Преданный - Дж. Б. Солсбери Страница 25

— Верно подмечено. — Хадсон шумно вдыхает и выдыхает. — Мне было весело сегодня, Лиллиан, — говорит он так, будто удивлен.

— Мне тоже. Я… эм… — Я заставляю себя посмотреть на все свои покупки и признать свою ошибку. Мои щеки пылают. — Я немного сошла с ума от сувениров.

— Ты поддержала местные племена. Думаю, это благородно. Но… Если настаиваешь на сожалении, тогда пожалей о том, что заставила тех детей затащить меня в надувной дом.

Воспоминание о нем в том надувном доме смягчает мои плохие чувства по поводу перерасхода.

— Ни за что на свете. Это была лучшая часть вечера. — Особенно та часть, где мы оказались близко. Слишком близко.

Он не отвечает, только наблюдает за мной с задумчивым выражением лица.

— Что?

Хадсон моргает.

— Ничего. Уже поздно. — Он направляется к двери. — Завтра наш последний день. — Открывает дверь и делает полуоборот, чтобы посмотреть на меня. — Постарайся расслабиться. «Норт Индастриз» вот-вот завалят работой, так что завтрашний день может стать последней возможностью вздохнуть спокойно на какое-то время.

Я внутренне стону, но заставляю себя улыбнуться.

— Будет сделано.

Он смотрит на пол, потом снова на меня. Облизывает губы и лениво улыбается.

— Доброй ночи, Лиллиан.

Я тяжело сглатываю.

— Доброй ночи, Хадсон. — Мой голос слегка дрогнул на его имени.

И я с ужасом думаю о том, почему.

ГЛАВА 8

Лиллиан

Если все это путешествие, от частного самолета и вертолета до ресторана, где подают съедобные произведения искусства, считается роскошью, то спа-салон отеля не поддается никакой классификации. Меня встретила женщина типа Альфреда, мой личный спа-сопровождающий, которая провела меня в отдельную раздевалку с собственным камином. Чайник с горячей водой для чая стоит рядом с френч-прессом, наполненным кофе. Халат и тапочки не из простой махровой ткани, а из чего-то более похожего на кашемир. Окно от пола до потолка выходит на райский водный сад с водопадом. А из верхних динамиков каскадом льется звук арфы.

Я чувствую себя почти виноватой, убирая свою повседневную одежду в шкаф из вишневого дерева. Завариваю себе чашку чая, используя пакетик, наполненный множеством крошечных сушеных цветов. Меня даже не волнует вкусный ли он. Я никогда раньше не пила цветочный чай.

Тахта очень мягкая, а у изножья сложено мягкое толстое одеяло. Можно ли сделать помещение более уютным? Я закутываюсь в одеяло, потягиваю чай, который на вкус оказывается именно таким, каким и представляла себе цветочную воду, и смотрю, как пляшут языки пламени в моем личном камине. Женщина-Альфред сказала мне, что придет за мной на первую процедуру. Мне, наверное, следовало спросить, что будет первым. Процедура для лица? Массаж? Может быть, маникюр?

Беспокойство начинается в моих ступнях. Я трясу ими, надеясь выплеснуть скопившуюся энергию, но это электричество переходит в ноги. Сколько я уже здесь сижу? Час? На стене нет часов, а мой телефон лежит в шкафу вместе с одеждой.

Расслабься. Не поддавайся и не хватайся за телефон.

Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на арфе. Открываю глаза и смотрю на танцующий огонь. Мои ноги сейчас действительно подпрыгивают, так сильно, что я с трудом удерживаю чашку в руках.

— К черту. — Отбрасываю одеяло и ставлю чашку с чаем, чтобы взять свой телефон. — Шесть минут? — Я здесь всего шесть минут?

Это будет долгий день.

Я хожу по маленькой комнате и изучаю каждый предмет мебели. Здесь нет ни телевизора, ни Wi-Fi, так что всего через несколько минут у меня закончились вещи, которые помогли бы мне скоротать время.

Это не сработает.

Я отправляюсь на поиски помощи. Спа — это лабиринт коридоров с отдельными комнатами. У каждого гостя есть сопровождающий, и после того, как я прошла мимо нескольких из них в поисках своего собственного, одна из сотрудниц окликает меня.

— Вы заблудились? — спрашивает она.

— Нет, но думаю, что заблудилась моя сопровождающая. Она должна была отвести меня на первую процедуру и пропала.

Женщина достает смартфон и прикасается к экрану.

— Кто ваш сопровождающий?

Я не могу точно сказать.

— Брюнетка. Примерно вот такого роста, — говорю я и показываю ей рукой. — Это все, что я помню.

Женщина смотрит на меня с профессионально вежливой улыбкой, которую я ненавижу. Я бы предпочла знать, о чем она думает на самом деле. Хотя нетрудно догадаться, что та считает меня какой-то богатой, титулованной засранкой, слишком привилегированной, чтобы беспокоиться о том, что нужно помнить чье-то имя.

— Как вас зовут? — спрашивает моя помощница в коридоре, сжав челюсти.

— Лиллиан Джиллингем.

Она начинает водить пальцем по экрану.

— Я плохо запоминаю имена. Обычно провожу ассоциацию слов, которая помогает, но я так отвлеклась, когда приехала сюда. — Не хочу, чтобы она считала меня бессердечной. — Попала под влияние всего этого декаданса…

— Джулия. — Она произносит это имя так, будто это может помочь мне вспомнить.

Теперь это я со сжатой челюстью.

— Спасибо.

В коридоре раздаются шаркающие шаги, и появляется взволнованная Джулия.

— Мисс Джиллингем, я очень сожалею о недоразумении. Ваша первая процедура будет только через тридцать минут.

— Тогда почему мне пришлось прийти сюда так рано?

Она слегка вскидывает подбородок.

— Гости любят понежиться в своих личных комнатах перед обслуживанием.

— Я не хочу. Я просто погуляю вокруг, если вы не против?

Выражение ее лица профессиональное, но во взгляде читается вопрос почему со мной так сложно.

— Давайте посмотрим, сможем ли мы отправить вас на первую процедуру пораньше. Следуйте за мной.

Я следую за ней, думая, что на самом деле мне это должно нравиться больше, чем есть на самом деле. Какая женщина не отпилит себе руку за возможность оказаться сейчас в моих кашемировых тапочках?

Она ведет меня мимо джакузи и холла, где настоящая женщина играет на настоящей арфе.

Я останавливаюсь и смотрю.

— Настоящая арфа!

Женщина-Альфред-Джулия вздрагивает и пытается завуалировать потрясение с помощью неуверенной улыбки.

— Сюда, — говорит она бодрым, хотя и напряженным голосом.

— Вы, ребята, не ищите легких путей, не так ли?

— Нет, мэм. — Она ведет меня в комнату, отделанную темным деревом, с белыми кафельными стенами. Единственный свет — от свечей. Я борюсь с желанием заткнуть нос от запаха тухлых яиц.

— Что это? — Очевидно, это ванна, но она наполнена тем, что выглядит и пахнет как содержимое двухсот биотуалетов.

— Грязевая ванна. — Ее улыбка яркая и гордая.

— Хорошо, но что в ней?

Ее выдержка немного спадает, когда она улавливает мое явное недовольство.

— Наши ванны состоят из местной грязи, богатой минералами и…

— А что за запах? — Ничего не могу с собой поделать, затыкаю нос. — Это минералы? — спрашиваю я гнусавым