Единственный... - Екатерина Юдина Страница 26

Вновь посмотрев на мое лицо, Иерон сказал:

— Я вижу, что у тебя отсутствует чувство самосохранения, раз ты решила вернуться.

— А кого мне бояться? Тебя? — на моих губах возникла легкая улыбка.

— Считаешь, что не стоит? Зря. Я хочу увидеть тебя разбитой, Макри. Думаешь, у меня не получится это сделать?

— Думаю, что ты можешь сходить к черту, — я пожала плечами.

— Все так же дерзишь? — Гатис оскалился и опять окинул меня взглядом. — Знаешь, ты реально похорошела. Думаю, уже сейчас мне бы и таблетки не понадобились. Может, развлечемся тут? Ты же у нас, оказывается, легкодоступна. Вон отдала свой первый раз в затхлой комнатушке на вечеринке. Чем уборная хуже?

Первые несколько секунд я молчала. В лице совершенно не изменилась, так же как не поменялся мой взгляд, но в груди полыхнуло и сердце сжалось.

— Ты хуже, — сказала все таким же ровным голосом. — И я не понимаю, почему ты считаешь, что меня хоть как-то должно волновать твое мнение касательно меня. Ты для меня никто.

— Хуже чем, кто? Риан? — Гатис слегка опустил веки. Прищурился. — Ты такая дура. Знаешь, а мы тогда с ним знатно поржали над тобой. В той же комнате была камера. Естественно владелец ресторана не хочет, чтобы его собственность разнесли, поэтому камеры есть во всех помещениях.

Мое сердце сжалось еще сильнее и в этот момент мне показалось, что в него вонзилась сотня острых ножей. Дыхание застряло в горле и по телу пронеслось то, что было похоже на лихорадку — нечто такое, что будто бы ломало суставы. Но все же, я никаким образом внешне не выказала то, что творилось у меня внутри. Не желала, чтобы Гатис это видел.

— Так вот, Риан потом забрал эти записи и мы их посмотрели. Как же я ржал. Ты реально поверила, что он тебя хотел, — Гатис издал несколько смешков. — Но, наверное, нечему удивляться. Риан в этом мастер. Девчонки в его руках таят. Даже той ночью он быстрее меня подцепил себе новую девку. Хотя, я твоими гребанными стараниями был с разбитым лицом, а Риан, судя по всему, хотел поскорее выбить из головы воспоминания о том, что было с таким уродищем, как ты. Он же отказывался куда-либо ехать, пока не заедет домой и не примет душ. Но ты реально смешная. Тебя не насторожило даже то, что он продолжал во время близости называть тебя Очкариком. Разве так назовут любимую девушку? Я бы не назвал.

Каждое слово Иерона, как новый нож, вонзающийся в сердце. Оно заныло и закровоточило, а я ощутила адскую боль и то, как к коже прилипли новые слои грязи. Они разрывали кожу и проникали под нее. Пропитывали все тело. Но я все еще молчала и все так же спокойно смотрела на Гатиса.

— И мне очень понравилось то, что Кириан сказал перед тем, как уйти. Что же там было? Кажется, что-то о том, что ты страшная и что он сожалеет о потраченном времени. И чтобы ты больше не попадалась ему на глаза потому, что раздражаешь своим видом.

— Мне жаль тебя, Гатис, — сказала наконец-то. Голос держала ровным. Даже не знаю, как у меня получалось это делать. — Тебе настолько нечего делать, что ты занимаешься непонятно чем. Например, то, что ты делаешь сейчас настолько пусто и глупо, что я просто не могу не пособолезновать тебе. Займись чем-нибудь полезным, иначе мозги атрофируются. Конечно, если этого еще не произошло.

Гатис стиснул зубы и сделал угрожающий шаг в мою сторону, но остановился. Замер. Качнул головой и сказал:

— Как бы я хотел тебя уничтожить. Жаль, что это сделаю не я.

После этих слов, он развернулся и пошел к двери. Я толком не понимала к чему были его последние слова, но, прежде чем парень вышел, я сказала:

— Посмотрим, кто кого первым уничтожит, — произнесла эту фразу негромко. Скорее всего Гатис меня вовсе не услышал, но в этот момент у меня в груди все полыхало адским пламенем.

Только после того, как Иерон вышел из уборной я позволила себе выказать внешне хоть какие-то эмоции. Руки начало трясти и я сделала несколько глубоких, но прерывистых вдохов. Как же больно. Не физически — душевно.

Я пошла к двери и закрыла ее на замок, после чего вернулась к раковине и опять включила холодную воду. Еще долго не могла успокоиться и чувствовала себя так, будто невидимые цепи опять возвращали меня в состояние, которое было у меня после «Зимнего вечера». Я вырывалась из них, внутренне кричала и падала. Кое-как поднималась, но вновь падала.

Проклятие.

Значит, есть видео, которое Кириан показал Гатису.

Я сильно зажмурилась и до крови прикусила кончик языка, пытаясь отрезвить сознание. В этот момент мне было по-настоящему жутко и я даже не могла описать своих ощущений и мыслей, но в какой-то момент чуть не сорвалась с места и не уехала из университета домой. Не могла тут находиться, но так же отчетливо осознавала, что побег ничего не решит.

Мысли путались и я не знала, что делать. Единственное, что я отчетливо осознавала — не следовало внешне выказывать то, что с мной сделали слова Гатиса. Он мог это увидеть. Обрадоваться.

Не дождется.

Я старалась держать себя в руках, но получалось паршиво. Руки все еще дрожали и, когда я вернулась к Калисе, сказала девчонке, что мне опять нужно отойти. Мне следовало побыть в одиночестве и постараться взять себя в руки. Иначе, то, что бушевало в сознании, сожрет меня. И так с трудом сдерживала слезы.

В такое раннее время некоторые коридоры университета все еще пустовали и я, проходя по ним, расстегнула рюкзачок, собираясь достать телефон, но, внезапно столкнулась с кем-то из-за чего мой рюкзачок упал и часть книг выпали из него.

Я тут же присела и начала их собирать. Тот, с кем я столкнулась, поступил так же. Когда он протянул мне книгу, я подняла взгляд и посмотрела на этого человека.

Им оказался парень.