Маленькая красная кнопка (СИ) - Семакова Татьяна Страница 27

— Ма! — радостный вопль сына выводит из раздумий, я тут же отбрасываю мобильный и возвращаюсь в будни мамы.

Выхожу из комнаты, придерживая рвущегося к лестнице сына за ворот футболки, из своей спальни тут же появляется Тимур и Ромка резко меняет направление, но несётся не к нему, а обратно в комнату.

— Мужик, вот это я ща не понял! — кричит ему с притворным возмущением.

— Подожди, — хмыкаю, через открытую дверь наблюдая за сыном.

Ромка достигает кроватки, просовывает через прутья ручку, выуживает соску и несётся обратно, держа её на вытянутой руке прямо перед собой.

— Что там у тебя? — спрашивает Соболев с интересом и садится на корточки. Сын торжественно вручает ему пустышку, а Тимур кривится: — Спасибо, конечно, но мне это больше не интересно.

Не могу сдержать ухмылку, ловлю на себе взгляд Тимура и отвожу свой.

— Маме отнеси, — цедит глухо и сын бежит ко мне.

— Спасибо, заяц, — говорю с улыбкой и забираю из его рук соску, пряча в карман, — твой папа всегда был мастером на оскорбления. Два года прошло, но ровным счётом ничего не изменилось…

Ещё на середине фразы Соболев резко выпрямился и пошёл в мою сторону со свирепым выражением лица. Подошёл вплотную, нервным движением сунул руку мне в карман и вытащил пустышку.

— Хотя, может и пригодится, — ухмыльнулся подло и, сжав её в кулаке и насвистывая весёлый мотивчик, пошёл вниз по лестнице.

17

До восьми вечера мы играли в семью, принципиально игнорируя друг друга, но периодически вставляя колкие ремарки через сына. Мама беспрестанно закатывала глаза и сдалась уже через час, удалившись в свою комнату, няня бочком ретировалась на кухню, от греха подальше, а мы втроём оккупировали огромный мягкий ковёр в гостиной и всецело посвятили себя ребёнку и взаимным унижениям.

Ровно в восемь Тимур поднялся, поцеловал Ромку в макушку и пошёл наверх. Спустился через полчаса с мокрыми после душа волосами, тщательно выбритым, в других брюках и на ходу застёгивая свежую рубашку.

— До завтра, сын, — взял его за руку, потряс, попрощавшись, потрепал по волосам и отбыл, оставив шлейф своих духов в комнате и прожигающую ревность внутри меня.

Сына я укладывала трясущимися руками. Час слонялась по комнате, не выдержала, взяла свою сумку и спустилась вниз.

— Диана Вячеславовна, прошу прощения, я не могу Вас выпустить, — состроил скорбную мину охранник, а я стиснула зубы и прошипела:

— Мне нужно съездить домой.

— Одну минуту, — вздохнул и достал мобильный, доложив в трубку: — Диане Вячеславовна необходимо съездить домой, — послушал ответ, дал отбой и вновь заговорил преувеличенно-уважительным тоном: — Вас отвезут.

Хотелось позвонить Тимуру и высказать ему в крайне недружелюбной форме что я думаю по поводу комендантского часа, но, по большому счёту, было плевать. Так даже лучше: не придётся тратиться на такси.

Через сорок минут выходила у своего подъезда, в сопровождении незнакомого верзилы поднялась в квартиру, подождала на площадке, пока он обследует каждый угол, прошла и закрыла дверь перед его носом, очень рассчитывая на то, что он вернётся в машину. Хватило ему минут на двадцать, я же в это время красилась и сооружала нехитрую причёску, а после того, как увидела его в машине, переоделась в платье и вышла, зашагав вверх по лестнице.

Мой рай. Мой оазис спокойствия, больше не приносящий облегчения.

Достаю телефон и набираю общий номер интернет-провайдера. Время позднее, но с края дома я отлично вижу слабый свет из подвального окна. Кто-то там точно есть.

— Алло, — отвечает Николай вяло, а я начинаю тараторить:

— Коля, это Диана, выручай!

— Что стряслось? — встрепенулся Николай.

— Короче, за мной какой-то мужик увязался, не могу из дома выйти, прикинь! А меня на дне рождения подруга ждёт! Я на крышу поднялась…

— Не продолжай, — осадил меня деловито и повесил трубку.

— Надеюсь, это значит, что ты всё понял и спешишь на всех парах… — вздохнула тихо и буквально через несколько секунд увидела его, весёлой трусцой спешившего к моему дому, к последнему подъезду.

На подходе задрал голову, я приветливо помахала рукой с крыши, а через десять минут мы вместе уже спустились вниз.

— Одолжишь ключик? — улыбнулась смущённо и потупила взгляд.

В аду. Меня ждут в аду!

— Конечно! — прыснул возмущённо и вложил мне его в руку. — Ты прекрасна…

— Мне пора!

Рванула в сторону, скривившись от себя самой, от своих ужимок, от своей лжи, от своего лицемерия, из соседнего двора вызвала такси, и вскоре заходила в тот самый бар, из которого уехала с Тимуром, до конца не отдавая себе отчёт в своих действиях.

Народу было — не продохнуть. Я пробиралась через толпу, практически расталкивая людей плечами, и почти дошла до дамской комнаты, гадая, на кой ляд вообще притащилась, как будто это был единственный бар в городе, как будто он не мог подцепить кого-нибудь прямо на улице, остановившись у тротуара на своей роскошной тачке, со своей роскошной улыбкой, в своей белоснежной рубашке. Почти дошла, как вдруг незнакомый мужчина сделал шаг вбок.

Я так хотела поймать его за руку, убедиться в своих подозрениях, что совершенно забыла подумать о последствиях. И вот он, сидит на высоком барном стуле вполоборота, рядом с ним изящная блондинка в мини, с бокалом вина в руке, касаясь его бедра коленями. Ненавязчиво, подаваясь вперёд, улыбаясь и то и дело поправляя безупречную причёску.

Ныряю в уборную, как в воду с высоты, задержав дыхание. Ныряю в свою бездну, в своё отчаяние, в пустоту своей души. Убедилась, удостоверилась, дальше что? Я почти поверила, почти поддалась соблазну, почти достроила свой город, светящийся, искрящийся, манящий.

— Вы будете заходить? — нервный голос рядом и я понимаю, что подошла моя очередь в кабинку.

Очередь, которую я не занимала. Чувство, которого я не желала. Боль, которую я успела забыть.

— Нет, — отвечаю через силу и выхожу в зал.

Делать тут больше ровным счётом было нечего, я рассчитывала под прикрытием других людей прошмыгнуть на улицу и отправиться заливать горе на крыше, но в баре вдруг стало на удивление пусто. Пустынно даже.

«Куда все делись?» — успела подумать озадаченно и тут из-за угла вывернул Тимур, держа за талию блондинку, а я нырнула за кадку с огромной пальмой. Не совсем тот оазис на который я рассчитывала…

Соболев проходит практически мимо меня, всего в нескольких шагах, останавливается у неприметной двери и открывает её, пропуская блондинку вперёд.

«Что?! — орёт внутренний голос, — прямо сейчас, прямо тут, без колебаний, без тени сомнения?!».

Как же это выбесило. Не помня себя, я вышла из-за деревца и пошла к той самой двери, печатая шаг. Остановилась, выждала пару минут, отлично зная, с какой скоростью Соболев умеет раздевать, после этого вновь двинулась к намеченной цели.

Распахиваю дверь, гневно сверкая глазами, готовя в голове длинную тираду на тему «ты ещё больший мудак, чем я думала», а передо мной встаёт стеной мужчина в чёрном костюме и чёрной рубашке, застёгнутой на все пуговицы, но без галстука. Впиваюсь взглядом в его шею, которую перетягивает ворот как ошейник, а на моё бедро вдруг ложится рука и знакомый голос непривычным тоном заявляет:

— Она со мной.

Чёрная стена отходит в сторону, а в двух метрах впереди я вижу ещё одну одну дверь, к которой Мазуров настырно меня подталкивает. Открывает её и шипит мне на ухо:

— Я тебя убью.

— Сначала объяснись, — поворачиваю голову, тараща на него глаза, — иначе я сдохну ещё раньше от любопытства.

— Двигай, — бурчит недовольно и мы начинаем спускаться по довольно крутой лестнице, устланной красной ковровой дорожкой.

На бедном участковом дорогущий костюм, ботинки начищены так, что я вполне могу поправить макияж, склонив голову, трёхдневная щетина добавляет образу дерзости, а жёсткий взгляд заставляет повести плечами. Секундочку… это точно мой бывший сосед по парте Сёмка, смущающийся отпрашиваться в туалет во время урока? Точно тот самый парень, годами таскающий мой рюкзак с видом побитой собаки?