Лучше тебе не знать (СИ) - Кобилева Ольга Страница 25

— Ты правильно угадал, что это я. Значит, мне не быть богатым. Хотя я и не стремлюсь.

— Вы постарели, хоть и не слишком сильно. Мы давно не виделись с вами, но я сразу узнал вас. Проходите. Что ж, вы будете стоять на пороге?

— Спасибо за приглашение, — с глубоким чувством собственного достоинства произнёс Терентий Яковлевич и переступил порог квартиры, принадлежащей столь ненавистному ему человеку.

Оказавшись внутри, он внимательно осмотрелся вокруг. Сразу было видно, что тут живёт далеко небедный человек. На стенах висели дорогие картины. На комоде стояли точно такие же безделушки. На стене висел персидский ковёр.

"Он пережиток прошлого" подумал о нём пенсионер. "Это когда — то давно раньше гонялись за коврами и они были дефицит. Кому они сейчас нужны и кого ими удивишь?"

Лишь один ковёр выбивался из всеобщей массы остальных вещей. По всем остальным было видно, что они новые. Он был старый, но, поскольку в хорошем состоянии, совершенно не портил окружающую обстановку в этой комнате.

— Я вас внимательно слушаю, — заговорил тренер. — Вы первые пришли сюда за все те годы, что мы знакомы с вами. Я хорошо знаю вас и уверен, что вы просто так сюда никогда бы не наведались.

— Правильно мыслишь.

— Я жду. Чего конкретно вы хотите от меня?

Он решил попробовать договориться миром с Архипом. Правда, такое решение пришло к нему в голову в самый последний момент, до этого ему сильно хотелось избить его до полусмерти. Ирма права, совершенно не стоит марать руки об это ничтожество. Потом ещё придётся из — за него сидеть в колонии. Разве это надо ему?

— Архип, у меня к тебе будет огромная просьба.

— Какая?

— Пожалуйста, не трогай нашу семью. Не отбирай у нас Макара.

— Вы знаете, я на самом деле очень уважаю вас, но ничего у вас не выйдет. Он такой же мой сын как и Ирмы. Я имею на него все права.

— Ты ошибаешься. Свои права ты утратил на него много лет назад, когда отказался от Ирмы и Макара.

— Я прекрастно помню об этом. Я уже говорил им, а теперь повторю и вам, что глубоко жалею об этом. До каких пор вы будете попрекать меня этим? Что ваша Ирма, что вы предельно жестоки ко мне. Я глубоко жалею и буду жалеть о своём эгоистичном поступке до конца своих дней. Я до сих пор люблю Ирму. Лучше неё женщины я до сих пор так и не встретил и уверен, что уже не встречу. Потому, что лучше просто не бывает. К сожалению, я не могу вернуть назад своё прошлое. Знаете, как я бы хотел всё исправить? Но, увы, мне не дано этого.

— Ты тоже был жесток к Ирме, когда она была беременна в первый раз. Во — первых, ты оттолкнул её от себя, когда она только намекнула тебе, что может ждать ребёнка от тебя. Во — вторых, ты знаешь, что, когда вы расстались она из — за тебя лежала на сохранении? Она так нервничала из — за тебя, что вполне могла потерять Макара. И после этого ты ещё смеешь обвинять меня в жестокости! Да кто ты такой после этого?

— Извините, — низко опустил он голову. — Я только недавно узнал об от Асты.

— И что изменилось бы отого, что ты узнал бы? Скажи, хоть немного?

— Да, вы правы. Абсолютно ничего не поменялось. Это я был жестоким, а не вы. Не Ирма. Теперь я дорого плачу по счетам.

— Тогда, может, ты оступишься от своего желания отсудить у нас Макара? Возможно, ты одумаешься, пока ещё не стало слишком поздно? Кому будет лучше, если ты отберёшь его у нас?

— И, тем не менее, я его биологический отец, — упрямо повторил молодой человек. — Я и так потерял двенадцать лет своей жизни. Поэтому при всём вашем желании, я не смогу отказаться от него. Я хочу хоть как — то компенсировать те годы жизни, что потратил попусту. Так что, искренне простите меня, Терентий Яковлевич, но нет.

— Но ты можешь просто продолжать приходить в гости к Макару. Мы с Ирмой тоже не хотим быть безжалостными по отношению к тебе. Мы с ней всё понимаем. Мы признаём, что ты в самом деле мог раскаяться и пожалеть о содеянном двенадцать лет назад. Зачем пытаться отсудить Макара? Вряд ли он захочет жить с тобой. Ты практически чужой для него человек. Да, он восхищался тобой как спортсменом, но это было, пока он не знал тебя как человека и своего отца. Признайся, что тебе нечем гордиться, восхищаться. Какую жизнь ты прожил? Разве ты достойный пример Макару для подражания?

— Я признаю, что вы правы. Если он не захочет жить со мной, что же, так тому и быть. Но я обязан попытаться хотя бы в первую очередь для себя самого и своей больной совести. Я должен попытаться сделать что — то, чтобы она не мучала меня. Я так больше не могу. Вы не знаете каково это каждый день вставать и ложиться спать с мыслью о том, что моя любимая женщина Ирма не хочет жить со мной, что для моего единственного сына Макара я практически чужой человек. Да, хоть он и восхищался мной, но толку с того? Я всё равно не растил его, а раз так, то навсегда останусь для него чужим, как это ни прискорбно для меня.

— Архип, ты сам во всём виноват. Я пришёл сюда для того, чтобы побить тебя, но не стану этого делать. Я не хочу из — за тебя сидеть в колонии. Кроме того, я не желаю расстраивать Ирму. Она и так достаточно страдала в этой жизни, чтобы теперь мучаться ещё из — за меня. Тем более, ты сам наказан. Ты действительно страдаешь и я это прекрасно вижу. Тебя грызут муки твоей больной совести, а как человек, проживший жизнь, я скажу тебе, что нет для людей ничего страшнее этого. А тебе известно почему? Потому, что от себя никуда не убежишь. Ты всю свою жизнь мнил себя чуть ли не богом, а на самое деле ты жалкое ничтожество.

— Я в два счёта могу вас одолеть, Терентий Яковлевич. Не забывайте, что я намного моложе вас. Но я не буду вас бить. При всём своём ничтожестве я не могу так низко опуститься, чтобы ударить старого да ещё и безоружного человека. Хотя безнаказанно бить себя тоже не позволю. Я вам не мальчик для побоев. Я уже подал заявление в суд, чтобы, как вы правильно говорите, отобрать у вас Макара. Я думаю, что суд будет на моей стороне.

— Это мы ещё посмотрим. Я ухожу прочь. Мне даже противно марать об тебя свои руки. Только помни, что насильно мил не будешь.

— Мне тоже противно драться с вами.

С этими словами Терентий Яковлевич покинул навсегда квартиру Архипа. Он прекрасно понимал, что ему теперь тут нечего делать.

На следующий вечер тренер заехал в бар. Тяжёлые мысли одолевали его буйную молодую голову. Поэтому он решил хотя бы немного расслабиться.

— Что будете заказывать, Архип Русланович? — подобострасно спросил у него бармен.

— Сто грамм водки.

Он принёс ему его заказ. Он заплатил ему за него. В этом баре весь обслуживающий персонал давно хорошо знал молодого человека. Его любили за то, что он постоянно оставлял хорошие чаевые. Сделал так Архип и на этот раз.

— Спасибо, — благодарно промолвил бармен.

— Да не за что, — самодовольно проговорил он. — Я, Архип Цюриць, никогда не был жадным и хотя бы в этом никто не может обвинить меня.

"В чём тогда можно?" так и вертелось на языке у него, но он не рискнул спросить.

Ещё рискнёшь удовлетворить своё непомерное любопытство, а потом его уволят с работы. У них в баре было с этим крайне строго.

Затем тренер выпил одним махом свои сто грамм водки, а потом вышел на улицу и уехал домой. Он был прекрасным водителем, изредка бывало так, что даже рисковал ехать несколько пьяным, настолько был уверен в своём везении. Как — то мужчине до этого постоянно везло с этим. У него даже не брали штраф за вождение в пьяном виде.

По дороге домой он крепко задумался.

"Моя жизнь стала такой гадкой!" подумал он. "Ирма не хочет быть со мной. Макар не желает общаться. После той поездки, когда я отвёз его домой мы стали совсем чужими людьми. Видно, Ирма всё рассказала ему обо мне. Всю правду без отстатка. Мы с Макаром стали совсем посторонними людьми. Поделом мне. Я впрямь жалкое ничтожество, как сказал Терентий Яковлевич и сам во всём виноват. Мне одному за всё надо расплачиваться. Больше некому. Я сам должен расплачиваться за свои грехи. Кому я такой нужен, кроме своих собственных родителей? Я сам во всём виноват. Больше никто. Я сам разрушил своими руками своё собственное счастье. Вот я идиот!"