Гадалка для холостяка - Анна Белинская Страница 27

— Илья Иванович, мы вас заждались, — с распростертыми объятиями меня встречает секретарь кафедры Света. — Любовь Борисовна у себя, — понижает голос до шепота и косится на прикрытую дверь заведующей кафедрой, у которой сегодня сорокалетний юбилей, по случаю которого я надел рубашку и брюки.

Так сложилось, что я — единственный на кафедре мужик, поэтому вручать букет и конверт по-джентельменски выпала честь мне. Как и все предшествующие годы.

Светлана впаривает мне букет белых роз, который я сам же ни свет ни заря сюда закинул, и приглашает в преподавательскую, где во всю кипит бурная деятельность.

— Илья Иванович, доброе утро! — сияют женщины, когда я вхожу. Нарядные, суетливые, разного возраста они уже успели самостоятельно соединить столы и накрыть их легкой закуской.

— Доброе утро, дамы! — приветствую всех, посылая каждой по улыбке.

— Миронов Илья Иванович, здравствуйте, дорогой! — скрипит голос самой возрастной профессорши нашей кафедры.

— Жанна Агамовна, — подхожу к старой перечнице, — приветствую, — беру сухую ладонь и галантно прикладываюсь к тыльной стороне губами. — Выглядите потрясающе! — вру я. Потому что выглядит профессорша как старый чулок.

— Ох, ты плут, Миронов, — жеманничает женщина и на сморщенном лице багровеют алые пятна. — Засмущал, проказник, — отмахивается и хрипло хохочет.

— Что правда, то правда, — заигрываю.

— Идет! — в дверях появляется суетливая голова Светы.

В ту же секунду в преподавательскую грациозно вплывают точеные формы Любови Борисовны, при взгляде на которые у любого мужика увеличивается слюноотделение. И я в их числе.

По-другому на Любу смотреть нельзя. Сегодня нашей зав каф исполняется сорок, но выглядит эта женщина моложе некоторых студенток. Колесникова ровно тот образец, когда интеллект, красота и женская самодостаточность сошлись в одной точке. И если бы не мои установки, эта Люба уже давно бы скакала на моем агрегате и присылала личные фото мне перед сном.

Любой мужик чувствует к себе интерес со стороны женщины. Вот и я чувствую прозрачные флюиды Колесниковой, которыми она меня окучивает уже несколько лет. Люба — невероятной красоты женщина, но, повторюсь, я не гажу там, где питаюсь. Поэтому обаятельно улыбаюсь, вручая имениннице цветы, и целую её в щеку. Любовь благоухает и принимает поздравления, которыми её забрасывают коллеги. Я же беру на себя роль ведущего и кидаю поздравительную речь от лица всего коллектива.

— Илья Иванович, не хотите сказать тост мне лично? — Колесникова игриво проходится пальчиками по моей рубашке, стряхивая невидимую пыль, когда чуть позже мы остаемся наедине у окна.

В ее фужере шампанское, а в глазах томные искры.

— За тебя, — улыбнувшись, поднимаю свой полный фужер, из которого сделал за всё время глоток, — за твою красоту, очарование, грацию, — скольжу по ухоженному лицу, — индивидуальность и профессионализм! Женщина — мечта! — смотрим друг другу в глаза. Они у Колесниковой мерцают и манко ощупывают мое лицо.

— И твоя тоже? — лукаво выгибает бровь.

На мгновение теряюсь и бросаю быстрый взгляд на коллег, заботясь о том, чтобы ненароком никто из них не стал свидетелем нашего диалога. Но фуршетный халявный стол наш женский коллектив интересует больше, чем именинница, заигрывающая со своим подчиненным.

— Илюша, Илюша, — смеется Люба и качает головой. — Расслабься. Я же пошутила, Илюш, — жеманно ведет плечом. — Придешь в субботу на празднование? — впивается серьезным взглядом, не принимающим отказа. — Высшее руководство приглашено, — сообщает.

— Так я не высшее руководство, Люб, — натянуто улыбаюсь.

— Никогда не поздно стать к нему ближе, — томно моргает, касаясь неслучайно моего запястья.

Это такой ни черта не завуалированный намек?

Идти на юбилей к Колесниковой мне не хочется. Так же, как и переводить наши рабочие отношения в горизонтальные.

— Ну так придешь, Илюш? — облизывает пухлые яркие губы.

— Куда и во сколько?

Глава 14. На сеансе!

— Заеду к тебе в пятницу после работы, — набрасываю на плечи легкую куртку, выдергивая из-под воротника капюшон плотной толстовки.

С самого утра, на удивление, плюсовая температура непривычно для конца марта бодрит. Настроение весны подсушило лужи и сегодня впервые запахло теплом.

— Почему в пятницу? — удивляется Рудольфовна, подавая мне телефон и ключи от машины, которые я распихиваю по карманам.

— В субботу с утра в Экспо международная выставка. Я тебе рассказывал, — напоминаю ба и веду замком ветровки вверх, — а вечером я приглашён на юбилей к коллеге, — поясняю.

— Тогда приходи в воскресенье на обед. В пятницу я буду занята, — загадочно ведет плечом Аглая Рудольфовна.

Выгибаю бровь и присаживаюсь на корточки, завязывая шнурки на кроссовках не первой свежести.

— В пятницу вечером? — уточняю, задирая голову.

— Вечером, — подтверждает. — Мы с Агнессой Марковной идем на юбилейный концерт Стаса Михайлова «Мне 50!», — довольно шелестит ба.

Криво улыбаюсь.

— Вы же в прошлом году ходили на его юбилейный концерт, — констатирую.

— Тот был прощальный «Я ухожу!», — отмахивается ба. — Этот юбилейный.

— А на следующий год будет «Я возвращаюсь!» и вы снова на него пойдете? — встаю и подмигиваю ба, поднимая с пола пакет с отбивными. Аглая Миронова фыркает, но на мой выпад решает смолчать. — Спасибо, бабуль, — тянусь к щеке и чмокаю Рудольфовну на прощание.

— Да было бы за что, Илюш, — разводит руками, — не поел ничего, — черт, да. Не успеваю потому что. Время — начало седьмого, а до дома гадалки мне нужно пересечь половину Москвы. — Куда так торопишься, сынок? — пронзительно заглядывает в глаза. Рудольфовна уже успела оценить мой пацанский прикид и сделать собственные выводы.

— Я обязательно поем, бабуль, — стою одной ногой в подъезде. — У меня встреча, — посылаю ба улыбку.

— С девушкой? — вспыхивает. — На свидание идешь, Илюш? — надеется Аглая Рудольфовна.

Ну да, на свидание со своим будущим, о котором собираюсь узнать.

— С девушкой, — вспоминаю чернющие глаза Белладонны и жаб в её ушах. — Но не на свидание, бабуль, — махом крушу надежды бабули. — Всё, побежал. В пятницу заберу вас с Агнессой Марковной