23 минуты мая (СИ) - Совина Таня Страница 27

Заставляю себя думать рационально. Идея нанять кого-то выглядит заманчиво, но на это нет ни времени, ни сил, ни ресурсов. Вводить в курс дела нового человека слишком долго.

— Джозеф, я не подписал бумаги о твоем вступлении в должность моего зама. Так почему ты забросил филиал, позволил сотрудникам разбегаться? — спрашиваю холодно. — Тебе надоело у нас работать?

Лицо Опенгера остается бесстрастным. Только плотно сжатые челюсти и раздувающиеся крылья носа выдают злость. Не нравится достопочтенному герру, что его отчитывает мальчишка, но грубить не решается.

Я специально намекаю, что могу легко его заменить. Пусть немного потрясется.

Немец давно относится к работе спустя рукава. Чем ближе дело подходило к моему переезду, тем легкомысленнее руководил Опенгер. Так его задело понижение в должности.

Мог бы и потерпеть несколько лет за ту же зарплату, но с меньшей ответственностью.

— Не надоело, — цедит сквозь сжатые зубы.

— Тогда, — я встаю, намекая, что разговор окончен, — наведи порядок в компании.

— Можешь не волноваться, — поднимается Опенгер и протягивает руку. — В самое ближайшее время я вернусь в Германию.

Мозг цепляется, что Опенгер имел ввиду только себя. Забыл про Катю? Любопытство гложет, зачем она прилетела, но не спрашиваю. Может забудет, что хотел использовать ее в своих подковерных играх.

Выходим все вместе из кабинета.

— Кстати, Катя прекрасный специалист по связям с общественностью, — начинает немец, когда мы оказываемся в лифте, и я понимаю, что рано обрадовался, — я подумал, что она могла бы стать связующим звеном между филиалом и головным офисом.

Перевожу взгляд на женщину, она нервно улыбается и теребит ремешок сумки.

— Да, — наконец, блондинка подает голос, — я могла бы остаться здесь и наладить связь. Вам не придется мотаться между странами, если возникнут проблемы, этим займусь я.

Мне не очень нравится эта затея. Предполагаю, что Джозеф хочет превратить дочь в Мату Хари. Если так, возможно, я смогу воспользоваться ситуацией в своих целях.

— Думаю, — произношу медленно, и Опенгеры застывают, ожидая решения, — это неплохая мысль. Мы могли бы попробовать.

Джозеф расплывается в довольной улыбке, уверенный, что теперь будет знать о компании все, а Катя сдержанно кивает и морщит аккуратный носик. Не хочется ей оставаться в России. Ох, как не хочется.

— Где вы остановились? Могу подвезти, — предлагаю я, когда мы оказываемся на подземном паркинге.

Опенгер небрежно отмахивается:

— Не стоит, — отказывается, бросая через плечо, — у нас водитель.

Их окружает плотное кольцо охраны. Интересно, они всегда так путешествуют или все-таки информация о Даудове просочилась? Надо бы пригласить их на ужин и Кирилла за одно. Он сможет ненавязчиво вытянуть из немцев нужные сведения.

Уже делаю несколько шагов, как до меня доносится обрывок фразы на немецком. Я знаю его не слишком хорошо, но достаточно, чтобы разобрать злобное шипение Джозефа:

— Ты что не могла быть поласковее? Забыла условия нашей сделки?

Дальше я не слушаю, жду, когда они отойдут подальше и, натянув на лицо дружелюбную улыбку окликаю Джозефа.

— Приходите завтра ко мне на ужин.

— О, мне очень жаль, — немец натягивает на лицо расстроенную маску, — я улетаю завтра. Но Катя, — добавляет слащавости в голос, — с удовольствием.

Ах, ты, старый хе… герр! Решил подложить под меня свою дочурку.

Обмениваемся с блондинкой телефонами, спрашиваю ее о любимых блюдах, изображая галантность, и, договорившись созвониться завтра, я покидаю «славное» семейство.

19

Таня. Пять лет назад

— Ой, Наташ, он трахался как зверь. В плохом смысле. Суетливо, дергано, кусал, лизал — и никакого удовольствия. Похоже Ленка ему совсем не дает, если мужик дорвался до меня, как до свежего мяса.

Я уже сорок минут слушаю славную повесть, как неизвестная мне Ленка попросила Люду проверить ее молодого человека — поведется он на заигрывания или нет. Блядовино, в свойственной ей манере, подошла к делу со всей ответственностью. Пошла на день рождения Ленки при полном параде и соблазнила-таки мужика.

Не понимаю только одного — зачем нужно было с ним спать. Как по мне хватило бы и того, что он клюнул на откровенный флирт и готов был к постельным утехам. Но нет, Людмила не остановилась, пока горе-мужик не расчехлил свой агрегат и не пристроил между гостеприимно раздвинутых ног.

С каждой минутой, с каждым произнесенным словом мне все сильнее хочется треснуть Людку по голове клавиатурой. Ее бахвальство бесит до скрежета зубов. Помогла разрушить чужие отношения, секс ей не понравился, зато радуется, будто в шоу «Голос» выиграла.

А главное, зачем мне нужна эта информация? Неужели нельзя обсудить все вечером.

— Таня, ты уснула, что ли? — недовольно говорит Люда, видимо окликнувшая меня не первый раз. Приходится вынырнуть из болота негодования и посмотреть на коллегу. — Отчет проверь, который я в общую папку скинула. Пожалуйста, — неохотно добавляет после заминки.

Открываю файл и сразу же вижу три ошибки, две из которых опечатки. Неудивительно, печатать и трепаться по телефону одновременно не каждый сможет. А Людка по внимательности и многозадачности ближе к салату, чем к Юлию Цезарю.

Прочитав половину отчета, понимаю, что его нужно полностью переделывать. Встаю из-за стола, беру сумку и говорю Люде на ходу:

— В отчете полно опечаток.

— Ну, так подправь, — говорит недовольно, оторвавшись от трепа с подругой, — неужели, тяжело исправить пару опечаток?

— Люд, — стараюсь не рычать, а говорить спокойно, — я прочла половину и почти в каждом предложении ошибка. Пожалуйста, отложи телефон и переделай работу. Через двадцать минут обет, сможете поговорить. А лучше делай это после работы. Я не хочу выслушивать про твое… — чуть не говорю блядство, но вовремя успеваю прикусить язык, — твои приключения.

— Наташа, я перезвоню. Тут праведница решила поучить меня уму разуму, — Людка медленно встает и как хищница двигается в мою сторону.

Я лишь закатываю глаза, не понимая, для кого она устраивает спектакль. Меня таким не напугаешь, может сколько угодно метать злые взгляды.

— А что такое, Танечка? — сладко поет, маскируя яд в голосе. — Завидуешь?

— Люд, не смеши. Мне все равно, чем ты занимаешься во внерабочее время. Но и обсуждай это тоже вне работы, — говорю искренне, особо выделяя последние слова. — Сама не работаешь — и мне мешаешь.

— Знаешь, Танюш, — Люда стряхивает с моего пиджака невидимую пылинку, — то, что у вас с Байдиным какие-то общие делишки, хотя все прекрасно знают какие, — кривится, будто лимон съела, — это не значит, что ты можешь распушить хвост и указывать кому и что делать.

— Люд, не суди по себе. Меня с Байдиным связывает только работа.

Снисходительно ей улыбаюсь и разворачиваюсь к двери.

— А ты вообще куда намылилась?

Людкины слова застают меня, когда я берусь за ручку.

— На обед. В отличие от тебя, я свой отчет уже отправила шефу на почту, — отвечаю с той же улыбкой, захлопывая дверь перед взбешенной коллегой.

Спокойствие, только спокойствие. Делаю глубокий вдох. Галя настоятельно рекомендовала оградить себя от негативных эмоций. Вряд ли злость из-за Людкиного гогота на весть этаж и последующий мини-скандал можно назвать положительными, поэтому лучше подумать о чем-нибудь приятном. О зефире, например.

Я и так с субботы вся на нервах. Когда утром семья встретила меня завтраком и поздравлениями с двадцати двухлетием, я не могла отделаться от чувства, что за нами наблюдают. Потом на прогулке с Лелей оно исчезло и вернулось вечером, когда на затянувшееся застолье заглянули третьи по счету соседи. Я даже дедушку попросила проверить не сидит ли кто-то за цветущей сиренью. Дед отмахнулся, сказав, что это соседские дети балуются, но все-таки сходил. Естественно, там никого не было.

В Сургуте стало спокойнее, и я решила, что непривычная тишина поселка ударила по нервам приступом паранойи.