Если бы не ты (СИ) - Гордеева Алиса Страница 25

И тут в трубке раздался заливистый смех. Ему еще и смешно!

- Ксю, Э-ди-та! Эдита Вилкевичуте. Литовская модель. Ее портрет мило украшает мое скромное жилище. А ты что услышала?

- Судя по всему ничего полезного. Ладно, Реми, спи! До понедельника!

Найти злоумышленника разговор с Реми так и не помог. Радовало одно, что Тимур его не покалечил, как в прошлый раз.

Тимур. Что я вообще о нем знала? По сути ничего. Только университетские сплетни. Он же знал обо мне практически всё.  Мы не на равных. А значит он всегда будет на шаг впереди. Это не для меня! Возможно, узнай я его лучше, смогла бы понять его агрессивное поведение по отношению ко мне и оценить степень опасности, исходившей от него.

Ждать до утра мне не позволило мое терпение, точнее его отсутствие. Поэтому оставшуюся часть ночи я посвятила изучению инета в поисках интересного о Тимуре и его семье.

Узнать удалось не так и много. Сын депутата Федора Черниговского и Надежды, дочери местного миллионера Юрия Ермолаева. Еще у него была сестра, Кира. В инете полным-полно фотографий их семьи. Тимур совершенно не похож на отца. Тот светлый, невысокий, да и формы лица слишком округлые. Вообще дядька весьма не привлекательный, даже отталкивающий. Такие обычно улыбаются в глаза, а за спиной строят козни. Наверно, Тимур взял от отца именно это.  А вот от матери у него были  глаза. Такие же черные и выразительные. Кира.  Нет, точно, я с ней никогда не была знакома. У девчонки была такая яркая внешность, я бы ее точно запомнила.

На всех старых  фотографиях они всегда все вместе. Этакая показательная счастливая семья. Но может так оно и было. Хотя  взгляд у Тимура почти на всех фото злой и одичалый. Одинокий. Вроде в семье, но как будто один.

Три года назад Тимур  потерял сестру и мать. Сестра погибла при взрыве отцовского автомобиля, а мать - спустя полтора месяца в автокатастрофе. Тяжело такое пережить. Кто-кто , а я могла его понять.

Не знаю зачем, но чем больше я читала о тех трагических событиях, тем ярче  вырисовывала параллель между нашими семьями. Четыре года назад у Соболева якобы погибла дочь, а спустя месяц происходит трагедия с женой. По сути он остался один с сыном. Спустя всего год Черниговского старшего ждала  та же самая участь.

Вот только мы с мамой живы... А Тимур с отцом остались навсегда одни.

От этих размышлений по спине пробежал холодок. А что, если эти трагедии в наших семьях были  связаны между собой? И Тимур об этом знал.

Я должна с ним поговорить! Я тоже имею право знать правду!

-

33. Фамилия

Машина плавно несется по трассе. За окном проносятся леса, поля, садовые домики, железнодорожный мост. Тот самый, на котором я могла погибнуть. На котором вместо меня умер другой человек. Тяжелые мысли. Сейчас при свете дня все ощущается намного острее. Я наблюдаю за водителем через зеркало заднего вида, как делала это в детстве, когда по этой же дороге ездила в школу. Гена спокоен и собран, как и  всегда. Мне бы его выдержку! Шесть долгих лет моя безопасность в его руках. Мне повезло! А вот Кире нет. Ее не уберегли.

Ночью я почти не спала, все время думала о наших семьях с Тимуром. Искалеченные судьбы. Интерес Черниговского к моей персоне только подогревал мысль  о том, что есть незримая связь между всеми этими событиями, между Соболевыми и Черниговскими. Но какая? На первый взгляд, трагедия в семье Тимура зеркально отражает нашу с разницей в один год. Почему? Совпадение? Тогда что пытается узнать Тимур? Мне непонятны причины.  В любом другом случае я предположила бы желание одного отплатить той же монетой другому,иными словами отомстить. Но это не про Соболева. При всей его холодности, строгости и резкости, он никогда не поднимет руку на ребенка. Он мог бы разорить обидчика, подставить, посадить. Но не убить!  Кроме того, Соболев прекрасно знал, что я жива, знал, что за покушением на меня стоял мой отец, Николай Горский.  Тогда что связывало Максима Соболева и Федора Черниговского? Федора...  А если?

- Гена, а как звали человека, который из-за любви к маме отца посадил? - Леша называл, но сейчас уже не помню.

- Из-за любви? Скажешь тоже! Лешка тебе сказку нарисовал, а ты и поверила, - не отвлекаясь от дороги заворчал Гена.

- У тебя другая версия?

- Ксюш, что было в жизни Катерины до встречи с Максимом, меня не касается. Обсуждать эту тему за ее спиной неправильно. Есть вопросы - задавай матери. Как раз подъезжаем. Хотя... - Гена задумался, а потом добавил:

- Хотя я бы на твоем месте повременил, волнений ей и без того на сегодня хватит.

- Ген, мне не нужна история ее жизни, твое видение ситуации или осуждение,  только имя! Как его звали? - я не могу отступить. И Гена сдается.

- Федор.

- А фамилия?

- Ксюш, да какая разница! Не лезь ты в эти дебри и матери не напоминай. У нее только сдвиги в состоянии наметились, ни к чему прошлое ворошить и ее беспокоить, - Генин взгляд в зеркало заднего вида на меня многозначительней любых слов. Разговор окончен. Спорить бесполезно.

Через десять минут мы проезжаем мимо кованого забора и через пост охраны выруливаем к дому Соболева.  Гена выходит первым, а я сижу. Я уже видела маму, знаю чего ожидать. Всю дорогу отвлекалась на мысли о наших с Тимуром семьях. Но сейчас меня накрыло волной  неуверенности и тревоги.

- Выходи , Ксюш. Или передумала? - Гена стоит рядом с открытой дверцей и ждет,когда я вылезу из салона.

- Нет, не передумала. Просто волнуюсь,   - не могу себя пересилить и выйти.  - Дай мне минуту.

Гена отходит от автомобиля, а я смотрю по сторонам. Как же давно я здесь не была. С тех пор, кажется, прошла целая жизнь, а здесь ничего не изменилось.  В голову лезут воспоминания из детства, связанные с этим домом. Почему я всегда считала себя здесь  ненужной, несчастной, одинокой?  Неужели моя жизнь в этом доме была настолько плохой? Нет! Однозначно нет! Я просто хотела так думать. Запомнила самое плохое, а хорошее забыла. А того, хорошего, было много! И любви было много, и заботы! И смеялась я в этом доме чаще, чем грустила! Глупая, какая же глупая я была! Не ценила, не замечала, не любила! Эгоистка!  Сейчас я бы многое отдала, чтобы было все как раньше. Вот только поздно. Или еще нет?

Отчим встречает нас на крыльце. Он нас ждал. На автомате пожимает руку Гене и смотрит на меня. Долго. В упор. А я на него. Он не изменился почти. Такой же подтянутый, красивый мужчина. Одетый с иголочки, гладко выбритый и подстриженный. Сколько ему уже? 48? 50? Он не выглядит на свои года. Тот же Гена уже поседел, а у Максима Петровича ни одного седого волоска, ни морщин, только если немного вокруг глаз.  Эти глаза! Взгляд все такой же пронизывающий, серый, ледяной. Я отвыкла от него. Раньше он вселял в меня страх. Но не сейчас. Сейчас я вижу кроме всего прочего в его глазах отблески радости, волнения и усталости.

- Ну, здравствуй, Ксюша! Наконец-то встретились, - Максим Петрович делает шаг навстречу и , не дожидаясь моего ответа, сжимает меня в крепких объятиях. - Рад тебя снова видеть дома.

- Здравствуйте.

Отчим разжимает объятия , но не отпускает меня, держит за плечи на расстоянии вытянутой руки. Осматривает меня внимательно с ног до головы. Мне неловко, но я вижу, что ему это необходимо , а потому терплю.

- Выросла! Как же ты выросла. А самое обидное, что мы с матерью это пропустили. Пойдемте в дом. Катя уже заждалась.

Гена шагает вперед, я хочу пойти за ним, но отчим меня останавливает. Подходит ближе и негромко, так чтобы Гена не слышал,  говорит:

- Я перед тобой, Ксюша, виноват, знаю. Но после того, как повидаешь мать, зайди ко мне. Есть разговор. Это важно.

В ответ я лишь киваю головой и спешу за Геной. Сейчас я хочу к маме!

В огромной гостиной на первом этаже я сразу замечаю маму. Она сидит в дальней ее части у самого окна. Свет сентябрьского солнца мягко золотит локоны ее прически. Она смотрит  в сад, который окрашен желтыми, красными, рыжими красками осени. Во всем окружающем ее великолепии и под этими теплыми лучами она кажется мне настоящим ангелом.