Наталья Ручей - Дыхание осени Страница 26

А я смотрю через его плечо на эту ужасную женщину, от которой у меня дрожь, и шепчу так же тихо, как эхо в горах:

— Я бы на месте Егора тоже с ними жить не хотела.

Женщина взвизгивает и метлой вылетает из комнаты. За ней, извиняясь, выходит мужик, а мой муж, держась за живот, корчится на кровати и, утирая слезы смеха, весело предупреждает:

— Готовься, будет война!

Но я же говорила, что мирный воин, верно? И единственное, к чему точно готова при военных действиях — прятаться.

Так и поступаю на следующий день. Просыпаюсь раньше супруга и напрашиваюсь уехать с ним, пока родственнички не прикатили из гостиницы. Меня, кстати, сильно так удивило, что они остановились не у нас и не у себя, — наверняка, в состоянии позволить себе держать в городе квартиру для таких визитов, — но Яр сказал, что ничего удивительного. Квартира есть, и не одна, но сейчас сдается каким-то депутатам из нового созыва, и выселять их ради каприза… А остановиться здесь тоже не могут, потому что приехали без приглашения. У них, видите ли, четко соблюдаются некоторые правила приличия.

Я тут же поинтересовалась, нельзя ли в эти правила добавить пункт, чтобы не вламывались по ночам в спальню молодоженов? Яр успокоил, что это не повторится, он обязательно поговорит с родителями, подчеркнул, что поговорит сам, но я настояла на обещании, что мы теперь будем запирать дверь, а то тут и так… пытаешься отвлечься от всего, чтобы познать Дао…

Выбиваю согласие и поцелуй, и на этом моя удачливость заканчивается. Яр приносит мне чай и сырок и все-таки уезжает один, а мне остается ждать, пока он позвонит и скажет, что освободился и едет в салон. Впрочем, это я поначалу думаю, что только это и остается, но в голове уже роятся картинки про гнома и фею и я, подхватив толстую тетрадь, устраиваюсь на кровати и пишу, пишу, пока кисть не начинает ломить. Но я, может, еще бы погуляла по сказочному подземелью со своими героями, если бы не почти уже знакомый звук со стороны окна.

Вздохнув, чтобы незваный гость видел, что я не в настроении его развлекать, распахиваю окно настежь.

— Заходить? — спрашивает он.

— Как хочешь, — возвращаюсь к своим записям.

Он заходит, с любопытством поглядывая на блокнот. На всякий случай говорю, что там ничего секретного нет, это не мой дневник. Он делает вид, что не обижается и нагло садится в кресло, закинув ногу за ногу и придирчиво меня рассматривая. Не кавалер — так что я не смущаюсь, что не накрашена, а прическа самая простая — коса до пояса. Одежда чистая — самое главное, а остальное… сам же говорил, мол, многое — мишура.

Я лежу и пишу, Егор сидит и молчит. Как долго — не знаю, потому что увлекшись, могу долго витать в сказочном мире. Я здесь, но меня словно и нет. Вот и сейчас я возвращаюсь к реальности, только услышав вопрос:

— Прочтешь для меня?

И то ли сама постановка вопроса так действует, то ли решающим фактором становится, что сказку я только закончила, не вижу причин ломаться. Обычная сказка, и я не мастер слова — предупреждаю на всякий пожарный, но Егор просьбы не отменяет.

— Ну хорошо, — говорю, — слушай.

И начинаю читать…

Гномы шептались:

— Опять фея Недовольства пожаловала к Рыжему…

— Не иначе как захотела игрушку новую…

— Так есть у нее. Рыжий. С ним и забавится…

Так громко шептались, что фея услышала. Огромное царство гномов, а стен нет, только перегородки из кореньев трухлявых. Услышала фея и разозлилась так сильно, что сама от себя не ожидала. А Рыжий вот он, рядом, делает вид, что оглох, что ли? Стоит истуканом, смотрит на нее ласково, словно прикоснуться хочет, и дела ему нет до обидных слухов сородичей.

— Игрушка? — усмехнулась фея, внимательно гнома рассматривая, и крикнула громко, чтобы другие наверняка услышали: — А ведь они правы, пожалуй! Игрушка! Что с тебя еще взять? Да только забавы никакой, так, тоска одна. Сделай, что заказывала и не спущусь больше в темноту вашу!

Гном отвернулся, чтобы не заметила, как расстроили его слова гостьи. И ведь не спустится, задели ее сплетни. Говорить фея может путано, с издевками, может врать, но если слово даст — сдержит. А что делать ему?

Ждать, зная, что не увидит?

И что сам в ее мир подняться не может?

А заказ ее… Ох…

И вдруг Рыжий просиял весь, взобрался на табуретку, чтобы стать выше, прикоснулся к мочкам ушей феи — слегка, она вряд ли даже заметила, заглянул в глаза ее, цвет подбирая, задержался чуть дольше положенного и руки убрал.

— Быть может, тебе это понравится? — затаил дыхание, не творением волшебным, а феей любуясь, потому как даже синие звезды блестели в ушах ее словно смущаясь и признавая свое поражение рядом с таким совершенством.

Сполз покров со старого зеркала, покрутилась фея, всматриваясь в свое отражение. То вверх пшеничные волосы соберет, то отпустит их снова, то улыбнется, то приподнимет бровь хмуро. Видно, что ей понравилось, и сказать что-то хотела не грубое, да только снова услышала громкий шепот других гномов.

— Это не то, что заказывала! — процедила. — Неужели так сложно запомнить? Бездарь ты! Недоучка!

Говорит холодно, а глаза вопреки воле хозяйки, радостью и теплом согревают. Но не может она иначе, не умеет, да и по статусу не положено. А гном стерпит, привык, да и… главное, что она ничего не заподозрила и снова придет к нему, а он снова заказ не выполнит. Пусть злится, пусть обзывает — он привычный, но так для нее будет лучше.

Подавил смутный вздох, а пока фея крутилась у зеркала, не удержался и прощупал карман своего смокинга. Надежно спрятана его тайна, а на сердце неспокойно, будто случиться что-то должно, но задерживается.

По его душу, по его…

И песчинки вон, в часах замерли…

А пока смотрел на фею, любовался лицом безупречным, фигурой божественной, вдыхал запах подснежников и знал, что прощается. И спешил запомнить ее такой, как сейчас, холодной, но притягательной, с поджатыми показной злостью губами, но призывающей их раскрыть, говорящей ложь с изумительной правдивостью.

Кожу ее ласкал свет свечи — нежно, едва прикасаясь, с придыханием. Как мечтал о том Рыжий. И как запрещал себе. И как уже никогда не сумеет…

— В общем, гном, — фея закрыла зеркало, приблизилась почти вплотную, склонилась над Рыжим и начала тыкать в него длинным пальцем. — Принимаю я твой неумелый подарок, но хватит с меня побрякушек! Слышишь, гном? Хватит! Дай мне брошь, чтобы рядом с сердцем носить можно, из камня, который меня отражает, и свободен! Запомнил на этот раз? Сделаешь?