Строптивый ангел - Алина Савельева Страница 26

До изнеможения истязал себя физическими нагрузками, после душа вернулся в спальню. Рабочие ушли, и я решил закончить с запланированными делами на сегодня с личного ноута.

В голове вертелись мысли, что Алена сделала запись о кознях Елены, подключившись к ней удаленно, по тимвьюверу. Но это может сделать любой системный администратор, навыки, конечно, нужны, но в пределах опытного пользователя. А вот взломать сервер и мой рабочий макбук еще, для этого нужно быть опытным «крекером», как называют людей, способных взламывать любую защиту в виртуальном мире, или даже элитой, то бишь хакером. Способна ли на это Алена? Она ведь иногда употребляла термины и сленг такой прослойки программистов. И если это она, то зачем ей это? На эту работу я ее сам притащил, она не рвалась особо. Сомневаюсь, что она замешана в этом беспределе.

Даже не сообщила, как долетела. Кошка своенравная, гуляет сама по себе. Вроде и умеет дружить, соучаствовать, коммуницировать в социуме, вон Лику защищает, как львица детенышей, но, пропуская немного на порог своей души, закрывает бронированную дверь к сердцу и мыслям. Подсадила меня на крючок, что уже не оторваться и не уйти от этих загадок.

Еще Лика добавила невеселых мыслей, считая, что Алена может не вернуться. Не объяснив мне, с чего такие выводы. Сказав странную фразу: «У нее просто может не остаться другого выбора». И на мои вопросы, о чем речь, отвечала, что она и сама плохо понимает, что происходит, и что у нее там семья и, может, так для Алены будет лучше.

Закончив с работой на личном ноуте, размышлял, возможно ли, что кто-то взломал и его. И сейчас, возможно, тоже наблюдает за мной.

Я пристально смотрел в веб-камеру, как будто это могло мне помочь понять, есть ли кто-то по ту сторону линзы.

27. Алена

Мама по пути в дом восторженно отзывалась о посетителе.

— Такой предусмотрительный мужчина! Мне принес цветы, а папе бутылку виски, и представляешь, именно ту марку, какую Вильям любит! Просто удивительно.

Войдя в гостиную, я увидела картину, которая повергла меня в шок, и закипающий гнев заполнил мое сознание. Мой куратор Олег сидел на диване. обсуждая с папой последнюю игру футбольной команды, за которую, как говорят болельщики, «топил» мой приемный отец.

— О, Элейн, твой знакомый просто покорил нас! — воскликнул папа и вновь обратился к Олегу. — Вы обязаны остаться у нас на ужин, где вы остановились, Олег?

— Я еще не определился с жильём, — ответил куратор и повернулся ко мне: — Привет, Аленочка, нам бы поговорить.

— Здравствуй, Олег, — сквозь зубы смогла выдавить я. — Папа, я воспользуюсь твоим кабинетом?

— Конечно, Элейн, сколько угодно!

В кабинете я села на папино кресло, оставив Олегу второе напротив меня, через стол.

— Что ты здесь делаешь, куратор. Какого черта ты приперся в мой дом и мою семью? — не могла совладать со злостью, как ни старалась, убивая его взглядом.

— Я теперь в Великобритании буду работать, перевели сюда.

— Это не ответ. Зачем ты пришел сюда?!

— Давай поговорим об этом завтра. В ресторане Aiziet в девять вечера, столик на имя Иванова Ивана.

— С фантазией у тебя по-прежнему туго, Олег. Ты нарушил устав. Ты не имеешь права вмешивать мою семью в работу, я вынуждена об этом доложить и попрошу о смене куратора.

— Боюсь, у тебя уже нет такой возможности. Хочешь узнать почему, приходи. До завтра, Ангелочек.

Олег вышел, а я пыталась понять, что происходит. И появившиеся догадки напугали меня до заледеневших конечностей, как будто кровь перестала циркулировать, останавливая сердце. Хотя, конечно, это в обратном порядке происходит.

Олег остался на ужин с родителями и за столом всячески угождал и хотел произвести впечатление на родителей. Обсуждая с ними интересные для них темы и опережая высказывал свое мнение, «удивительно» совпадающие с их. Подготовился, сволочь. Даже ушел сразу после ужина. Чтобы не показаться невоспитанным и наглым.

— Элейн, у тебя просто замечательный знакомый. Это твой молодой человек? — продолжала восторгаться Эмили, пока мы убирали и мыли посуду.

— Нет, мама. Это просто знакомый. И прошу больше никогда не пускать его в дом. Он совсем не тот, кем хочет показаться. Жаль, я не поняла этого раньше.

Мама смотрела на меня в непонимании, а рассказать ей большего я не могла.

— Мама, просто поверь. Он опасен и совсем нам не друг.

— Хорошо, Элейн. В России живут странные люди. Возвращайся домой.

— Пока не могу. Вернусь через девять свиданий, — улыбнулась, чтобы немного успокоить Эмили.

— У тебя ужасное чувство юмора. Как было, так и осталось. Еще со времен, как ты скинула в бассейн трехлетнего Рэни, — вспомнила мама одну из моих ужасных проделок.

— Я была очень жестокой, мам, простите меня.

Эмили рассмеялась и, махнув рукой, сказала:

— Ты же сама его и вытащила, правда, сначала пыталась научить его плавать. Говорю же, шутки у тебя непонятные. Но ты не жестокая, скорее своенравная и не любишь ограничения. Слово «нельзя» для тебя всегда было сигналом к действию.

Поболтав еще немного с родителями, мы с Рэни поехали в паб. Но пробыла я там недолго по двум причинам. Я в свои двадцать два неуютно себя чувствовала в компании тинейджеров, попивавших в пабе молочные коктейли. И вторая причина была куда весомее, и единственный человек, к кому я могла обратиться за помощью, просил сегодня прийти попозже из-за того, что у него намечался романтический вечер с девушкой.

Я сидела на подоконнике подъезда в ожидании, когда девушка уйдет. Портить приятный вечер Ринату не хотелось. Из-за ожогов он редко сближался с противоположным полом, комплексуя и стесняясь оголять свое тело.

— Какая мерзость! — верещала спускаясь, темноволосая девушка, по лестнице. — Урод! Какой же он урод! Хуже Квазимодо!

Я взлетела по лестнице за пару секунд и забежала в распахнутую дверь квартиры. Ринат сидел на полу коридора без водолазки, обычно скрывающей его рубцы, сложив руки на согнутых коленях, и уставился в потолок, откинув голову на стену.

— Напьемся? — тихо спросил Ринат, когда я села рядом с ним на пол.

— В дрова, — согласилась я. — И этот крючок тебя не выдержит, — проследив за его взглядом на крепеж люстры на потолке, сообщила я на всякий случай.

— Да, хреново