Первые (СИ) - Палла Иоланта Страница 25

Все нервные окончания за мгновение оголяются. Тонкие нити самообладания натягиваются до предела, и я превращаюсь в слепок статуи, пока Кирьянова входит внутрь, ищет меня глазами, медленно подходит к столику и говорит:

— Привет, — мнется на месте, а я киваю и отвожу взгляд к окну. Тоха стоит возле тачки и курит. Значит, девочку мою себе окончательно присвоил. Вроде меня и коробит от этого факта, а вроде и похрен становится. Даже не знаю, что испытываю в этот момент. Возвращаю внимание Лизе. Она сняла свое пальто, повесила его на вешалку рядом со столиком и аккуратно села напротив меня.

— Заказать тебе что-нибудь? — смотреть на то, как Кирьянова нервно кусает губы, невозможно до раздражения, поэтому пялюсь на чашку с кофе. Черный. Крепкий. Нужно еще одну порцию заказать.

— Нет. Я поговорить хотела и объясниться перед тобой.

— Ок, — откидываюсь на спинку стула, складываю руки на груди и упираюсь взглядом в раскрасневшееся лицо Лизы, — внимательно тебя слушаю.

— Я не хотела, чтобы так получилось…

Угу. Киваю. Смотрю на то, как шевелятся губы Лизы, и понимаю, что её слова сейчас идут фоном. Мысли о семье находятся на первой ступени пьедестала. Ава. Мама. Я гоняю по кругу каждую фразу и событие, ищу выход и натыкаюсь на глухую стену высотой с небоскреб.

— Лиз, — подаюсь вперед, помещаю руки на стол и прерываю ее речь, потому что не улавливаю сути, — все нормально. Я понимаю.

Застывает с открытым ртом. Вижу, что ей неприятно. Пытается смотреть в глаза, но тут же их отводит. Щеки покрываются румянцем. Всё-таки она очень милая и чистая девочка. Нельзя так сыграть. Или мне хочется сохранить что-то приятное от непродолжительных отношений с ней… Откидываюсь обратно на спинку стула, а Кирьянова кивает, поджимая губы.

— Я хотела с тобой поговорить сначала. Прости, что вышло так некрасиво… Ты этого не заслуживаешь…

От её слов что-то около сердечной мышцы дёргается, принимается вибрировать. С трудом блокирую это ощущение. Кирьянова не моя теперь, да и что-то подсказывает, что МОЕЙ никогда не была. Только вот сожаления я по этому поводу не испытываю. Мне неприятно, да. Хреново от её выбора. Хочется что-то разнести из-за того, что выбрали не меня, но с сердцем и чувствами это никак не связано. Задета моя гордость, чемпионский статус. Осознание этого факта бьет под дых. Я сжимаю зубы, прилипаю позвоночником к спинке стула и отрешенно смотрю на Лизу.

— Прости…

— Да перестань, Лиз, — отмахиваюсь нервно, пока Кирьянова выжимает из себя улыбку, — раньше надо было заметить, что я тебя никак не вставляю.

— Что? Зачем ты так?

— Как есть, Лиз, — усмехаюсь. Знаю, что хотел её себе и под себя, но желания у нас расходятся. — Я вижу, как у тебя глаза горят, и видео тоже видел…

Она открывает рот и отрицательно качает головой. Цвет лица становится все ярче. Лиза прячет взгляд и облизывает сухие губы. Ей явно неловко, но и облегчать состояние я почему-то не стремлюсь. По-скотски наслаждаюсь моментом. Еще день назад представлял наш разговор, развивающийся по иному сценарию, а сейчас ощущаю, прилив радости и пустоты одновременно. Нет раздражения и гнева. Может, махыч с Тохой помог, или все дело в искреннем раскаянье Лизы? Я не знаю, но эффект заметен.

— Мне и так стыдно, — собирается и сталкивается со мной взглядом, — не хочу тебя обижать, но и врать тоже не хочу. Я бы и так рассказала тебе все. Без видео и чата этого дурацкого…

— Все норм, Лиза, — усмехаюсь и подзываю девчонку, которая приносила мне кофе, — какао девушке принесите.

— Я не…

— Будешь, — скашиваю взгляд в окно на тачку Маршала и скалюсь. Курит, подпирая своим задом бампер. — Антошка подождет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍33

Я никогда не испытывал ревности. Были моменты, когда хотелось показать окружающим, что это мое, не трогайте. Только удавки на шее не было, и никто не затягивал её с силой, лишая кислорода. И вроде с Шумовым всё решили, и Лиза потихоньку сдавалась, но внутренний зверь завывал, пока они находились в кафе. Всего в нескольких шагах от меня. Я смотрю на то, как они разговаривают, не позволяя себе ничего лишнего. Кирьянова и вовсе сидит там, словно на казни. Даже удивительно, что согласилась, чтобы её довез. Упиралась сначала, естественно, но меня ничем не сломить. Теперь опираюсь на тачку и травлю себя никотином. За последние дни столько дыма в себя втянул, что страшно представить, как там поживают мои легкие.

Травлю прерывает звонок телефона. Я лезу в карман, чтобы увидеть, кто отрывает меня от важного занятия, и сжимаю зубы крепче. Отец. Сбрасываю вызов после недолгих раздумий и вновь бросаю взгляд на Лизу. За рёбрами тут же расплывается тепло. Бьет жаром, а потом атакует близлежащие клетки. Она улыбается. Подносит чашку к губам. Что-то пьет. А я подыхаю от ревности в этот момент, стоит только вспомнить, как Шум ее целовал…

Сжимаю кулаки и зажмуриваюсь на пару секунд, слушая, как телефон разрывается от новой трели. Батя не успокаивается и продолжает проверять мою нервную систему. Верчу айфон в руке, сомневаясь, нужно ли отвечать. Мать его сутками ищет, трубу обрывает, по знакомым спрашивает, а тут нагрянул… Совсем не вовремя.

— Тебе зачем телефон?! — рычит в динамик, стоит только поднести гаджет к уху. — Мамаша твоя опять в больничке! Надо забрать!

— Кому? — тру переносицу пальцами. Мотор содрогается от сильных выплесков крови. Достали уже!

— Что кому?

— Кому надо? — челюсть сводит от того, как я ее напрягаю для ответа. — Мне вот не надо.

— Антон!

— Что Антон?! — рыкаю в ответ. Мобила трещит от силы, с которой ее сжимаю. — Для тебя ведь представление!

— Это твоя мать.

— И твоя жена. Если огорчает этот факт, то разведись уже!

Сипло выдыхаю, а батя матерится в трубку. Впервые позволяю себе разговаривать с ним в таком тоне. Но, парадокс! Становится легче. Внутренний триггер постепенно затихает. Есть остаточная жалость, и я гашу ее. Я сейчас четко отличаю цирк, который устраивает мама, от настоящего горя. Оно настигало ее в первые дни, поэтому меня пробрало… Нет, я не перестал ее любить, но вывозить истерики и загробные речи уже просто не могу. Не хочу из-за них вновь накосячить с Лизой.

— Антон, я тебя прошу, — отчеканивает каждое слово, — забери ее.

— А я тебя прошу не грузить меня своими проблемами, — звучит в тон. Я даже не замечаю, как Кирьянова прощается с Шумом и замирает около меня. Смотрит так, что до самого нутра пробирает. Не дожидаясь ответа от бати, сбрасываю вызов. Руки противно подрагивают. — Как? — выжимаю из себя показательно расслаблено.

— Хорошо, — вспыхивает, когда притягиваю к себе, но сопротивление сброшено за отметку минимум, и это радует. Она действует на меня странным образом. Ещё год назад заметил, что Лиза купирует очаги злости. Когда она рядом сердце вроде и бомбит, но спокойно. Только тогда я не воспринял это чувство, как что-то серьезное. Вообще абстрагировался и старался стереть из памяти те моменты, когда с ней было улетно.

— Если хочешь, можем поговорить, — отстраняюсь, открываю перед ней дверь и жду, когда сядет.

— Нет.

— Ок, — аккуратно закрываю дверь, обхожу тачку и сажусь за руль. В салоне тепло. Не хотел морозить Лизу после нашего слияния под дождем. Срывать машину с места не спешу. Жду, когда Кирьянова сама заговорит, но она лишь губы кусает, глядя на лобовое стекло.

— Можешь меня домой отвезти? — бросает на меня короткий взгляд. Киваю. Пока движемся по нужному маршруту, не произносим ни слова. Меня тянет к ней. Хочу прикоснуться. Целовать. Когда останавливаю тачку, опять чувствую, как Кирьянова меня сторониться.

— К себе пригласишь? — поворачиваюсь к ней, дотрагиваюсь до руки, глажу пальчики.

— А если я скажу нет, то что? Разве ты послушаешь?

— А ты против? — удивленно поднимаю брови, а Лиза краснеет. — Скажи, что не хочешь, чтобы я пришел к тебе на чай, но смотри в глаза.