Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника Страница 25

— Так, — я выставил вперед ладонь и наконец-то сел на стул напротив женщины, пытаясь собрать воедино все, что она мне только что наговорила, — давайте по пунктам. То, что Олеся останется в больнице, думаю, и так очевидно. Дальше — невропатолог… У вас есть на примете такой или мне самому заняться его поиском? Хотя я в любом случае займусь этим вопросом. — Женщина кивнула, словно одобряя мои слова. — Что еще?

— Успокойте ее. Ей ни в коем случае сейчас нельзя испытывать лишнюю нагрузку, а именно это она и делает, постоянно волнуясь из-за дочери.  

— С этим понятно. Что с ребенком, там точно без последствий?

— Узи мы сделали, — кивнула она, — все хорошо, но сами понимаете, ей нужно подобрать правильные медикаменты, которые не навредят плоду, а таких почти нет. Иначе она замучается с постоянными головными болями, бессонницей, и да, возможны даже проблемы с памятью в будущем.

— Хорошо, я все понял. Проводите меня к ней?

— Халат наденьте, — улыбнулась она краешком губ. — Она в моем отделении, четыреста тридцать пятая палата по той же стороне, что и мой кабинет. 

Быстро поднялся, накинул на себя халат и, не попрощавшись с врачом, направился в указанном направлении.

У Олеси была сервисная одноместная палата, это не могло не радовать. Девушка лежала на боку, уткнувшись лицом в подушку, ее голова была перебинтована, повязка скрывала волосы. Я подумал, что она спала, но стоило мне прикрыть дверь чуть громче, чем я рассчитывал, как Леся приподняла голову, тут же поморщилась и легла щекой на подушку, слабо улыбнулась и выжидающе посмотрела на меня.

— Мариша сейчас с Кариной, — выпалил я без раздумий и не прогадал: из ее глаз сразу же ушло напряжение.

— Спасибо, — произнесла она одними губами и тут же прикрыла глаза.

— Ты как? — спросил и только потом понял, насколько сглупил с вопросом.

— Он шевелится, — шепнула девушка, не открывая глаза, а я заметил, как в районе ее живота двинулось покрывало — должно быть, под ним была ее ладонь.

— Я знаю, — сглотнув, ответил ей, не отрывая взгляда от еще практически плоского живота, — ты мне утром написала.

— Не помню, — хмыкнула она и тут же сморщилась. — Молоко прибывает, больно, — шепнула она. — Ты все же был прав: бросила бы кормить раньше — сейчас было бы хоть одной проблемой меньше. 

Я невесомо положил руку на ее лицо и провел пальцами по щеке, Леся слегка двинула головой и словно сама подалась навстречу ласке, хотя мне могло и показаться, ведь она лежала на подушке и у нее просто не было возможности для маневра.

— Забудь о моих словах, — тихо произнес, — и не переживай за Марину. У нее есть я, Карина, моя мама, в конце концов. Все будет хорошо. Главное, слушайся врача и не торопись домой, ладно?

— Ты не понимаешь, чего просишь. — Она открыла глаза, посмотрев на меня, ее взгляд был совершенно больным.

— Я понимаю, что тяжело. Ты, должно быть, уже скучаешь по Марине. И с этим ничего не поделаешь, но скучать и понимать, что твой ребенок в безопасности, — совершенно разные вещи. 

В этот момент в палату вошли две медсестры с системой для капельницы и какими-то пухлыми пакетами. Мне не хотелось оставлять Лесю одну, но нужно было найти врача, позаботиться о Марине и решить вопрос с грудью Олеси. Чертово молоко. Все же аукнулось ей это кормление.

— Я пойду, — шепнул, склонившись к ее лицу, и, убрав ладонь, поцеловал девушку в щеку. Она невесомо двинула губами, пытаясь сложить их в улыбку, а затем беззвучно произнесла слова благодарности.

Глава 20

По пути в Олесину квартиру, набрал маму и перекинул на нее поиски хорошего врача. 

— Глеб, а как же девочка? — взволнованно прозвучал ее голос из наушника в ответ на мою просьбу.

— Вот и надо позаботиться о ней, не навредив ребенку.

— Я о другой девочке… — мама замолкла на секунду и потом тихо добавила, словно ей потребовалось переступить через себя, чтобы вслух произнести следующие слова: — Сашиной внучке.

— А что с ней? Я еду к ней. Не знаю как, но буду что-то решать. Няню нужно найти хорошую. Знаешь… — протянул задумчиво и вывернул руль, заезжая во дворы. — Я ведь не думал о Марише с этой стороны, понимал, что она моя племянница, но что она внучка отца… — Припарковал машину, заглушил мотор и потянулся к телефону, включая гарнитуру. — Я почему-то об этом не задумывался, — тихо добавил уже в трубку. — Леся хочет назвать сына Александром. Я… — сглотнул, чувствуя неуверенность. — Я с ней согласен, надеюсь, ты не будешь против.

— Нет-нет, что ты. Ладно, сын, я займусь сейчас же поиском. А ты скинь мне фамилию, имя, отчество девочки и адрес.

— Какой адрес? Она в больнице…

— Нет, я о том адресе, где сейчас ребенок и ты, — осторожно ответила она, и я понял, что еще немного и мой мозг перестанет соображать. Мне нужна была перезагрузка.

И эта перезагрузка меня действительно ждала. Не успел я переступить порог квартиры, как Карина сунула мне в руки Маришу.

— Вот, вы не могли мне сами свой номер оставить, — чуть ли не кричала девушка, обуваясь. — Я уже собиралась морковочку бабе Клаве отнести. Что с Лесей?

Девушка частила, а выпалив последний вопрос, внезапно замолкла, так что я пару секунд обрабатывал полученную информацию.

— Леся не очень хорошо, но могло быть и хуже. Живы и она, и ребенок. Но у нее очень сильное сотрясение и последствия от него. Голова болит, тошнота, головокружение, — начал я припоминать все, что мне рассказала врач Олеси.

— Понятно, — кивнула девушка, — я опоздала уже на полчаса, если не окажусь на работе в ближайшие двадцать минут, меня уволят. На стол я сгрузила все, что вам может понадобиться, и записала на листке, когда и что делать с Маришей, вернусь в семь. Что-то не поймете — звоните, — выкрикнула она, уже выбегая в подъезд, я даже ответить ей ничего не успел, как она начала вприпрыжку спускаться по ступенькам и тут же пропала из вида.

Не знаю, сколько бы я еще так стоял, но Мариша начала кукситься, и я быстро захлопнул дверь, разулся и пошел с ней на кухню. Там на столе действительно была свалена целая куча всего: и памперсы, и влажные салфетки, и ползунки, и каша, и банка смеси, почему-то запакованная, и новые бутылочки в пакете, на который был приклеен розовый стикер с надписью «Прокипятить».

— Приплыли…

Марина ответила мне что-то на своем языке и подергала за ухо, я же поднял лист бумаги и принялся читать. Там было подробно описано, что делать с Мариной, если она будет плакать. Причем все зависело от того, из-за чего именно ребенок заплачет. Она могла захотеть кушать, спать (что, по приписке Карины, должно было скоро произойти, так как у девочки было свое расписание), еще она могла обкакать памперс, в таком случае она тоже могла заплакать из-за неудобства, еще у нее мог заболеть животик, и она могла захотеть на ручки. Я так и не понял, «захотеть на ручки»  — это такое «лечение» от «заболит животик» или это была очередная причина, из-за чего ребенок мог заплакать? Повернулся к Марине, она внимательно на меня смотрела своими пока еще светлыми глазами и улыбалась.

— Ты же не плачешь из-за всей этой чепухи? — задал я ей вопрос на полном серьезе и тряхнул листиком, на что Марина начала тянуть к нему ручки. 

Естественно, я ей его не дал. Потому что там была жизненно необходимая для меня инструкция. Инструкция выживания, я бы назвал это именно так, потому что меньше чем через минуту морковочка (как ее назвала ее крестная, и девочке это действительно шло) рыдала во весь голос. 

Я пытался ее как-то подкачать, пройдясь по квартире. Но все было бесполезно. Вернулся на кухню, отложил лист и начал одной рукой разгребать завал на столе, пока Мариша орала мне на самое ухо. Нашел какую-то игрушку, похожую на грызунок, дал девочке, но она лишь откинула ее. Я начал рыться дальше и, отодвинув упаковку с памперсами, увидел пульт от телевизора, явно сломанный. Судя по тому, насколько он был легким, в нем не было батареек. Девочка подозрительно притихла, я обернулся, она смотрела на пульт в моих руках с обожанием и восторгом. Неуверенно протянул ей его, и Мариша тут же вцепилась в свое сокровище, я же облегченно выдохнул и достал из кармана телефон, после чего присел на стул, чувствуя себя измотанным.