Где начинается радуга? Часть 2 (СИ) - Леухина Ирина Страница 26

И послав нам воздушные поцелуи, девушка выпорхнула из апартов.

— Будем баловаться осторожно? Я за осторожность, — с гордостью говорит Матвей и стукает себя по груди.

— Зачем ты здесь? — грубо обрываю я.

— Ты даже не дашь мне занести пакеты? Открыть шампанское? И скушать один салатик?

Отодвигаюсь с прохода, чтобы он смог пройти.

Нужно ли ему это? И зачем он держится за меня. Разве не понимает, что от этого хуже не мне. А ему.

— Проходи, — рукой показываю направление.

Матвей с улыбкой переступает через порог, а я маньячно слежу за его ногами. Словно он сейчас застрянет в проеме как нечисть. Но этого не происходит. Марков спокойно скидывает обувь, своё дорогое зимнее пальто. В одной руке он продолжал держать пакеты.

Он первый прошел на кухню и осмотрел комнату. Сразу определив, куда можно поставить продукты, парень начал хозяйничать.

Мы молчали.

Я наблюдала за ним.

Он спокоен, как каменная статуя. Не обращая внимания на меня, он достал бокалы и открыл вино, нарезал фрукты и вывалил в тарелки готовые салаты.

— У нас еда есть, — предупреждаю я.

— Я решил не рисковать. Кто знает моделей, может у вас даже в праздничную ночь диетическая еда.

Усмехаюсь. Он прав. Я себе в честь праздника приготовила чуть больше, но строго диетическое. Жирных соусов и алкоголя у меня нет.

— За тебя, — поднимает бокал Матвей и выпивает половину.

— Матвей, я не…

— Ксюх, давай без этого, — рявкнул парень. — Я знаю, что ты снова начнешь говорить. Что “мне не нужно быть здесь” или “я тут ОДНА и чувствую себя нормально”. Но мне хочется быть здесь. И точка. Мне нравиться с тобой общаться. Особенно, когда ты затыкаешься на эту тему. И начинаешь быть нормальной Ксюшей.

— Матвей, но от этого проблема-то не проходит.

— Значит мое пребывание с тобой — это проблема? Для тебя? Почему? Я ведь не вызываю в тебе особых чувств. Так забей на меня. И позволь мне с тобой общаться и помогать. От тебя не убудет.

— Ты меня вообще представляешь конченой сукой? — прошипела я.

Отошла к холодильнику, чтобы достать из морозилки лед. Надо достать оттуда кусочек и закинуть в стакан, а потом добавить что-нибудь покрепче и успокоиться.

Я ведь лед достала для этого, а не, чтобы пробить голову человеку, который совершил интервенцию.

— А разве не такой ты себя выставляешь? Ты всех заставляешь так думать, что ты конченая. Почему? Почему ты всем напоминаешь, что ты бесчувственная мразь?

Марков встал напротив меня. Он разводит руки в разные стороны, а на лице обреченность. А еще боли.

— Может потому что я такая, — шепчу я. Но он слышит мой голос, и делает несколько шагов ко мне.

— Тогда почему ты волнуешься о моих чувствах и бедах. Раз ты такая сука и мразь. Будь до конца такой.

И тут меня прихлопнуло.

Я ощутила как во мне лопнул пузырь. Я могу быть такой. И сукой, и мразью.

НО.

Я не хочу.

Где-то нужно быть такой. Когда кто-то пытается тебя уничтожить или подставить. И такая позиция сможет защитить меня. Но быть такой постоянно я не хочу. Да и не такая я.

Но почему я поступила так подло с Глебом?

Неужели я от него оборонялась. Неужели я почувствовала от него опасность. А Матвей? Я тоже чувствую от него опасность…

— Что? Я затронул что-то важное?

Матвей прищурился и придвинулся ко мне. Он словно хищник почуял кровь своей жертвы. А во мне запели инстинкты жертвы.

Бежать. Обороняться. Защищаться.

— Перестань, — прохрипела я, делая шаг назад.

Мой зад уперся в стол, а руки сжали стол.

Неужели вот он ответ на вопрос Ануш.

Почему я стыжусь своих чувств? Почему позволяю им управлять мной. Потому что я защищаюсь от правды.

— Что именно? — уточняет Матвей и снов приближается.

— Давить… — хриплю я.

Матвей не остановился. Он встал напротив меня и рукой прижал к кухонному гарнитуру. В его глазах было столько желания. Не страсти. А желания понять.

Он глядел на меня, словно препарировал мое тело, голову, мозг. Чтобы изучить меня и определить к какой категории меня можно отнести.

— И кто же ты такая, Малахит? Бесчувственная мразь, или наоборот. Тот, кто может проникнуться чувствами другому. Понять его. И ты боишься. Боишься того, что не справишься. Что сможешь забыть себя и раствориться в другом. Поэтому ты бежишь как олень от всех, кто может пробить твою броню. Может тебе пора остановиться? Задуматься кто ты. Какой человек? И найти в этом силу, а не только слабость.

Я не поднимаю головы.

Потому что…

Потому что он поймет.

Потому что он прав.

Смерть родителей изменила меня намного больше, чем я думала. Потеря близких. Боль была слишком велика, чтобы с ней бороться. Проще спрятаться. Сбежать. А если появится те, которых я полюблю. Те, которых я могу потерять.

Лучше потерять их первой. До того как они приблизятся к мне.

— Уходи.

— Почему ты меня продолжаешь гнать. Разве в тебе есть ко мне чувства?

Лавина топит меня. Не дает мне остановиться и задуматься, что я хочу сказать. И происходит взрыв, которые разорвет меня в клочья.

— Почему? — ору я и скидываю его руку. — Почему? Потому что ты как заноза, которая напоминает мне, что я сделала летом. Потому что ты пытаешься докопаться до меня. Потому что я злюсь рядом с тобой. А злость не позволяет мне быть спокойной. Потому что я сейчас ору на тебя и начинаю чувствовать. Вспоминаю, как жила в вашем гребаном городишке. Этого достаточно, чтобы желать, чтобы ты исчез из моей жизни.

— Так все это, — он обводит руками вокруг себя. — Из-за Глеба? Он мелкий засранец сумел так глубоко влезть в твои мозги. Что ты не можешь его выкинуть.

— Да-а!

— Ты думаешь Глеб хранит тебе верность? Ты думаешь, что платонические чувства для парня важнее банального секса? Ты всерьез такая наивная?

Я поднимаю взгляд на него. И из меня сочится неприкрытая ненависть. Кулаки сжаты, зубы тоже. Пульс стучит, как у тахикардика.

Матвей отступает и проводит руками по волосам. Его укладка пропадает под натиском дрожащих рук. Он отходит к столу, чтобы допить вино из своего бокала. А потом схватил бутылку и сделал несколько глотков напитка прямо с горла.

Со стуком бутылка встретилась со столом, и только тогда Матвей оглянулся на меня.

— Извини, Ксю. Я со зла. Я не знаю, как он живет. Но если он так важен тебе. Зачем ты сбежала? Неужели ты боялась в нем раствориться? Что он с тобой сделал?

Я моргаю, и пелена гнева спадает.

Сложно говорить. Словно мое горло взяли в тиски. Но моего голоса и не нужно.

— Можешь не отвечать. Надеюсь, ты когда-нибудь мне это объяснишь. Потому что пропадать из твоей жизни я не собираюсь.

Он направился ко мне и коснулся моей головы, потрепав по волосам. С кривой улыбкой он вышел из кухни, и спустя пару минут дверь хлопнула. А сразу после этого затрещали фейерверки за окном.

С новом годом, Малахит!

Подхожу к окну, а на подоконнике лежит забытый мной телефон. До того как пришел Матвей, я думала кому можно позвонить, чтобы поздравить.

И осознала, что никому.

Никто не ждет моего звонка с поздравлением Нового года. Никто!

Дядя Миша, родители — они услышат мое поздравление через саму меня. Для этого не нужна телефонная трубка.

Но может стоит перед кем-то извиниться. Он не заслуживал того, чтобы я с ним поступила так. Без объяснения причин.

Ему все же стоит позвонить и попросить прощение. И тем самым освободить себя.

Разблокировав телефон, захожу в контакты. Вывожу из черного списка единственное имя и нажимаю на зеленую трубку.

Первый гудок. Второй. Третий.

Может это лишнее. Может не нужно это делать. Если отпускать, то разрывая все нити.

Отодвигаю от уха, но не успеваю.

— Алло…, — женский голос. — Алло, кто это? Ксюша?

Это Арина? Уже отвечает с телефона Глеба.

— Да, — хриплю я, а затем откашливаюсь. — Это я. Привет, Арин. Я могу…

— Не звони ему, — перебивает меня подруга. — Пожалуйста. Он только начал жить своей жизнью.