Анна Мак–Партлин - Заверните мне луну Страница 24

— Утешает, — ответила я, и он назвал меня смешной девчонкой. На мгновение я ощутила себя Барбарой Стрейзанд. Он рассказал мне о своем детстве. Оказалось, он родился в Германии, но его родители вернулись в Ирландию, когда ему было два года. Я нервничала и немного пьянела, поэтому решила пошутить насчет арийской расы, о чем тут же пожалела. Однако Рон улыбнулся, и я с облегчением поддержала его. Мы оба согласились с тем, что первые свидания настоящий кошмар. И я призналась ему, что в моей жизни первого свидания не случалось с шестнадцати лет.

— Боже! — сказал он.

— Да, согласилась я и опрокинула очередную рюмку. Он говорил, что до того, как стать адвокатом, играл на гитаре в университетской группе. Я рассказала, что Джон всегда мечтал стать Джими Хендриксом.

— Он играл на гитаре? — заинтересованно спросил Рон. Я рассмеялась и сказала «нет», я спросила, играет ли он сейчас, и он покачал головой. Но сообщил, что любит петь в душе.

— Я тоже, — призналась я.

— Правда? Что вы поете? — спросил он.

— Джеймса Тейлора, — призналась я, чувствуя, что от алкоголя у меня развязывается язык.

— Джеймс Тейлор! — повторил он.

— В Джеймсе Тейлоре нет ничего плохого, — вступилась я. — А что поете вы?

— «Аэросмит», — ответил он.

Я очень долго смеялась.

— «Аэросмит»! Ну и нахал же вы! Так потешаться надо мной!

Он возразил, сказав, что «Аэросмит» — короли рок-н-ролла.

Я же обратила его внимание на то, что эта корона принадлежала Элвису.

— Да, но он умер. — Как только эти слова сорвались с его губ, он спал с лица. — О боже, простите, я не нарочно… — Эй, все в порядке — то есть в детстве для меня это было ударом. Но Грейсленд [1] ведь остался.

Мы опять засмеялись, и я осознала: несмотря ни на, что мне весело. Мы были пьяны. Рон оставил машину в городе, и мы отправились на такси ко мне. Он попросил водителя подождать, пока он проводит меня до двери. Шел дождь, и я посоветовала ему не мокнуть, но Рон и слушать не хотел. Путь до двери составлял три метра.

— Мне было очень приятно с вами, — сказал он.

— Взаимно.

— Мы можем увидеться с вами снова? — спросил он.

— Я весьма не прочь, — ответила я, и у меня свело желудок.

Рон наклонился вперед и поцеловал меня. Я ответила, после чего отпрянула, понимая, что водитель такси наблюдает за нами.

— Я вам позвоню, — сказал он.

— Хорошо.

Я помахала ему рукой.

Такси отъехало, и как только они скрылись из виду, я поспешила проанализировать событие. Я поцеловалась с блондином по имени Рон на пороге дома, в котором жил Джон. Я вгляделась в дождливую ночь.

«Я все еще люблю тебя, Джон. Поцелуй не меняет этого. Передавай привет Элвису».

Я зашла в дом. Мое лицо было влажным от дождя. Как я и подозревала, Энн и Кло и не собирались уходить. Они так и заснули на неудобных стульях в гостиной. Улыбаясь, я поднялась к себе. Меня поцеловал парень по имени Рон.

Шон не звонил три дня. После работы я отправилась в город и заглянула к нему в офис. Он находился на совещании, и я осталась ждать. Я сидела в приемной и читала журналы до тех пор, пока он не появился. Вид у него был измученный. Я встала, но Шон не заметил меня. Я окликнула его. Он как будто удивился.

— От тебя ни слуху ни духу — я думала, мы выпьем как-нибудь вместе.

Казалось, он собирался отговориться, но не стал.

— Хорошо, я буду через минуту.

Я чувствовала себя неловко. Мы пришли в бар и заказали выпить, лишь после этого заговорив. Он начал первым: — И как прошло твое свидание?

— Хорошо, — ответила я.

— Кло сказала, ты целовалась с ним. — Между выражением его глаз и улыбкой не наблюдалось гармонии. Что-то Кло разболталась. — Я засмеялась и попыталась сменить тему: — Над чем ты трудишься?

— Над статьей о мазках.

Я пожалела о том, что спросила.

— Ясно, — отозвалась я, вспомнив, что так и не сходила к гинекологу.

— Так он тебе нравится? — допытывался Шон.

— Он милый.

Я сделала глоток.

— Милый, — повторил он.

Разговор начал раздражать меня. Шона бесило мое свидание, и это было очевидно, несмотря на жалкие попытки это скрыть.

— Ты ничего не хочешь сказать, Шон? — раздраженно спросила я.

— Нет — ответил он.

— Тогда к чему такое поведение? — сердито поинтересовалась я. — Или ты считаешь, что мне следовало уйти в долбанный монастырь?

— Нет, — повторил он. — Конечно нет.

— И в чем же тогда дело? Я встречалась с молодым человеком, и мы целовались. Подумать только! Прошел почти год с тех пор, как Джон…

Я не могла заставить себя произнести слово «умер в разговоре о поцелуе с каким-то мужчиной. Шон извинился, сказал, что ведет себя глупо и что он рад за меня. Я сказала, что ему не обязательно сразу радоваться за меня, потому что, то был всего лишь поцелуй. Он рассмеялся, и это было от души. Он объяснил, что этим вечером собирался на свидание с одним бухгалтером. Наступила моя очередь притворяться, но скрывать свои истинные чувства у меня выходило лучше. Я улыбнулась и высказала надежду, что они прекрасно проведут время. Перед уходом мы обнялись, и я почувствовала, что не хочу отпускать его. Он обнимал меня так крепко, что я ощущала себя как за каменной стеной, как это было с Джоном. Я знала, что испытываю эти чувства оттого, что Шон мой друг.

Я вышла на улицу, небо было серым, но свету удавалось просочиться сквозь облака, отчего картина напоминала серебристое шоссе, ведущее в иной мир, что находился над нами.

„Это ничего не означает, Джон. Это был просто поцелуй“.

Я испытывала тайную радость оттого, что поцелуй расстроил Шона. Всю дорогу до дома я убеждала себя, что моя радость вызвана не чем иным, как заботой Шона о памяти друга.

По прошествии двух недель знакомства и трех свиданий Рон пригласил меня к себе. Он приготовил ужин, а я принесла вино. Это приглашение означало лишь одно: секс. Он хотел со мной близости. Я не была уверена, что это желание взаимно. Не кривя душой скажу, что стала не менее сексуально озабочена, чем школьник в жаркий день. Столько времени у меня никого не было, но, с другой стороны, я не могла забывать о Джоне. Я выбрала четыре наряда и положила их на кровать, потом долго приводила тело в порядок.

На всякий случай.

Я вернулась в спальню и обнаружила, что мой выбор сократился до трех нарядов. На черном бархатном платье уютно устроился Леонард.

— Гаденыш!

Облачившись в зеленый шелк, я взглянула в зеркало. Джон, бывало, говорил, что этот цвет подчеркивает оттенок моих глаз. Даже Шон восхищался этим платьем. Дело не в том, что его мнение было важным для меня, просто он был мужчиной с хорошим вкусом. Мои темные волосы рассыпались по плечам. Я пожалела, что вовремя не сходила к парикмахеру. Я накладывала макияж медленно и аккуратно. Я должна была выглядеть идеально.