Карт-Бланш - Виктория Роа Страница 26

изо всех сил в пустой подъезд «Папа!!!». Хлопок. Она опоздала. Когда Поля вернулась к окну, было поздно…Из авто вышел бритый мордоворот и направился на встречу к Константину, и вдруг раздалось несколько выстрелов, а после тишина…прямо на глазах дочери он повалился на землю и Полина широко раскрыв рот, села на корточки не в силах пошевелиться…Злата так и не вышла на улицу…Душа разрывалась от боли и рыданий…

— Почему ты отпустила папу? — провизжала Полина не сдерживая слез. — почему ты его никогда не любила?

Это был дикий, пронзительный крик, полный боли и горечи. Почему? Почему так много этих почему? Почему жизнь забирает у нас самое ценное и дорогое? Чем Поля провинилась перед ней? Глаза устали от слез, и тело болело от внутренних содроганий, а разум отказывался воспринимать реальность…Полина забрала со стола отцовский пистолет, как последнее воспоминание о нем.

*Полина

Обвиняемый по делу убийства моего отца оказался мужчина, чья кличка в криминальных кругах была «джуниор», ему было тридцать семь лет, и был этот джуниор отцом троих детей и любящим мужем. До своего ареста водил черный джип, а днем, как приличный работник доставлял пропан в компании, но заработная плата была не столь велика, чтобы позволять семье шиковать, но позволяла семье держаться на плаву. Как позже я узнала, он развелся с женой, бросил детей и начал подкатывать к моей матери, и та растаяла при виде крупного, здорового парня, который одной только левой мог уложить троих сразу, и она взмокла с таких новостей, что вот такой головорез мог заинтересоваться ей. Так о чем я? Ах, Джуниор, он же Женя был крупный мужчина с блестящей лысиной и достаточно беззубой улыбкой. Обстоятельства смерти моего отца в итоге всплыли, и он провел в ожидании суда больше двух месяцев. Он всегда сидел на суде гордо и прямо, словно все в чем его обвиняли — был бредом судьи и моими фантазиями. Моя мать кричала о его невиновности…от этого становилось больно.

Свежий аромат кофе развеял всякий сон, и Кира протянула мне бумажный стакан из местной закусочной, удобно устроившись на капоте автомобиля, она стала смаковать чудесный вкус ресторанного кофе. Рядом с ней лежала моя открытая пачка винстона и зажигалка. Я закурила, сделала несколько затяжек и на секунду смогла почувствовать себя человеком, но только взгляд мой бесцельно бродил от фигуры к фигуре. Беркут резко ворвался лопатой в промерзлую землю, и смог поднять несколько раз полную лопату земли, как и Стас (папа Камиллы) добровольно помогали нам, мне, убрать следы, спрятать тела и по сути, все выставлено, как самозащита, но не нападение. Лопата ударялась о мерзлую землю и от резкого звука я ахнула, и стакан с брызгами пролился на землю окропив машину своими каплями, как и мои белые кроссовки.

— Спишь? — улыбнулась Кира. — не вздумай. Нам здесь торчать еще минимум два часа, пока Боря и Стас все хорошо спрячут в земле. Знаешь, у меня есть потрясающие новости. — Кира отпила глоток кофе подтягивая на плечи большую, синтепоновую куртку.

— Какие же? — спросила без всяких эмоций я.

— Ну, они действительно потрясающие. — Кира закурила от моей сигареты и выдохнула в сторону дым, словно китайский, изящный дракон. — Росс хотела, чтобы я сходила в кино и развеяла, угадай кого? — щебетала своим хрипловатым голоском следователь и я вопросительно посмотрела на нее. — с Артуром и…

— А что там Вадим? — спросил как бы «между прочим» я.

— Вадим? — Кира вздохнула. — не поверишь, отказался возглавить коллегию адвокатов в Петербурге, хотя про него сейчас говорят, что он весьма перспективный мужчина. — вдруг она усмехнулась. — перспективный мужчина цедит вино на работе и отговаривает людей разводиться. Знаешь, мне он всегда не нравился. Почему-то от Вадима за километр несет фальшью. Вот, знаешь, он допрыгается и его обязательно грохнут. — Кира отпила глоток кофе со своего стаканчика. — это пока он выпрашивает у смерти отсрочку. Я понимаю, что тебе сейчас больно и горько от произошедшего, но пойми, малышка, эти два урода не стоят твоих драгоценных слез. — продолжила утешать меня Кира, при этом нежно поглаживая мои волосы.

— Кир, я так и не простила мать. — вздохнула я. — думаешь, что эти ублюдки могут вызвать грусть? Нет. Я очень скучаю по папе, Кир… — прошептала я. — за эти сутки, я словно пережила этот день заново. Перед глазами так и стоит этот момент. — вздох. — Шаг. Выстрел. Падение. Мой крик. Я так старалась забыть эту ночь, старалась раз и навсегда забыть то, что произошло и жить дальше, наслаждаться детством, юностью, но, знаешь, — выдыхая в сторону дым сигарет я покачала головой. — я словно оттягивала момент, когда мне нужно вспомнить все раз и навсегда, посмотреть на эту ситуацию под другим углом.

— О, философские размышления из серии, что такое добро и зло? — улыбнулся подошедший к нам Беркут отпив из стакана Киры кофе. — малыш, дайка я дам тебе один небольшой и на хер не нужный тебе совет, — Боря посмотрел на меня и Кира стерла рукавом своей кофты пот с его лба-не пытайся найти причины, не пытайся найти выход этой ситуации. Сейчас ты будешь думать о том, что как-то могла помочь ему, но если честно, то нет. Ублюдки рано или поздно, но нашли бы твоего отца и, прости, конечно, ты отделалась малой кровью. — он вздохнул. — терять это страшно, и не дай Бог никому пережить такое, но, малышка, ты тоже пойми, что от тебя в этой ситуации ничего не зависело.

— Но если бы я смогла удержать его тогда дома? — с искоркой надежды я посмотрела на Беркута.

— Тогда бы эти отморозки ворвались бы в ваш дом и ты была бы похоронена с папочкой в белом платье невесты, как не целованная девочка. — вздохнул Беркут. — смотри на это с другой стороны, — Боря крепче сжал в руках лопату. — отец тебя спас, чтобы ты могла жить. — он протянул свою руку и потрепал меня по волосам, как послушную девочку.

Мне вспомнилась одна ночь…в тот год мне исполнилось всего лишь восемь лет и мама тогда отлучилась на праздник к своей подруге оставив меня с отцом хозяйничать в доме. По телевизору показывали документальный фильм-мистику, где крупными планами показывали страшные картинки-изображения разных культур народов мира, который изображали кикимору и лешего под угнетающую музыку, под разные горловые пения народов севера и