Замуж — никогда - Винк Таня Страница 26

— Валечка, родная, как же мне тяжко без тебя… Не знаю, что делать, совсем запутался. Подскажи, любимая…

Но любимая молчала… Да и любила ли она его?.. Наверное, любила. Но, главное, его сердце любит и, пока стучит, будет ее любить. Роман Андреевич смахнул слезу, шмыгнул носом и вскоре забылся тяжелым предрассветным сном, прижимая руку к груди — болело сердце…

Мама позвонила в воскресенье вечером. Она была трезвой. С Аней разговаривала так, будто ничего не случилось. Рано утром в понедельник девочка отправилась в школу, а вечером приехал дедушка. Они с мамой закрылись в кухне и о чем-то долго разговаривали. Аня надеялась, что о ней и о Женьке, что дедушка Рома все-таки их заберет. Она сидела на диване с братом и ждала… И вдруг услышала:

— Анютка, провожай меня, мне пора.

Внутри у девочки похолодело. Она вскочила с дивана и бросилась в коридор.

— Деда! — Аня не сводила с Романа Андреевича широко распахнутых глаз. — Ты говорил с мамой, да?

Дед молчал, а мама сдвинула брови и грозно посмотрела на Аню:

— А у тебя самой что, языка нет? Почему деда подсылаешь?

— Инна, не начинай, — тихо попросил Роман Андреевич.

— Я начинаю? Это она начинает, — фыркнула Инна. — Вот что я тебе скажу, моя дорогая. — Она помахала указательным пальцем. — Свои бестолковые желания засунь куда подальше, а то я сама это сделаю! Вот тебе мое решение: будешь жить дома, в семье, с матерью, поняла?

— Дедушка… — Аня искала в глазах Романа Андреевича поддержку, но он отводил взгляд.

— Замолчи! — рявкнула Инна.

— Инна, перестань! — не выдержал Роман Андреевич.

— Знаешь, папа, ты мне в моем доме не указывай. Мы с тобой все обсудили, а дальше я уж как-нибудь сама!

Роман Андреевич тяжело вздохнул и снял куртку с вешалки.

— Деда, не оставляй нас! — крикнула Аня, и ответом ей был очередной тяжелый вздох, вырвавшийся из груди Романа Андреевича.

— Деда, я тоже уеду! — Девочка развернулась и пошла в комнату собирать вещи.

— Я тебе уеду! — гаркнула Инна.

— Мы вдвоем уедем! Вместе с Женей! Мы не будем с вами жить! Вы пьете! Вы страшные люди! — выпалила Аня, дрожа от злости.

— Так, папа, — звенел голос Инны, — давай, собирайся…

Аня распахнула дверцы шкафа, схватила Женькин свитерок и, захлебываясь слезами, выбежала в коридор:

— Дедушка, не уходи! Пожалуйста! Не…

Ее крик оборвала звонкая пощечина, и тут же повисла тишина, такая же звонкая. Эту тишину, будто нож, разрезал голос Ани:

— Я тебя ненавижу! Ненавижу!

— Анечка, что ты говоришь? — Роман Андреевич шагнул к внучке. — Так нельзя, она же твоя мать…

— Она мне никто! Никто! Ей наплевать на меня! — вопила Аня, и тут Инна схватила ее за все еще болевшее плечо и толкнула в сторону комнаты. Аня вскрикнула и ударила мать по руке.

— Ах ты, тварь! Ах ты… — Инна замахнулась, но Роман Андреевич перехватил ее руку и прижал дочку к стене. — Пусти меня! — Инна билась в его руках. — Пусти!

— Нет, так не пойдет. Это уже черт знает что.

То ли Роман Андреевич ослабил хватку, то ли разъяренная Инна оказалась сильнее, но мужчина неожиданно отлетел к противоположной стене коридора.

— Пошел во-о-он! — заорала дочь истошным голосом и распахнула настежь входную дверь. — Вон из моего дома! Во-он! — визжала Инна, топая ногами и тряся кулаками. — Ненавижу!

Аня глядела на деда. Она только сейчас поняла, что Женька уже захлебывается плачем. Она бросилась в комнату, взяла братишку на руки и снова выбежала в коридор. Дед Рома обувался.

— Не уходи, — выдохнула Аня, все еще надеясь, что ее мечта исполнится.

Роман Андреевич ничего не ответил и головы не поднял.

— Дедушка! — К горлу девочки подкатил ком.

— Иди в комнату! — прикрикнула на нее Инна.

Аня не шевелилась. Она во все глаза смотрела на деда.

— Я кому сказала?! — рявкнула мать.

Аня стояла как вкопанная и с ненавистью глядела на нее. Инна протянула руки к плачущему Жене, но он громко всхлипнул и уткнулся носом в плечо сестры.

— Женя, иди ко мне! — потребовала Инна.

Мальчик заплакал еще громче и крепче вцепился в сестру.

— Иди к матери, кому говорю! — Инна просунула руки Женьке под мышки, и он так заголосил, что внутри у Ани все оборвалось.

— Не трогай его! — крикнула она сквозь слезы, прижимая брата к себе.

— Инна, оставь их, умоляю! — воскликнул Роман Андреевич.

Но Инна не слышала отца — ее захлестнула ярость. Она ударила дочку, и снова по больному плечу. Аня вскрикнула и горько заплакала. Инна ловко выхватила малыша из ее рук. Женя уже не плакал, только громко икал. Роман Андреевич не вытерпел и встал между дочерью и внучкой:

— Инна, это уже не игрушки!

— А я и не играю! — рычала Инна. — Это твоя внучка заигралась в дочки-матери, дура пустоголовая! Ты кем это себя возомнила, а? — Она сверлила девочку взглядом. — Командовать решила мной? Я тебе голову отобью, командирша сопливая! Выйдешь замуж, родишь, вот тогда и будешь командовать!

— Я не выйду замуж! Никогда не выйду! — закричала Аня, и дед Рома испуганно посмотрел на нее.

Губы девочки дрожали, в лице — ни кровинки. Да и странное оно, это лицо, — совсем недетское. На нем застыла маска отчаяния.

— Чем так жить, лучше одной… одной! — воскликнула Аня. — До самой смерти!

Глава 6

Дима приходил ночью и уходил на рассвете, и это было их тайной. Рано утром он звонил с работы и, стараясь придать голосу твердость, спрашивал, как дела, а сам в это время мечтал об одном — чтобы как можно быстрее наступил вечер. И еще мечтал, чтобы это никогда не закончилось. Что именно? Все, что с ним происходило, а происходило невероятное — стоило им расстаться, как он тут же снова хотел обнимать свою Аннушку, осыпать ее поцелуями, прикасаться к ее нежной, бархатистой коже… Стоило ему услышать ее сладостный стон и в изнеможении упасть на смятые простыни, как силы тут же возвращались к нему, и он опять хотел ее, свою женщину, единственную, самую прекрасную во всей необъятной Вселенной. Хотел сильнее, чем час назад, чем вчера. Они занимались любовью часами и не могли насытиться друг другом. А перед отъездом в командировку Дима снял квартиру, и они с Аней провели там двое суток. Все это время их тела не расплетались. А когда в полдень в воскресенье это все же произошло, Дима упал на постель лицом вниз и простонал:

— Я не знаю, как смогу прожить без тебя целых три недели!

Аня проводила его в аэропорт. Она увидела в очереди на регистрацию Надю — на высоких каблуках, расфуфыренную, затянутую в узкую юбку и блузку с глубоким декольте, — и в ее душе проснулась дикая ревность. Аня сузила глаза. Надя тоже посмотрела на нее весьма недоброжелательно.

Дима улетел. Аня села не в такси, а в автобус — ей хотелось побыть среди людей. Кто-то из пассажиров смеялся, радуясь встрече, кто-то плакал, печалясь о расставании, а Надя, сидя в углу на заднем сиденье, все еще пребывала в объятиях любимого, все еще шептала ему нежные слова. Ее душу скребли кошки. Особенно расфуфыренная кошка по имени Надя!

В понедельник по дороге на работу невыспавшаяся Аня (Дима звонил ночью, и они разговаривали до четырех утра) сделала неожиданное открытие: все мужчины, идущие навстречу, смотрели на нее с нескрываемым интересом. Бабы на работе пялились с откровенной завистью, а Лидия Львовна вызвала Аню к себе и, указывая на новую партию белья, разложенного на широком столе у окна, сказала с улыбкой:

— Выбери себе что-нибудь новенькое, это будет моим подарком.

— Подарком? — удивилась Аня.

— Ко дню рождения. — Лидия Львовна хитро улыбнулась.

Аня захлопала глазами:

— Так он в июне…

— Ну и что? Тебе же нужно… Я вас в окно видела, — заговорщически шепнула хозяйка магазина. — Как его зовут?

— Дима.

— Он мне нравится. Интересный молодой человек. А чем он занимается?