Сплит (ЛП) - Солсбери Дж. Б. Страница 25

— Нет, я…

— Ш-ш-ш… — его руки судорожно сжимаются от едва сдерживаемого напряжения. — Не будь дразнилкой.

— Прекрати! — я прижимаюсь к его груди, мои ноги напряжены и готовы бежать. — Ты меня пугаешь.

Его высокая фигура напрягается, и он покусывает мочку моего уха достаточно сильно, чтобы заставить меня захныкать.

— Хорошо. — Он отступает назад, рассерженный, кажется еще больше, чем прежде.

Я вся дрожу и пытаюсь удержаться на ногах. Мои конечности напряжены от адреналина, и с увеличением расстояния между нами я делаю свой первый полный вдох.

Он небрежно прислоняется к стойке, как будто ничего не происходит. Внешне невозмутимый, он скрещивает ноги в лодыжках.

— Если боишься, то беги. — Он широким взмахом руки указывает на дверь. — Никто тебя здесь не держит.

— Что с тобой не так? — слова вырываются шепотом, пока мой разум пытается понять то, что я вижу.

Его взгляд становится хищным, а небрежность исчезает.

— Уходи.

— Но… — с трудом подбираю нужные слова. Я собираюсь поцеловать его, но он полностью отворачивается от меня. — Я думала…

— Застенчивая Эн. Не такая уж застенчивая, Шайен. — Он усмехается. Его голос звучит по-другому, мрачнее и дразняще, что мне совсем не нравится. Мои щеки краснеют от смущения, когда он насмехается над моими эмоциями. — Не так застенчива, Застенчивая Эн. — Он продолжает перекатывать мое имя во рту, как будто попробует его, и ему не нравится вкус. — Ты думала, что можешь сверкнуть своими детскими голубыми глазками, сунуть свои сиськи мне в лицо, потереться об меня киской и получить то, что хочешь. — Он цокает и ухмыляется. — Застенчивая Эн?

— Прекрати! — Боже, кто этот парень? Только что я едва могла заставить его говорить, а теперь он ведет себя совершенно жестоко.

Он хмурится, и его челюсть становится твердой, как камень.

— Нет, ты прекрати!

— Я ухожу. — Мне не нужно это дерьмо. Одну минуту он заботлив, потом равнодушен и, наконец, совершенно подлый. Я собираюсь пройти мимо него, чувствуя себя полной задницей, думая, что Лукас другой, что у нас есть связь, но останавливаюсь и смотрю ему в глаза. — Ты мог бы просто сказать, что тебе это неинтересно.

Он наклоняет голову, и его глаза прожигают дорожку от моих губ к груди и… между ног? Я вздрагиваю от визуального нападения, и он, должно быть, замечает это, потирая верхнюю губу и ухмыляясь.

— О нет, Застенчивая Эн. Он заинтересован. В этом и проблема.

Что это? Как будто ему вкололи секс и сумасшествие. Он полная противоположность тому Лукасу, которого я знаю.

Разочарование захлестывает меня и сжимает грудь.

— Спокойной ночи, Лукас.

Я тащусь через гостиную, опуская глаза в пол.

Смущение и стыд заставляют мои ноги двигаться быстрее, и, когда я переступаю порог, он бормочет:

— Зови меня Гейдж.

Гейдж

Проходит много времени с тех пор, как я заявляю о себе, что многое говорит о Лукасе. Ему удается избегать людей, которые могут причинить ему боль.

Но потом он должен был пойти и все испортить, подобравшись поближе к этой цыпочке. Он пытается сдерживать себя, держать свое дерьмо в руках, но эта маленькая киска отбрасывает член, сердце и яйца ради девчонки.

Женщина.

Меня тошнит от мысли, что он действительно может наслаждаться обществом женщины после того, через что нас заставила пройти эта сука-шлюха мать.

Я не говорю, что он должен быть геем — черт, меня так же возбуждают большие сиськи и тугая маленькая киска, как и его, — но помимо того, что они могут предложить в сексуальном плане, женщины — отвратительные, злые, несчастные существа.

Даже сейчас, когда я хороню его в темноте, все еще чувствую, как она действует на него, будоража его внутренности. Я потираю грудь в попытке отогнать это покалывающее дерьмо, оставшееся позади моих ребер. Трахнуть женщину, да. Но это дерьмо, которое чувствует Лукас, не в порядке вещей.

Болезненность похоти смешивается с воздушным ощущением, которое, не буду врать, чертовски приятно.

Но и героин тоже.

Просто потому, что что-то кажется хорошим, еще не означает безопасность.

Сучкам нравится причинять боль, особенно Лукасу. А влюбленность в женщину может обернуться катастрофой.

Они прямо из преисподней, все, кроме Алексис, но ей было семь лет, и она умирает еще до того, как зараза женственности успевает заразить и погубить ее.

Я не позволю, чтобы ему снова причинили боль. Никогда.

Все мое существование вращается вокруг его безопасности. И вещи, которые я делаю, невообразимые вещи, на которые я иду ради его защиты — это то, из чего сделаны кошмары.

Люку не нужно мечтать о женщине, которая только вырвет его сердце и уничтожит все хорошее, что в нем остается. Лучше всего держать женщин в одной категории, и единственное, на что они годятся — это на влажные фантазии.

Даже сейчас, когда я смотрю, как этот горячий кусок задницы бежит по грунтовой дороге, мой член напрягается. Я мог бы трахнуть ее. Она хочет этого достаточно сильно. Я бы заставил ее умолять об этом, как и всех остальных. Но знаю, что ее чувства к Люку глубже, чем быстрый трах, и никак не смогу уберечь его, если буду бороздить эти воды своим членом.

Как только Шайен исчезает за поворотом, я медленно осматриваюсь вокруг. Я не был так сильно нужен с того дня, как нас выгоняют из маленького городка в Неваде, но слежу за обстановкой. Лукас находит себе жилье, хорошее и тихое, идеальное для него.

Замечаю его блокнот для рисования на столе, три дурацкие игрушки, которые он таскает с собой повсюду, а в углу стоит большой кусок дерева, который он как раз вырезает, и на полу валяются деревянная стружка.

— Занятой, занятой парень. Мама бы меня побила, если бы увидела это безобразие. — Я медленно улыбаюсь. — Хорошо, что она стала кормом для червей.

Неторопливо подхожу к столу и перелистываю страницы с его рисунками. Я ни хрена не умею рисовать. Лукас всегда был художником. Наклоняю голову и изучаю бесчисленные приятные лесные сцены, отдельные изображения разных деревьев, животных, листьев и… — гребаный кролик, Лукас? — Я качаю головой и листаю дальше, когда натыкаюсь на страницу с разными частями человеческого лица. Женское лицо с… — трахни меня, если это не наша маленькая Шайен. Ты увяз глубже, чем я думал, брат. — Я переворачиваю страницу, чтобы найти еще несколько набросков, ее профиль, подбородок, губы и… миленько… обнаженное тело. — Когда память работает, она хорошо тебе служит. Красивые сиськи.

Я беру карандаш и царапаю записку своей второй половинке, затем захлопываю блокнот и выхожу на улицу. Осматривая окрестности, я опускаюсь на верхнюю ступеньку крыльца. Прямо под моей правой ногой раздается скулеж.

— Хороший пес. Прячься и дальше. Ничто не причинит тебе вреда, если ты останешься в темноте. — Я откидываюсь назад, и мои джинсы туго натягиваются между ног. — Бл*дь, сучка ушла пять минут назад, а я все еще возбужден. — Разочарованное рычание вырывается из моей груди.

Так не пойдет.

Похоже, мне придется задержаться здесь на какое-то время, позаботиться о некоторых основных потребностях Лукаса и положить конец этой чуши с Шайен. Когда моя работа здесь будет закончена, а он не будет думать своим членом, я вышвырну эту сучку Шайен из его организма. Навсегда.

Глава 13

Шайен

Было уже больше девяти утра, когда я наконец загоняю свой грузовик — на котором, благодаря отцу, четыре совершенно новые шины, заменено масло и новый воздушный фильтр — на стоянку в «Дженнингсе».

После ссоры с Лукасом мне приходится больше часа идти домой, и я пользуюсь возможностью обдумать все происходящее. Возможно давление слишком сильное для него. Он не хотел разговаривать по дороге в Финикс — я надавила. Он не чувствовал себя комфортно, когда ел тако — я надавила. А «Приют мертвеца»… Я не должна была его подталкивать. После прыжков в воду с почти голым Лукасом, после моего срыва в доме моей мамы, после его объятий… Полагаю, я позволяю своим гормонам взять верх над моей логикой.