Энцо Бьяджи - Причуды любви Страница 25

Третью жену Каплера зовут Юлия Друнина. Белокурая, миловидная, очень следит за собой. Д'Аннунцио утверждал, что у женщин и поэтов нельзя спрашивать о возрасте. Но Юлия Друнина сама мне сказала: ей сорок лет. Подруги Каплера всегда намного его моложе. Одевается она на западный манер: свитер, джинсы. То и дело выходит из кабинета и подает нам бутерброды, печенье, лимонад, кофе. В разговоре участия не принимает, лишь отвечает на вопросы и вообще держится очень скромно. У нее вышло десять поэтических сборников; книга ее избранной лирики переведена во Франции. Светлана считает ее «весьма средней поэтессой».

И все же, когда Хрущев в своем докладе на XX съезде партии развенчал того, кто в течение тридцати лет был «кузнецом счастья», «солнцем», «великим кормчим», именно Юлия посоветовала мужу пригласить Светлану: наверно, многие от нее отвернулись.

Каплер звонит ей, Светлана тут же приезжает. Он знакомит ее с Юлией, и вскоре они становятся хорошими подругами — ездят друг к другу в гости, дарят подарки. Здесь, на даче, до сих пор сохранилась память о том тройственном союзе — плетеное кресло, подаренное Светланой.

Каплер очень нежно относился к Светиным детям.

— Мне Каплер сразу понравился, — вспоминает Иосиф Морозов. — И сам он, по-моему, нас любил.

Светлана часто бывает у Каплеров в доме, они вместе отмечают праздники, дни рождения. Светлана любит общаться с творческой интеллигенцией, правда, Юлия Друнина свидетельствует:

— Она всегда держалась несколько замкнуто, отчужденно, многие считали ее заносчивой. Знакомя ее с нашими друзьями, мы не ссылались на ее отца, и нередко случалось, что кто-нибудь начинал нелицеприятно высказываться о Сталине. Светлана молчала, не спорила.

— Наша дружба, — рассказывает Каплер, — закончилась лет пять назад двумя письмами: ее ко мне и моим к ней. В ее письме были фразы, прямо-таки оскорбительные для меня и Юлии. Это было непонятно и неожиданно, ведь мы не ссорились, никто никого не обижал. И я ответил ей в таком же резком тоне: дескать, как можно считаться другом, а думать такие гадости. Неужели она настолько неискренна? Кроме того, я посоветовал ей покончить со всякими завихрениями и заняться делом. Она говорит, что после того письма я для нее не существую: что ж, у нее во всем был перебор, но мне грустно, что наше долгое знакомство должно было вот так закончиться. С тех пор я ее не видел.

Когда я узнал о ее отъезде за рубеж, я не мог поверить. У меня уже сложился стереотип русской женщины, я столько их перевидал, в том числе и в лагере, и на фронте. Столько судеб, многие из них трагические. Вот и Юлия воевала все четыре года… И хотя Светлане тоже досталась нелегкая жизнь, но бросить детей, дом, родину!..

Когда мы только-только познакомились, то часто читали друг другу стихи. Она любила Ахматову, знала наизусть чуть ли не все ее стихи. У Анны Ахматовой расстреляли мужа, арестовали сына, саму ее обвиняли в упадничестве, пораженчестве, исключили из Союза писателей, долгое время ничего не печатали. Так вот, у нее есть такое стихотворение.

Он тянется к полке, достает книгу, листает ее и начинает с листа переводить (у него чистейший французский):

Мне голос был. Он звал утешно,Он говорил «Иди сюда,Оставь свой край глухой и грешный,Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,Из сердца выну черный стыд,Я новым именем покроюБоль поражений и обид».

Но равнодушно и спокойноРуками я замкнула слух,Чтоб этой речью недостойнойНе осквернился скорбный дух.

Ахматову не раз звали за границу, но она не покинула свою страну, даже когда жизнь была для нее невыносимой. А еще… вы читали Тургенева? Он однажды сказал: «Россия обойдется без нас, а мы без нее жить не сможем».

Наверно, со Светланой произошло что-то ужасное, какая-то аномалия, быть может, она больна. Дети остались без матери, друзья в растерянности. Нет, она жертва не Сталина, а себя самой.

Когда я собрался уходить, дождь перестал. В прихожей взгляд невольно упал на плетеное кресло. Оно да еще несколько фотографий — вот и все, что напоминает Каплеру о той первой, как говорила Светлана, самой большой и самой несчастной любви, которую она никогда не забудет.

Из окна машины я вижу Константина Симонова. Он гуляет с детьми под глянцевыми от дождя кленами по аллейке, ведущей от Дома творчества.

Дива Франческа Бертини

Какие празднества, какие ужины, какие балы!

Сам король стоял передо мной на коленях…

Когда я впервые увидел эту женщину, ей по всем подсчетам должно было быть где-то около девяноста, хотя ее возраст навсегда останется загадкой. Вполне можно сказать, что она ровесница кинематографа и термин «дива» придуман специально для нее. У Франчески были соперницы — к примеру, Лида Борелли по прозвищу «Роковая», однако звания «Неподражаемой» удостоилась только она, Бертини. Еще бы, ведь целый мир восхищался этой «La brune beaute d'Italie»[7].

Она дебютировала в 1904 году, в экранизации «Короля Лира»; ее партнером был великий Эрмете Новелли. Опытный актер внушал трепещущей от страха дебютантке: «Самое трудное — достичь естественности, но ты молода, и у тебя есть голова на плечах, ты с этим справишься. Не надо таращиться в объектив, забудь о нем, как будто его нет вовсе».

Юная Франческа старается изо всех сил; ей так хочется добиться успеха. Ради этого она готова на любые жертвы: встает в шесть утра, целый день проводит в павильоне, сквозь стеклянную крышу которого нещадно палит солнце, а «юпитеры» буквально выжигают глаза; годами есть одну отварную рыбу, лишь по большим праздникам позволяя себе глоток шампанского и немного черной икры, зато у нее до старости сохраняется великолепная фигура — ей не нужны ни корсеты, ни бюстгальтеры; не злоупотребляет гримом, разве что немного туши на ресницах, что еще больше подчеркивает глубину ее глаз, «бездонных, как ночь», по выражению одного из обожателей.

В течение десяти с небольшим лет Берти ни снялась более чем в ста картинах. В основном она играла страстных и романтичных героинь, это либо исторические, либо мифологические образы: Лукреция Борджа, Пиа де Толомей, Беатриче Ченчи, Тоска, Федра, Джульетта. И, надо отметить, она всегда могла себе позволить выбирать, поскольку пришла в кино в шестнадцать лет, а то и раньше (я уже упоминал, что насчет ее возраста до сих пор существуют расхождения) и прекратила сниматься в расцвете лет и славы — в двадцать девять. Правда, изредка ее тянуло и к современным сюжетам, таким, например, как «Нелли-жиголетта» или «Жестокий танец». Один из ее фильмов носил заманчивое название: «Разгул страстей». Однако, вопреки всем ожиданиям, она только раз появилась в нем с обнаженными плечами.