящим объятием. Мэтт казался девушке опасным человеком, мысли которого заходили гораздо дальше простого дружеского утешения. Скай чувствовала, что ему нужно от нее гораздо большее, и это пугало ее. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что ей не нравится, когда ее называют ребенком!

Лежа на спине, Мэтт ждал, пока Скай решит, помогать ему или нет, наблюдая за ней своими проницательными синими глазами, как будто знал, какие мысли крутились у нее в голове.

Девушка старалась не смотреть на мускулистое тело Мэтта, но боковым зрением видела его стройную фигуру, и в ее памяти всплывали долгие часы, когда она растирала его тело ледяной водой. Его шляпа лежала где-то под кустом, там, куда она укатилась, когда он перевернулся на спину, а на лоб упала прядь золотых волос. Скай столько раз отбрасывала назад этот золотой завиток, что с трудом смогла удержаться от этого и сейчас.

Девушка привыкла прикасаться к Мэтту, пока он болел, но никак не могла привыкнуть к его собственным прикосновениям. Когда он начинал решительно действовать, это пугало ее. Скай очень хотела бы доверять ему. Быть может, даже желала снова испытать его поцелуй. Но больше смерти она боялась лжи и Предательства. Риордан находился на службе закона и выполнял свою работу. Если бы он узнал, что Скай совершила, он бы отбросил все романтические чувства, которые питал к ней, увез бы се отсюда и посадил в тюрьму. И тогда оказалось бы, что все эти семь лет, которые она отчаянно боролась за свою жизнь, прошли напрасно.

— Мы можем возвращаться назад, — сказала Скай — Иди вперед.

Мэтт взглянул на нож в ее руке. По крайней мере, она не приставила сейчас его к горлу.

— Ты случайно не хочешь проткнуть этой штукой мне спину только за то, что я поцеловал тебя?

— Нет, пока ты снова не попытаешься. По его лицу пробежала волна раздражения. Скай терпеливо ждала, пока Мэтт встанет на четвереньки, прекрасно понимая, что должна помочь ему, но чувствуя, что сейчас ей лучше к нему не прикасаться.