Любовь поневоле (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна Страница 27

-Страшно – это хорошо, - кивнул он, наклоняясь ко мне.

А дальше мне было уже только приятно: что-что, а целоваться Курьянов умел как никто другой.

Я потерялась в своих чувствах, в непривычных ощущениях собственного тела — мне хотелось парить словно …ну не знаю, Царевна – Лебедь, и смеяться, смеяться… Помню, что я чувствовала необыкновенный калейдоскоп из радости, удовольствия, какое – то тягучего томления — так, будто моё тело или моя душа ждала чего – то ещё…

…и в этот самый момент Курьянов прервал поцелуй.

-Хватит, - глядя на меня, с непонятным сожалением в голосе протянул Михаил. И во взгляде его было прям не то что сожаление – а даже какое – то вселенское огорчение. Хотя я тут была не виновата: поцелуй закончил он сам.

-На сегодня хватит, - снова повторил Курьянов. Не знаю, правда, кому больше: мне или самому себе.

Впрочем, его слова на самом деле подействовали на меня отрезвляюще: я как будто вернулась с небес на землю — в родительскую гостиную, где электрический свет больше не скрадывал наше неловкое положение. Из приоткрытой двери в комнату проникал холодный ночной воздух; вдалеке – видимо из прихожей, играла какая – то грустная мелодия из советского кинофильма (видимо, когда Михаил выбрал песню из «Неуловимых», мы попали на чей – то плей-лист). Удивительно, но я даже не помнила, чей сотовый сейчас надрывается тревожными скрипками – мой, или курьяновский. Просто, с одной стороны, свой телефон я вроде оставляла на подзарядке в комнате, с другой – мобильник Курьянова больно упирался мне в бедро (я же на нём фактически сидела), а потому в прихожей мог работать только мой сотовый.

Быстро докоснувшись до моих губ своими, Михаил как – то отрывисто произнес:

-Мне надо ещё выпить. – И быстро поднявшись, перенес меня с кресла на диван – да там и оставил.

Когда я вошла вслед за ним на кухню, он уже распаковывал новую бутылку коньяка. Кстати, не Темрюкского… Откуда у нас другой коньяк?

- И мне тоже налей, - попросила я, потому что вдруг почувствовала себя до омерзения трезвой.

-Тебе хватит, - отрицательно покачал головой Курьянов. –Лучше выпей чаю с эклерами.

Кстати, эклеры на столе лежали и с лимонной, и классической – с шоколадной - глазурью. Вот я, балда пьяная, так хотела лимонных, что их и не за метила.

-Не хочу чаю, - фыркнула я, и подставила свой бокал рядышком к бокалу Курьянова. – Хочу ещё коньяка.

Глава 15

Во время любых застолий и даже самых шумных вечеринок всегда наступает такой момент, когда веселье … притухает. Разговоры за столом становятся тише, гости разбиваются на маленькие группки – и так продолжается ещё какое – то время. Пока вечер не набирает новый виток – или не заканчивается раньше времени.

Вот и наше ночное веселье, видимо, хорошо отрезвила прогулка возле дома – и теперь мы молча сидели за круглым столом, заставленным различными закусками, и тихо пили коньяк.

Точнее, коньяк пил в основном Курьянов – пил много, не закусывая; самое страшное, что совсем не пьянел, продолжая с прищуром молча смотреть на меня.

Мне от его тяжёлого взгляда становилось не по себе – и я тоже иногда пригубливала спиртное, заедая коньяк лимонным эклером.

-Вкусно? – спросил Курьянов, когда я, откусив второй кусочек от пирожного, положила его обратно на тарелку – облизнув при этом палец.

- Очень, - широко улыбнулась я, пытаясь как – то выплыть из этой внезапной напряженности.Да что случилось – то?

Глаза Великого и Ужасного отчего – то потемнели. Выпив махом целый стакан коньяка, он попросил:

-Дай попробовать.

- Тебе какой: шоколадный или лимонный?

Я уже было потянулась за эклерами, когда голос Курьянова «пригвоздил» меня к месту.

- Твоего дать попробовать.

Я замерла – и откинулась обратно на стул, не очень понимая: он хочет такое же пирожное, какое у меня на тарелке – или то самое, что у меня на тарелке.

Нет, я, конечно, ела аккуратно, но всё – равно, подавать надкусанный эклер было как – то неудобно… Но я… в общем, считайте это гипнозом, внушением – но я будто завороженная протянула Курьянову свой эклер. И он губами вытянул пирожное у меня из руки.

Вроде бы ничего такого – но это было так непристойно…. что я тоже не удержалась: взяла – и выпила весь свой коньяк. Всего лишь восьмую часть бокала – но всё – равно…

Курьянов усмехнулся, не спеша доел эклер – не отрывая взгляд от моего краснеющего лица.

- Дашунь, что – то ты притихла, - протянул он, отставив пустой бокал в сторону. – Спать уже хочешь?

Задумавшись, я покачала головой.

-Нет, - честно ответила я. – Не хочу.

-Тогда пошли.

-Куда? – не поняла я и совсем уж опешила, когда рука Курьянова оказалась возле моего носа.

-Танцевать, - усмехнулся Великий и Ужасный.

-Опять? – подняла я на него ошарашенный взгляд. А этот гад… рассмеялся и подхватил меня в охапку.

Нет, ну скажите, какая радость танцевать на весу – когда ноги даже не касаются пола… Правда, с другой стороны, я была на одном уровне (ну, почти на одном уровне) с Курьяновым - и не надо было смотреть на него снизу вверх. А потом…

А потом мы включили джаз. Сначала медленный, тягучий, словно растаявшая на солнце ириска – а затем зажигательный, раскрепощено летний – когда ноги сами выделывают всякие коленца – даже и без особой помощи их обладателя.

Это было … ух как весело!

Я ещё помню, что затем мы пытались танцевать сиртаки, после этого Курьянов взялся учить меня танцевать вальс, но сбивался, по – моему, на каждом шагу – при этом, ещё, и ругался, мол, это я его сбиваю.

-Дашка, такими темпами, наш первый танец превратится в комедию, - зарычал он, сильнее прижимая меня к себе. – Ты что, про себя не считаешь?

-Какой первый танец? – не поняла я. – Мы уже танцуем, как минимум… не знаю, десятый?

Он так красноречиво на меня посмотрел, что я сама спросила:

-Балда?

-А то кто ж, - кивнул Курьянов. И даже языком прицокнул – вон, мол, какое у нас взаимопонимание. – Ты же согласилась выйти за меня замуж. Уже забыла?

Прищурившись, я посмотрела в честные глаза Великого и Ужасного.

Разве?

Разговор про свадьбу вроде был… да нет, точно был. Но я не помню, чтобы на что-то там соглашалась. Хмм….

А потом я уловила озорные искорки в этих «честных» – со странным черным оттенком – глазах.

Курьянов решил меня подурить!

Я улыбнулась и решила ответить ему тем же.

-Ммм, и что, мы уже начали планировать свадьбу?

-Разумеется, - широко улыбнулся Михаил. – Ты сказала, что я должен носить тебя на руках – и видишь, я уже учусь это делать.

Вот ведь гад: как мои слова вывернул, а?

Но почему- то на моём лице, против моей воли, расцветала широкая улыбка.

-Что насчёт самой свадьбы, знакомства с моими родителями – фамилии, наконец? – продолжала я допытываться в качестве шутки. – О фамилии мы не договаривались?

- А что с ней не так? – не понял Михаил. – Я – Курьянов, ты – Курьянова.

-Я – Бережко.

-До ЗАГСа – Бережко, - кивнул Михаил. – После регистрации – Курьянова.

Вот сейчас стало обидно.Скосив глаза на своего партнёра по танцу, я закусила губу и демонстративно покачала головой.

- Не-а.

- Дашка, - фыркнул Миша. – Ну что ты как маленькая. Это же стандартная процедура.

- Мне нравится моя фамилия – и я хочу и дальше оставаться Бережко. Почему нет? Это ведь меня касается.

Курьянов прищурился.

-Эй, ты точно в Китае всё это время жила?

-Да, а что?

- Просто пытаюсь понять, где тебя феминизму научили, - покачал головой Михаил. – Китай вроде патриархальная страна…

-… где благодаря патриархальности сейчас мужчин на тридцать миллионов больше, чем женщин.

Меня плавно развернули в такт музыке.

-Это что, бунт на корабле?

- Ну Регинка вон не меняла – как была Войцеховская, так и осталась. Чем я хуже.