Украденная семья (СИ) - Дали Мила Страница 26

— Детка, — мягко произношу, стараясь успокоить, — ты слишком маленькая, чтобы понять. Просто твоя мама эмоциональна. Она на все реагирует остро.

Опыта общения с кандидатами в первоклашки у меня ноль. Я привык разговаривать с мужчинами, что не гнушаются использовать жаргон или же с деловыми партнерами.

— Неправда! — бойко спорит. — Когда мы жили в квартире, мама всегда улыбалась и ходила на работу, а сейчас грустит. Это ты ее обижаешь! Ты во всем виноват!

Устами младенца глаголет истина и мне на секунду становится стыдно. Да, я осознал свое прошлое поведение и теперь на пути исправления. Однако я не намерен терпеть капризы мелкой задиры. Мать совершенно ничему не научила Алису.

— Я старше тебя, поэтому будь добра проявлять уважение, — тверже отвечаю. — Тебе всего пять лет.

— Почти шесть! — размахивает руками и грозит пальцем. — Если мама плачет, то я больше не стану есть вонючий суп Хельги, я хочу мамину запеканку, а ты не разрешаешь ей готовить! И смеяться тоже не буду и никогда не пойду в школу!

Дерзкая, продуманная мелюзга. И в кого она характером? Юлия признавалась, что Алиска моя дочь, но я сомневаюсь. Уверен, ДНК тест окажется отрицательным.

Не может быть у меня детей. Со здоровьем порядок, просто тот, кто пишет судьбы не позволит иметь детей, такому как я. Очень много грехов я накопил за душой. Оно и к лучшему. В чудеса не верю, лет с девяти и в то, что Деда Мороза не существует, а только суровая реальность, где за свое грызть надо.

— Замолчи Алиса. Закрой рот!

— Ты плохой! Ты злой! Я больше не люблю тебя!

Резко поднимаюсь на ноги и упираюсь кулаками в столешницу. Маленькая вариация Юлии скручивает меня в бараний рог, а нутро на куски раздирает. Алиса плачет и я не тварь, чтобы реагировать на детские слезы безразлично. Но признаться, эмпатии во мне ни капли.

— Успокойся, хочешь я куплю куклу или медведя? Закажи все что угодно.

Огибаю стол и спешу вытереть слезы со щек Алисы. Девочка бежит от меня прочь, едва отпирает замок, как испуганная Юлия тут же врывается к нам. Опускается перед дочерью на колени и обнимает Алиску.

— Чудесно.

Всплескиваю руками, наблюдая сию картину. Один я, как всегда, подонок и негодяй. А ведь по-человечески просил не дергать меня хотя бы час. Женщины. С ними всегда нелегко.

Продолжаю:

— Ну, что? Что вы на меня так обе смотрите?!

Алиса хмурится.

— Извинись перед мамой или я никогда не лягу спать в десять вечера.

Спорить и доказывать правоту? Бесполезно.

— Простите меня, Юлия Алексеевна, изверга такого, — с неприкрытой иронией оправдываюсь перед Синицыной, а та ошарашенно хлопает глазами.

Алиса вытягивает руку и ладошкой подзывает меня ближе.

— Дай свой мизинец, — берет мою руку и оборачивается к Юли, — теперь ты, мама. — Скрепляет наши пальцы, — мирись-мирись…

После всем известного ритуала становится между нами, поглядывая на меня снизу вверх.

Юлии неловко, стыдно. Она, в отличие от Алиски, боится поднять на меня глаза, лишь поджимает губы. У девушки сильно дрожат руки, а в голосе звучит тревога.

— Лапушка моя милая, доченька, — бормочет, — иди, нам с папой надо поговорить.

— Нет, я теперь буду тебя всегда защищать.

— Не нужно, мы помирились. Все хорошо. Тебя игрушки заждались.

— Нет, — мотает головой.

Юлии неудобно и она снова присаживается на корточки перед дочерью.

— Алиса, если не послушаешься, я вызову дядю-полицейского и он тебя арестует.

Алиска морщит нос и следует указки матери. Закрывает за собой дверь.

— Теперь понятно, Юлия Алексеевна, у кого ребенок научился манипулировать. Браво, Синицына, высший класс! — посвящаю аплодисменты.

Юля гордо выпрямляет стать.

— А вы, Лютольфы, по-другому не понимаете! Вам хоть кол на голове теши, пока не пригрозишь и с места не сдвинетесь.

Оу. Как страстно агриться Юля, не ноет и мне это нравится. Стало быть, я начинаю разбивать ее зону комфорта и становиться «своим».

— Адам, у меня к тебе тоже есть разговор. Он состоит из двух частей…

— Валяй, — снисходительно бросаю и возвращаюсь за стол, — вы, Синицыны, не знаете что такое манеры и просьбы временного уединения, — посылаю завуалированный ответ.

Усаживаюсь на кресло. Юлия обхватив саму себя, крадется ко мне и останавливается рядом. Застенчиво перебирает бумажные листы, копошится в органайзере.

— Расскажи подробнее о том грядущем банкете, что от меня требуется?

— От тебя блестящий вид и настроение, — откидываюсь на спинку. — Банкет… ладно, не буду таить. Мне грозила статья за вымогательство и взятку. В особо крупном размере. Тебе дорогая, такие цифры и не снились. Как ты знаешь, я занимаюсь финансами и, услуги мои стоят недешево, но в тот день, вместо меня на встречу отправился Вадик. Клиент вроде как новый намечался, да и дело ни на миллион. Условия были заранее оговорены, Вадиму лишь оставалось царапнуть мою роспись на бумагах и перенести консультацию. Твой благоверный, уже тогда обнаглел. Вопреки указаниям, он запросил огромную сумму, отличную от, пропечатанной в контракте. Вадик хотел забрать разницу себе и не думал, что клиент обратится в полицию. Я простил Синицына и решил навсегда похоронить свою личность, уничтожить Адама Лютольфа, чтобы жил Вадим. Однако следующим утром меня ждал иной удар. Второе предательство друга — передача моего досье Роберту. — Щелкаю пальцами, потому что Юлия, кажется, улетела в некий транс от шока и когда девушка вновь смотрит на меня, продолжаю. — Баринова знаешь?

— Ага, депутат, уважаемый человек…

— Так вот Марк поможет Борису Аркадьевичу в судебном деле, а тот подтвердит, что в день «Х» я и он были на рыбалке. А кто действительно виноват, понесет заслуженное наказание. Мы с Вадимом пользовались одной внешностью и, это сыграло злую шутку. Твой муж уничтожил отпечатки пальцев из кабинета, где проходила сделка, тем самым подставив меня железно.

— А где ты был?.. — вкрадчиво шепчет Юлия.

Я вспоминаю скандал с бывшей. Кристиной. После которого, она и на электрическом стуле не признала бы мое алиби.

— Дома. Свидетелей нет, — откатываюсь на кресле, чтобы усадить Синицыну к себе на колени. — Ты еще что-то хотела?

Дверь в кабинет снова распахивается и к нам влетает Хельга. Только сейчас замечаю, что все это время она отсутствовала. На женщине пальто, а в руках белый лист.

— Господин Лютольф, хорошо, что сидите…

Хельга шагает к столу и кладет на него лист. Я опускаю глаза, вникая в печатный текст и цифры.

— Не может быть… надо…

— Я знала, что вы всегда проверяете информацию несколько раз, господин Лютольф, — перебивает Хельга, — поэтому подстраховалась и отвезла кружку Алисы в другую лабораторию. Вот! — достает из внутреннего кармана свернутую бумагу и добавляет к прежней.

И на втором листе я вижу то же самое. Родственное совпадение меня и Алиски.

— Немыслимо…

Я постоянно обдумываю каждое слово на пару мгновений вперед, однако, сейчас в голове вакуум. Абсолютная пустота. Я не ожидал, и надеяться не мог на подобное. Мечтать.

— Минуточку! — вскрикивает Юля, — что за делишки вы тут устроили без моего ведома?!

Она волнуется за дочь, и в какой-то степени я ее понимаю.

— Тест ДНК, Юль.

— Значит, я была права. Не просто так вы состригли ей челку!

Синицына возмущается, словно лопастями машет руками, пытаясь учинить ссору, но я уже ни на что не способный как в тумане поднимаюсь из-за стола. Игнорируя ругань, шатко плетусь к двери, слыша биение своего сердца и слабые отголоски воплей Синицыной. Девушка настигает меня у порога, отчаянно хватая за рукав.

— Умоляю, не отбирай у меня дочь, — точно обезумев, упрашивает.

— Прекрати. Довольно! Я же говорил, Алиска при тебе будет в любом случае…

При других обстоятельствах уделил Юлии чуть больше времени, постарался убедить, но…

— Я хочу побыть с дочерью наедине.

Освобождаюсь из цепких пальчиков Юли. Точно робот на батарейках двигаюсь по коридору, ноги сами ведут меня в детскую. На секунду замираю у двери, глубоко вдохнув, толкаю полотно. Сделав шаг, будто столбенею, впиваюсь глазами в дочь, все слова запечатались в глотке.