Шалунья - Софи Ларк Страница 27

Рамзес не позволяет мне сбежать. Он требует зрительного контакта все время. Настоящих оргазмов. Он заставляет меня присутствовать рядом с ним.

Поначалу мне было трудно. Я не занимаюсь сексом таким образом, ни в рабочее время, ни вне его.

Но я учусь. Рамзесу пришлось напомнить мне об этом всего один раз, когда мы трахались в последний раз.

Лукас проводит языком по моей ноге, с его члена стекает сперма, длинная и тонкая, как паучья нить.

Легко положив свою ногу ему на плечо, я говорю: — Пройдись по моей ноге. Медленно.

Лукас поднимается по моей ноге, облизывая ремешок туфли, постепенно продвигаясь вверх по голени. Его влажный язык омывает каждый сантиметр на этом пути.

Он послушный раб. Если он забудет о послушании, я ему напомню. Его спина уже в полосах от мелких ошибок.

Лукас любит исправления. Иногда он специально лажает, чтобы я отшлепала его еще раз.

Когда он добирается до моего колена, то промахивается. Я бью его прямо по заднице, заставляя вскрикнуть.

— Каждый дюйм.

— Да, госпожа!

Когда он добирается до моего бедра, я говорю: — Возьми мой телефон.

Лукас пытается достать мой телефон из аккуратной кучи одежды, которую я оставила на его диване.

В голову приходит идея. Я наставляю на него плетку.

— Возьми его в рот.

Лукас с нетерпением зажимает телефон между губами и подползает, чтобы бросить его мне в руку. Он похож на щенка, который ловит палку. Он точно так же заглядывает мне в глаза, проверяя одобрение.

Я понимаю, почему Рамзесу это нравится.

Я откидываюсь на спинку дивана, раздвигая ноги.

— Поешь мою киску, пока я покупаю одежду.

Лукас пыхтит от возбуждения. Это его любимое, любимое занятие.

Он стоит на коленях между моих ног и лижет мою киску, пока я просматриваю свои любимые магазины.

Я делаю покупки по кредитной карте Лукаса. Он любит, когда я пополняю его счет. А еще больше он любит, когда я демонстрирую то, что купила.

Я выбираю шелковистое белье от Fleur du Mal на 2 тысячи долларов, а затем перехожу на следующий сайт. Больше всего за один раз я потратила 12 тысяч долларов, но, честно говоря, долго так продолжаться не может, потому что Лукас не очень хорошо разбирается в оральном искусстве. Сейчас мне кажется, что он пытается отшлифовать мой клитор своим языком.

— Нежнее! — Я огрызаюсь, ловко отхлестывая его розгой.

— Простите, госпожа, — бормочет Лукас в мою киску.

На минуту он успокаивается, но ненадолго. Он действительно похож на собаку, брыкается и слюнявится.

Пока я прокручиваю страницу, поступает звонок от Рамзеса.

Обычно я никогда не отвечаю на звонки, когда нахожусь с клиентом. Тем более от другого клиента.

Но прошло целых три дня с тех пор, как я разговаривала с Рамзесом. Если я проигнорирую его, он подумает, что я сержусь.

К тому же… я хочу слышать его голос.

А когда я хозяйка, я могу делать все, что захочу. В этом весь смысл.

Я отвечаю на звонок.

— Наконец-то перестала дуться?

Глубокая усмешка Рамзеса делает меня более влажной, чем все, чего добился Лукас между моих ног.

— Думаю, ты знаешь меня лучше.

Ужас и волнение охватывают меня с головы до ног. Маленькие волоски на моих руках словно ударило током.

— Так ты продумывал свой следующий шаг?

— Не продумывал, — говорит Рамзес. — Приводил в движение.

— Ты собираешься сказать мне, что это будет?

— Ты узнаешь, когда это случится.

Звучит не очень хорошо. И все же мне так любопытно узнать, что за ужасную вещь Рамзес запланировал для меня, что я почти в предвкушении. Что, черт возьми, со мной не так, серьезно?

— Что ты делаешь прямо сейчас? — говорит Рамзес.

Я смотрю на белокурую голову Лукаса Ларсена между моих бедер, и у меня вырывается смешок.

— Ты действительно хочешь знать?

Голос Рамзеса опускается еще на одну октаву, урча мне в ухо. — Ты делаешь что-то, что заставит меня ревновать?

— Чрезвычайно.

— Плохая девочка. Как будто ты хочешь, чтобы тебя наказали.

Я тихо смеюсь. Я такая же, как Лукас. Может, мы все такие.

— Это ты пытаешься назначить наше следующее свидание?

Я слышу его улыбку. — Ты свободна завтра вечером?

— Возможно.

Когда я заканчиваю разговор, Лукас поднимает свое мокрое, грязное лицо. С нетерпением он спрашивает: — Это был Рамзес?

Господи, уже и слухи пошли.

— Возвращайся к работе, — говорю я, опуская его голову.

Мой сеанс с Лукасом длится два часа.

Когда я заканчиваю, он дрожит, весь в поту. Перед уходом я набираю для него ванну и кладу свежее пушистое полотенце.

Я меняю обувь в лифте. Шпильки возвращаются в сумку, и остаток пути до дома я могу пройти в кроссовках.

Уже почти полночь.

Я измотана.

Быть доминантом — это чертовски много работы. Мне приходится планировать эти сессии заранее, собирать инструменты, тратить полтора часа на прическу, макияж, ногти и гардероб.

Двухчасовой сеанс — это сценическое представление для аудитории из одного человека, которого нужно хлестать, дразнить, дразнить, дразнить и дразнить через нарастающую череду острых ощущений, ведущих к финальной кульминации.

БДСМ — это искусство.

Вот почему Рамзес произвел на меня такое впечатление.

Он создал опыт. А в конце он заставил меня реветь, как гребаного младенца. Это было мощно.

Не менее мощно, потому что я знаю, что он делает. На самом деле, это впечатляет меня еще больше — ведь гораздо сложнее обмануть своего коллегу-фокусника.

Я смеюсь, вспоминая, что он шептал мне, когда я лежала у него на коленях:

Даже когда я вижу, как ты манипулируешь мной, я хочу, чтобы ты это сделал…

Я могу сказать ему то же самое.

Больше всего в Рамзесе мне нравится то, что нас объединяет.

Я бы чертовски хотела просмотреть его список наблюдения, узнать, какие компании он отслеживает, и попросить его номера.

В моей голове промелькнула фантазия, в которой я могу спросить Рамзеса о чем угодно, и он должен рассказать мне все, все свои стратегии и секреты. За один день я могу узнать все, что меня когда-либо интересовало о Рамзесе Хауэлле и "Обелиске".8

Мысль о том, чтобы сидеть в его кабинете и вести такой интимный, откровенный разговор, настолько странно и неожиданно эротична, что мое лицо становится горячим, и я понимаю, что свернула не туда.

Я иду по обшарпанному району, краска облупилась со зданий, как кора с эвкалипта, мусор переполняет урны. Но он