Неукротимый: возрождение - Аврора Белль Страница 26

О нет, Хеми, ты некомпетентный ублюдок.

— Тама. — Его имя вышло хриплым и сдавленным.

— Молли, — это было все, что он произнес, грубо и коротко.

Мое сердце начало бешено колотиться.

Ему не нужно было больше ничего говорить. Я имею в виду, действительно, что еще он мог сказать?

Его незаинтересованность говорила сама за себя.

Если Хеми был пугающим, то Тама был прямо-таки ужасающим.

— О, дерьмо, — пробормотал Хеми, но на самом деле получилось: «О, сумо». Он почесал в затылке. — Думаю, что, возможно, Тама был не лучшим человеком, которого я мог взять с собой сегодня, Молл.

Мои глаза переместились на новое дополнение на лице Тамы. Его нос, подбородок и шея были татуированы в традиционном стиле Маори.

Интересно, что он сделал, чтобы заслужить это?

Когда-то давным-давно я бы имела честь спросить. Как бы то ни было, я потеряла это право. Потеряла его некоторое время назад.

Я моргнула, глядя на Хеми, сарказм сочился из моего заявления.

— Думаешь?

Не уловив этого сарказма, он кивнул один раз, прежде чем перейти к бессмысленной полуразоблачительной речи.

— Ну да, из-за истории твоих парней и всего такого, понимаешь? Например, когда ты...

Я прервала его, говоря слишком быстро и почти выкрикивая свой ответ:

— Знаю, Хеми. Я была там.

Тама был красивым мужчиной. Он носил свои длинные черные волосы традиционно, собранными высоко в узел на макушке. Однажды, целую жизнь назад, он сказал мне, что этот стиль называется «Тики».

Моя этническая принадлежность была частично Маори, частично аборигенской. В детстве я думала, что у меня будет лучшее из обоих миров, но грубое пробуждение заключалось в том, что ни одна группа не хотела видеть меня своей. Когда я спросила, почему, мне сказали, что с возрастом моя лояльность будет искажена. Чего они не знали, так это того, что, не принимая меня, они — по определению — были против меня. И я никогда этого не забуду.

Если кто-то и заставлял меня хотеть забыть о своем уязвленном эго, так это Тама.

Тама, который принял меня в свой дом, в свою постель и в свое сердце. Он поручился за меня, сражался за меня, а я предала его.

У каждого был человек, который научил их никогда не доверять своему сердцу. У Тамы это была я. Слышала, что он никогда не был прежним после того, как я ушла.

Черт возьми, ты просто идиотка.

Я была. Даже не стоит этого отрицать.

У меня вырвался долгий вздох, и я провела рукой по лицу, прежде чем признать мужчину передо мной.

— Тама, ты не обязан оставаться…

Он прервал меня лающим смехом. Когда он остановился, то наклонился к моему лицу и сказал тихо и злобно:

— Я здесь не ради тебя.

Конечно, не ради меня.

Но почему это заявление причинило мне такую боль?

— Я знаю это, — сказала я, стараясь не показывать своего хмурого взгляда. Быстро взглянув на часы, я сказала им обоим: — У нас есть восемь минут до звонка.

Между нами повисло неловкое молчание. Хеми, конечно, совершенно не обращал на это внимания, играя в игру на своем телефоне. Прошло несколько минут, прежде чем Тама утратил свое холодное безразличие.

— От головореза до няни. — Тама ухмыльнулся, и он хотел, чтобы это было так подло, как показалось. — Как падают могучие, а?

Секундная пауза.

— Если бы ты знал этого маленького мальчика... — мое сердце сжалось.

Мудак.

Мне не нужно объясняться с ним.

Мои глаза опустились к земле, и я задержала их там. У меня не хватало смелости взглянуть на Таму, чьи глаза сверлили во мне дыры. Эти лазерные лучи готовились ослепить меня неистовой яростью. Я была недостаточно сильна, чтобы бороться с ним или с тем влиянием, которое он оказывал на меня, поэтому, как последняя трусиха, я притворилась, что игнорирую его.

После самых долгих восьми минут в моей жизни прозвучал звонок, и мы заняли свои позиции. Тама выпрямился, скрестив руки на груди, и Хеми повторил его движение. Я встала между двумя гигантами, сняла солнцезащитные очки со лба и прислонилась плечом к массивной фигуре Хеми.

Мы представляли собой тревожное зрелище. Было почти стыдно тратить такой вид на кучку пятилетних детей.

От моего внимания не ускользнуло, что ЭйДжей первым покинул свой класс, опустив голову, с серьезным лицом устремившись к воротам, которые мы занимали.

О, милый. Что она с тобой сделала?

Я не побегу к нему. Не стану утешать его, пока мы не скроемся из вида для всех остальных. Я здесь не для того, чтобы играть. Это было серьезное дерьмо.

Он поднял глаза на секунду, затем перевел взгляд на нас. Он стоял так довольно долго, достаточно долго, чтобы его одноклассники собрались и замерли на месте, открыто уставившись на нас. У некоторых ребят отвисла челюсть. Я заметила, что Зои Брэмор была одной из таких детей.

Глаза ЭйДжея комично расширились, и его реакция на этих пугающе выглядящих парней, окружающих меня, была бесценной.

Он улыбнулся.

Маленький засранец.

Боже, я любила его. Он был бесстрашен там, где это имело значение. Воин в душе.

Набирая темп, он побежал к нам, его школьная сумка резко хлопала его по спине при каждом шаге. Когда он подошел к нам, я протянула ему руку, но была грубо прервана, когда Тама схватил моего подопечного, высоко поднял его и прижал к себе, уставившись на него.

В этом не было ничего личного. Тама просто ненавидел всех. И все же, несмотря на то, что я знала это, моя внутренняя мама заставила меня защищать. Я знала, что Тама никогда не причинил бы вреда ребенку, но когда дело дошло до этого ребенка, я бы никогда никому не дала такого шанса.

ЭйДжей перестал улыбаться и уставился на Таму. Во мне вспыхнуло яростное желание защитить, еще более дикое, чем раньше, и как раз в тот момент, когда я пошла предупредить Таму, чтобы он опустил его или потерял конечность, ЭйДжей протянул маленькие ручки и коснулся своими крошечными кончиками пальцев татуированного носа Тамы. Он заговорил, и у меня защемило сердце.

— У моего папы тоже есть татуировки. Их много. Но только не на лице. Когда я стану старше, у