Ева Геллер - Потрясающий мужчина Страница 24

— Позвони Мерседес, пусть она подтвердит свое решение матери.

— Прекрасная идея. Будет тотчас сделано. — Он пошел звонить в гостиную. Номер Мерседес был занят.

— Меди всегда очень трудно дозвониться, — подала голос его мать. — Ей постоянно звонят друзья.

По телевизору шел детектив — семейная драма, в которой все крутилось вокруг пропавшего сына и мертвой кошки. Мы с гораздо большим волнением ждали, когда освободится телефон Меди, чем следили за развитием сюжета.

Дозвонившись, Бенедикт сказал:

— Ага, сестричка, ты смотришь ту же программу, что и мы.

На это его сестра ответила, очевидно, очень длинной тирадой. Во всяком случае, Бенедикт не скоро смог вставить слово:

— Мама считает, что мы официально должны попросить у тебя разрешения отремонтировать твою комнату.

На это она тоже отвечала очень долго.

Неожиданно Бенедикт сказал:

— Ты это серьезно? — А после ее очередного обстоятельного ответа добавил: — Хорошо, я передам, — и повесил трубку.

Тут как раз кончился детектив: главная виновница драмы покончила с собой.

Бенедикт объявил:

— Меди хотела бы получать за свою комнату триста пятьдесят марок.

— Меди — сама щедрость, — быстро вставила Нора.

— Почему же она об этом сразу не сказала? — Я вразвалочку сходила в игровую, вынула из сумочки триста пятьдесят марок и положила их перед Норой на столик с мозаикой.

— Меди так трудно говорить о деньгах, — ответила Нора. — Собственно говоря, она ожидала…

Я перебила ее и обратилась к Бенедикту, словно ее и не было:

— Теперь ты можешь достать газет? Мне их понадобится много, я хочу отремонтировать комнату целиком.

Бенедикт ухмыльнулся:

— Шкаф с журналами ты вряд ли захочешь сохранить в своей комнате. Может, отправим его на помойку?

Нора неуверенно заметила, что шкаф можно было бы пока поставить в коридоре. Потом она принесла одну старую газету, остальное я якобы истратила, когда мыла окна.

— Тогда, значит, иллюстрированные журналы.

Она нехотя показала мне в кладовке стопку проработанных ею журналов, в которых не было ничего о принцессе из Монако, и разрешила их взять. Так-то.

— Условия Меди — просто грабеж, — сказал Бенедикт, когда мы лежали в постели. — Это вдвое больше того, что я платил твоему отцу.

— Мне это безразлично. — Я не кривила душой. — Главное, никто не сможет утверждать, что я у тебя на содержании. А сознавать это — наслаждение.

— Ты для меня — идеальная женщина, — шепнул Бенедикт и подарил мне целую ночь наслаждений.

Перед тем как заснуть, я спросила:

— Каков он, этот ненаглядный поклонник твоей сестрицы?

— Я его не знаю, — пожал плечами Бенедикт.

— Ты его не знаешь?

— Кажется, один раз видел мельком.

— Твоя мать утверждает, что он постоянно делает ей предложения. Почему же она не выходит замуж?

— Она ведь не мещанка.

Про себя я находила Мерседес совершенной мещанкой. Я только не могла понять, почему кто-то ей вообще делает предложения. И тем более постоянно.

7

В понедельник все было так, как я мечтала с самого начала: рано утром Нора ушла на работу. Не в тренировочном костюме, а в синтетическом брючном, с отутюженной стрелкой. Жаль, правда, что она уходила в то же время, что и Бенедикт, ну да ладно. Я помахала им обоим.

Оставив после завтрака все как есть, я помчалась наверх, вытащила из коробки свой фотоаппарат. Прежде чем что-либо изменить, надо все сфотографировать, чтобы избежать неприятностей в дальнейшем. Вопящая женщина смотрела на меня с таким ужасом, что я почувствовала себя варваром, уничтожающим сокровища Рима. Нацелившись на нее фотоаппаратом, словно у меня в руках был револьвер, я сделала снимок.

В считанные секунды все шестнадцать безвкусных фанерок валялись на полу. На пожелтевших пыльно-зеленых обоях осталось шестнадцать светлых прямоугольников. Это выглядело не так уж плохо. Напоминало старые надгробные плиты со стершимися надписями. Тени далекого прошлого.

Потом я притащила старые Норины журналы и картонную коробку, чтобы картинки окончательно исчезли с моих глаз. Упаковка заняла больше времени, чем я предполагала. Непросто было решить, во что лучше упаковать роденовского «Мыслителя». В конце концов я завернула его в многостраничную рекламу на редкость выгодных капиталовложений. Для его бесконечных размышлений это самая подходящая среда. Орущую женщину я сначала положила между кулинарными рецептами — она выглядела такой голодной. Но потом мне попалось сообщение о страшной катастрофе, когда на мосту столкнулись два школьных автобуса и один, загоревшись, рухнул вниз. Там была масса фотографий кричащих людей. Если Мерседес когда-нибудь надумает достать свои сокровища, ей понравится тонко подобранная упаковка.

Мне нужно было составить план, какие работы и в какой последовательности проводить. Этому нас учили в институте. Оклейка обоями проводится после лакировки, так как в этом случае проще наклеить ровный бордюр. Но прежде всего надо будет смыть с потолка старую краску, а уж потом наносить новую. Однако перво-наперво любой архитектор составляет смету предстоящих расходов.

Стоить это будет не так уж дорого. Ведь я могу сделать все сама. Немного лака: максимум пятьдесят марок. Если я раскрашу стены по белой гладкой грунтовке краской, это обойдется марок в сто. А может, гораздо меньше: надо будет спросить дядю Георга, через него я смогу купить все по отпускной цене. Самой крупной затратой было бы ковровое покрытие — если я остановлюсь на этом варианте. А сколько времени у меня заняло бы соскребание с пола старого лака и нанесение нового?

Я притащила наверх коробку с инструментом. Подключила в комнате приемник и заварила в термосе кофе. Тому, кто делает ремонт, постоянно нужны кофе и музыка. Потом я сняла уродливую штангу вместе с пропыленными занавесками и вытащила стол в коридор. Вечером Бенедикт поможет мне избавиться от детской кровати Мерседес.

Начался период проработки будущего интерьера. Безумно долго я пыталась представить себе стены в светло-бирюзовом или матовом — но не вульгарном — розовом цвете. Но матовый розовый на солнце казался бы запыленным. С другой стороны, голубые комнаты всегда выглядят холодными. Но моя комната выходила на солнечную сторону, и голубой цвет я могла бы себе позволить. У голубого то большое преимущество, что он зрительно увеличивает маленькое пространство. Идею все сделать белым я отбросила сразу. Это банально, и для меня как дизайнера неприемлемо.