Порочные чувства - Юлия Гауф Страница 25

Мне казалось, что я успела пробежать километр, не меньше, но в действительности время расширилось в этом вакууме, и прошло едва ли больше десяти секунд, как я почувствовала рывок со спины.

Сильный.

Впечатывающий мое мокрое тело в такое же мокрое, мужское. Его даже дождь не остудил, кажется даже, что от Марата должен пар идти — он раскален.

— Пусти! — выкрикнула, и изо всех сил оттолкнулась от него.

И мне удалось это. Освободиться из капкана. Руки его соскользнули с моих плеч, и я смогла снова побежать.

Два шага. Всего лишь два. А затем снова объятия — крепкие, удушающие меня, и уже не вырваться, как бы я ни брыкалась. Как бы не била каблуками по мужским икрам — силы неравны.

— Отпусти, — заплакала я.

Не знаю, услышал Марат хоть что-то сквозь шум дождя. А вот я услышала его. Всего одно слово:

— Нет.

Я слышу, как грохочет его сердце. Оно отдает вибрацией в мою спину, прижатую к мощному мужскому торсу. Сейчас как никогда я чувствую свою перед ним слабость. Уязвимость и хрупкость. Марат надавит, и сломает меня окончательно.

Эта мысль заставляет меня биться из последних сил, отталкиваться от него, но не получается. Я бессильна. Вкладываю все силы, кричу, голова кружится от давления, но я по-прежнему крепко прижата к Марату спиной.

— Хватит, — он развернул меня к себе лицом. — Успокойся. Дьявол, куда ты побежала?

— Куда угодно. Лишь бы от тебя подальше, — выплюнула ему в лицо эти слова.

Во рту — соль. Дождь это, или слезы — не знаю. Дрожь сотрясает все тело, я все еще хочу бежать как можно дальше от этого мужчины, делающему мне больно, но даже сквозь истерику я понимаю — всё.

Не сбежать.

— Я тебя ненавижу, — всхлипнула я.

— Я уже понял.

— Ты мудак! — дернулась, но снова бессмысленно. — Отпусти. Хватит. Всё кончено. Новую шлюху ищи!

— Ничего не кончено, — прорычал Марат.

Опасность — вот, что от него исходит. И я задрожала еще сильнее. Я буквально чувствую, что моя уязвимость провоцирует Марата, но… ничего не могу с собой поделать.

— Пожалуйста, отпусти. Я…

— Хватит. Замолчи, — рыкнул он, и сжал мою шею.

Мне хватило этой доли секунды, чтобы испуганно вскрикнуть. А затем Марат притянул меня к себе, все также удерживая за шею, и впился болезненным, жестоким поцелуем в мои губы. Скользнул языком в мой рот сразу же, порабощая, захватывая меня.

Доказывая что-то.

Свою силу, должно быть.

Рот наполнил его вкус — все еще непривычный, но пьянящий не хуже той смеси азарта и страха, наполняющей меня. Но я все еще помню, что сделала выбор.

Мне нужно уйти от него, пока не стало слишком поздно.

Мне нужно, чтобы Марат сам меня оттолкнул.

И я прикусила его губу. Сильно. Больно. И почувствовала вкус его крови — металл и соль. Почувствовала, и… насладилась этим. Надеюсь, Марату больно. Сейчас он оттолкнет меня, отпустит, сама я не смогу…

Но Марат не отпустил.

Наоборот. Объятия его стали нежнее, а поцелуй — мягче. Уже не жестокий, не пожирающий меня. Ласкающий.

Мы посреди дороги, дождь не хочет прекращаться. Наоборот, усиливается. Холодный дождь, несмотря на жаркое лето.

А еще непроглядная тьма.

Влажный шум деревьев.

Стук сердца, отдающий в каждую клеточку тела. Бешеный пульс, стучащий в висках. Горячие ладони Марата, спустившиеся на мою талию, мягко давящие на нее. Его язык, нагло распоряжающийся моим ртом, заставляющий меня отвечать на это поцелуй…

… заставляющий наслаждаться им. Вцепляться в облепленные мокрой, белой рубашкой, мужские плечи, как в единственное постоянное в этом мире. И дышать в унисон.

Весь этот водоворот чувств засасывает меня на глубину.

— В дом, — Марат обжег меня горячим дыханием оторвавшись от моих губ. — Иначе я трахну тебя прямо здесь.

— Я тебя не хочу. Мне снова не понравится!

Во мне все еще кипит жгучая потребность уколоть Марата. Он ведь сделал мне больно, почему я не могу?!

— Не понравится, говоришь? Снова? — прохрипел он. — Посмотрим, Алика. Посмотрим, как тебе не понравится стонать подо мной всю ночь. Кричать и просить трахать тебя еще, и еще, и еще.

— Я не…

— Будешь. Обещаю, — оборвал он меня, поднял на руки, и понес обратно — в тот самый дом, из которого я пыталась сбежать, но так и не смогла.

Внизу живота пульсирует, требует продолжения нечто порочное, скрытое во мне, разбуженное поцелуями Марата. Я уткнулась лицом в мужское плечо, и сцепила руки на его шее.

Я уже не выплыву. Я сдалась.

Глава 22

Меня завораживают капли дождя, стекающие по смуглой шее Марата. Он несет меня по лестнице наверх, а я смотрю на него как загипнотизированная.

Низ живота тянет от страха и предвкушения.

Хочу слизнуть эти чертовы капли. Безумно хочу целоваться.

И сбежать. Я все еще помню, что Марат мне сказал, и как. Обида никуда не ушла, но он не извинится, вряд ли Марат вообще чувствует за собой вину.

Дверь он открыл ногой, в два шага преодолел расстояние до широкой кровати, и только тогда остановился.

— Ты дрожишь как заяц.

— Я тебя боюсь.

Марат осторожно опустил меня на кровать, словно я — великая драгоценность. Грубость его испарилась, и мне это непривычно. Будто сейчас он видит не тело, которое можно трахать, а… меня. Алику.

— Не бойся, девочка, — Марат снял с меня туфли, отбросил их на пол. — Просто не зли меня, и я не обижу.

Он неожиданно склонился надо мной, прижался губами к щиколотке, и… лизнул. Сделал то, что так хотела сделать я сама — слизнул горячим языком влагу, каплями собравшуюся на моей коже. И не остановился на этом. Марат у меня в ногах, мягко удерживает за ноги, ласкает их пальцами.

И целует.

Так горячо и остро. Возбуждающе. А ведь это только начало…

— Не надо, — попыталась поджать ноги, оттолкнуть Марата, но он не позволил. — Не надо так.

— А как нужно? — глухо спросил он, и прикусил кожу на коленке, и провел по сгибу колена пальцами.

Такое простое действие, но меня оно пронзило, как нож в сердце. Это самое сердце забилось еще быстрее, точно как у зайца, попавшего в тиски.

Я вся состою из оголенных нервов. И больше не принадлежу себе.

Ему принадлежу.

— Так как нужно, Алика? — Марат медленно задирает прилипающее к коже мокрое платье, и целует, сжимает бедра.

Ласкает языком, вырисовывает им знаки, и я трепещу, поджимаю пальчики на ногах.

И влажнею. Там, внизу, где все горит.

— Как обычно, — выдохнула я.

— Хочешь, чтобы