Дочь лучшего друга (СИ) - Евдокимова Антонина "Феникс31" Страница 27

— Для него это будет не просто.

— Он собирается оставить Костю управляющим рестораном.

— И что ты будешь делать?

— Я не останусь.

— Рита…

— Мама, — прервала я ее, — я не хочу быть с Костей. Я… не люблю его.

— Любовь — это не самое главное в браке, — цинично сообщила мне мама.

— Как это?

— Любовь со временем проходит. А вместо нее остаются старые разбитые черепки. И осознание, как бездарно ты потратила много лет своей жизни. И, в конце концов, ты оказываешься в ловушке из собственных иллюзий.

— Но ведь не у всех бывает так, как у вас с папой.

— Не так, как у нас с твоим отцом, бывает только в сказках, — недовольно произнесла она.

— Я в это не верю, — упрямо заявила я.

Мама снова тяжело вздохнула.

— Рита, я не стану, как твой отец, приказывать тебе простить Костю. Это решать только тебе. Измена — это всегда больно. И в первый и в тридцатый раз. Легче, если ты этого не видишь. Но у тебя другой случай.

— Отец изменял тебе, — истина обрушилась на меня снежной лавиной.

— Постоянно.

— Почему ты не ушла от него?

— И что бы я делала? Без образования. Без опыта работы. Да и тебя он вряд ли отдал бы мне.

Мне стало жаль ее. Все эти годы она была несчастна. А я винила ее в постоянных ссорах с отцом.

— Я даже не подозревала, — тихо произнесла я, борясь со спазмом в горле.

— Мы старались. Оба. Но тебе он никогда не изменял. Отец любит тебя.

— Сейчас я уже в этом сомневаюсь.

— Он хочет тебе добра. Пусть сам не понимает, что тем самым причиняет боль.

— Я на самом деле уйду из ресторана, если Костя вернется туда, — твердо заявила я.

— Я попробую с ним поговорить, — не охотно пообещала мама.

— Спасибо.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива. Не так, как я.

— Я тоже этого хочу.

— Почему ты сразу не позвонила мне?

— Я… Я была слишком потрясена, — ложь отчасти.

— Понимаю. А как ты сейчас?

— Все уже хорошо.

— Говорят, ответная измена лечит.

— Ты изменяла отцу? — я не осуждала. Просто хотела знать.

— Никогда. Я любила его, даже когда устала считать его любовниц.

— Почему?

— Дура была.

Я грустно улыбнулась. Всегда неприятно узнавать, что семья, в которой ты выросла и которую считала оплотом безопасности, была на самом деле ни чем иным, как иллюзией. Наверное, так и взрослеют.

— Ладно, мам, мне нужно идти. Спасибо, что выслушала.

— Я рада, что ты позвонила. Береги себя, Рита.

— Пока.

Телефон опустился на скатерть. Контраст черно-белого, как граница моей жизни между «до» и «после».

Я обвела взглядом ресторан. На диванчике у стены устроилась компания из трех девушек. Они болтали без умолку и постоянно жестикулировали. У окна сидела пара средних лет. Скорее всего, супруги. Она улыбалась. Он выглядел серьезным. За соседним столиком ужинали двое мужчин. Их лица были сосредоточены. Они о чем-то негромко спорили.

Сегодня на всех этих людей я взглянула по-новому. Они были не просто клиентами, не теми, кто приносил нам деньги и делал прибыль. У каждого из них была своя история. И мне хотелось знать, были ли они честны с близкими или также, как и мои родители, носили маски. Потому что так было принято. Маски всегда в моде.

А я не хотела следовать моде.

Игорь

Был поздний вечер, когда я вернулся домой. Квартира встретила меня молчанием. Впервые оно показалось мне давящим. На часах было начало одиннадцатого. В Вене — девятого.

Я бросил пиджак на диван и ослабил галстук, пока ждал, когда длинные гудки достучатся до моей девочки.

— Привет, — устало ответила она.

— Привет. Как ты?

— Мне безумно тебя не хватает, — ее голос был влажным от слез.

— Хочешь, я прямо сейчас отправлю за тобой самолет? — мне до болезненного состояния захотелось, чтобы Рита была счастлива. И я готов был выполнить любой ее каприз.

— Это полнейшее безумие, — прошептала она в трубку.

— Почему бы и нет?

— Ты когда-нибудь изменял своей жене?

Ее вопрос застал меня врасплох. Но мне нечего было скрывать от нее.

— Да. Однажды. С тобой.

Рита молчала.

— Почему ты вдруг решила вспомнить о моей бывшей жене? — я расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

— Мой отец всегда изменял маме. Ты знал об этом?

Что я мог на это сказать? Обманывать не стал.

— Насколько мне известно, у него никогда не было постоянной любовницы.

— Ты считаешь, что моей маме должны быть от этого легче? — Рита пыталась переложить на меня вину своего отца.

— Не знаю, — признался я.

— Почему все вокруг считают, что изменять — это нормально? И те, кто изменяет, и даже те, кому изменяют. Почему они их оправдывают? Неужели, измена — это, действительно, нормально?

Моей девочке было больно. И ее боль болела внутри меня.

— Есть разные причины.

— Это не оправдание.

— Есть определенные обязательства. Иногда чувства проходят, и людей связывают только общие обязательства. Дети, бизнес, имущество. А потребности остаются.

Я говорил негромко, надеясь, что это сможет успокоить Риту.

— Почему не разойтись, если чувств нет?

— Малыш, я не понимаю, к чему этот разговор? Что с тобой происходит?

— Можно тебя попросить?

— Конечно.

— Если… Если я когда-нибудь… надоем тебе, — ее голос дрожал и спотыкался от волнения, — и ты… ты захочешь… захочешь чего-нибудь другого… Пожалуйста, не скрывай от меня этого.

Я бросил взгляд в окно, на вспыхивающую огнями Москву.

— Хорошо. Ты узнаешь об этом первая.

Она молчала.

— Что случилось, малыш?

— Я сегодня плохой собеседник, да? — в голосе Риты мелькнула печальная улыбка.

— Бывали и похуже.

Мне захотелось обнять ее, укутать в свои объятия и излечить от боли, что терзала сейчас ее душу.

— Мне очень тебя не хватает, — ее голос скатился до шепота. — Мне безумно тебя не хватает. И я ненавижу это.

— Мне тоже не хватает себя рядом с тобой, — я встал и подошел к окну, опершись рукой о раму. Внизу ползли машины-светлячки. — Где ты?

— Дома.

— Что делаешь?

— Смотрю на Вену.

— А я на Москву.

— И как она?

— Скучает по тебе.

— Прилетай.

— Не могу. Завтра твой отец пригласил меня посидеть в бане.

Рита ответила не сразу.

— Будут женщины?

Я улыбнулся. Сейчас для меня существовала только одна женщина. Но она этого не понимала.

— Нет, только я и твой отец.

— Как там мои трусики? — в ее голос вернулась легкость. Я бросил взгляд на пиджак.

— Передают тебе привет.

— Серьезно? — рассмеялась она. — Так и говорят?

— Абсолютно. Неужели, я стану тебя обманывать? — шутливо возмутился я.

— Надеюсь, что нет.

— И я надеюсь на взаимность.

— Я рада, что мы расставили все точки над “i”.

— Да.

Мы помолчали. Говорят, что степень близости определяется уютностью молчания. Наше с Ритой молчание было уютнее мягкого пледа в дождливый осенний день.

— Что на тебе сейчас? — спросил я хрипло.

— Игорь, — смутилась она.

— Скажи.

— Платье.

— Опиши его.

— Ммм, оно короткое.

— Мне уже нравится.

— Бледно-желтое. Без рукавов.

— А что у тебя под ним? — я повернулся спиной к окну и присел на подоконник.

— Игорь.

— Я хочу знать.

— Нижнее белье.

— Рейтузы с начесом? — вспомнилась мне наша переписка днем. Моя девочка рассмеялась. А я был рад, что смог отвлечь ее от грустных мыслей.

— Нет. Ты же мне их еще не купил.

— Если ты так настаиваешь, то завтра же я отправлюсь за ними в магазин.

— Представляю лица продавцов, — взорвалась она смехом.

— Скажу, что это для любимой бабушки.

— Бабушки? — улыбка прорывалась через ее возмущение.

— Или престарелой тетушки.

— Игорь!

— Мне нравится, когда ты смеешься, — признался я, понимая, что делаю очередной шаг в пропасть.