Развод. После… - Дарья Белова Страница 27

Нажимаю на кнопку открытия двери и теперь барабаню пальцами по металлическому косяку в ожидании.

Все чувства, которые испытывала последние дни, готовы вылиться как помои на незваного гостя.

Распахиваю широко дверь, как только слышу короткий стук. Сердце обрывается, все артерии умело обрезаются с моим вдохом, и я тупо уставилась на Оскара во все глаза.

Пугаюсь его внезапного появления, хотя раньше он спокойно без предупреждения мог прийти.

Все изменилось с той случайной встречи с Максом. Моя жизнь совершила оборот на сто восемьдесят градусов, и я вернулась туда, откуда и начала.

– Ты не готова? – холодно подмечает, рассматривая меня с ног до головы.

С кончиков волос по плечам и спине стекают капли, а где-то на теле еще похрустывает несмывшаяся пена.

– А должна? – смачиваю горло слюной, которая не хочет стекать вниз по воспаленной от волнения гортани.

Брандт хмурится, его брови соединяются в одну сплошную линию, а сам он недовольно отводит в сторону свой прохладный взгляд.

Раньше мне нравилась его отстраненность, спокойствие, даже какое-то тотальное безразличие к происходящему. А сейчас… это заставляет поежиться от испытываемого вдруг дискомфорта.

Или я просто замерзла?

– Я высылал тебе всю информацию, Ольга. Ты не читала?

Судорожно пролистываю в голове все сообщения в мессенджере. И… последнее время я рассеянная, ничего не могу вспомнить, кроме того, как открыла программу, отвлеклась на булочку на витрине кондитерской и унеслась в сладкое царство корицы и крем-чиза.

– Пропустила. Было что-то важное? Прости… – без тени сожалению произношу. Оскар, надо полагать, чувствует вялый тон моего ответа.

Не разуваясь, он проходит в комнату, останавливается у окна и замолкает.

В квартире и правда холодно. Острые мурашки залепили всю поверхность кожи. Даже обхватив себя руками, не могу согреться. По ногам струится кусачий ветерок.

– Сегодня важное мероприятие, на которое мы должны пойти вместе, Ольга. И я тебе о нем говорил. О чем, интересно, ты постоянно думаешь? – резкий разворот на пятках, как солдат британской армии, и пространство любимой комнаты сужается до крошечных размеров.

– И-извини.

Цепенею от его взгляда. Он морозит жгучую кровь, что та застывает в венах вмиг.

– У тебя есть двадцать минут.

И снова отворачивается к окну.

Пока привожу дыхание в норму, думаю над тем, чтобы отмахнуться от его просьбы. Я вообще просила взять паузу, а Брандт и не прислушался ко мне. К тому же я не обязана идти, если не хочу. А я не хочу.

Но что-то заставляет меня уйти в спальню, отступая спиной назад, и начать собираться к этому мероприятию.

Взвыв и простонав от бессилия про себя, открываю шкаф, битком набитый всякими платьями и брючными костюмами, и ищу подходящий наряд.

У моего как бы будущего мужа не очень хорошо с чувством юмора. Помню, мама еще давно говорила, что это важное качество для мужчины. Наравне со способностью зарабатывать деньги.

Ведь с мужчиной, который не умеет шутить, со временем просто будет скучно, а за деньги чувство юмора, к сожалению, не купишь.

Поэтому откидываю в сторону желание объявить протест, выбрав шелковую пижаму в качестве выходного наряда, и снимаю с вешалки обычное приталенное платье цвета пыльной розы.

С волосами приходится повозиться, так как они были мокрыми. На лицо наношу минимум макияжа.

К Оскару выхожу спустя полчаса, нарушив его приказ уложиться в двадцать минут.

Брандт оглядывает меня сверху вниз, и ни один мускул на его лице не двигается. Даже крохотная ресница не встрепенулась, а грудная клетка как поднималась размеренно, так и поднимается.

– Что-то не так? – спрашиваю, как только он зафиксировал взгляд на моих глазах.

– Ты мне скажи, – обтекаемо отвечает, я лишь крепче сжимаю маленький клатч в своих руках.

Глаза слипаются от усталости, а сама будто уже брожу во сне.

Вот бы проснуться и отмотать сразу года четыре назад.

Оскар подходит ко мне близко, звук его ботинок слышен даже через ворс ковра. От него пахнет по-другому, и я невольно отступаю.

Как от окружающей меня опасности.

– Ты ничего не хочешь мне сказать, Оля? – чуть наклонившись, спрашивает.

В блеклых глазах много ярко-синих прожилок, что радужка похожа на лед. Если я открою рот и выдохну, увижу густое облако пара.

– Нет.

Брандт высовывает кончик языка и проходится по контуру своих губ, делая их влажными. Не дышу, пока он не прекращает и не отходит в коридор.

В машине едем молча. Мне даже не интересно, что за мероприятие, куда он меня везет.

Но самое ужасное, что все мои мысли то и дело сводятся к одному: будет ли там Макс?

– У меня на днях был очень интересный разговор с твоим бывшим мужем.

Салон машины как по мановению волшебной палочки превращается в клетку. Кожаную обивку с противным скрипом царапаю, кажется, что ногти оторвутся от дикого давления на сиденье.

– О чем?

Миллион сердечных ударов до треска в ребрах до того, как он скажет мне свой ответ.

– Хм… о тебе. О чем же еще? Других общих тем у нас нет.

– И что он тебе сказал?

– Правду.

Скрип воображаемых тормозных колодок навсегда застряли у меня в голове. Мое тело подбрасывается в воздух и взрывается на тысячи дрожащих осколков.

Не может быть?!

– Он сказал, что ты слила какую-то информацию, – отмахивается и кривит лицо.

– Ты ему поверил?

– А тебе важно, поверил ли я? – резкий поворот головы в мою сторону, и бледно-голубые глаза становятся непередаваемо темными из-за увеличенных зрачков. Мне снова делается жутко.

Не могу ответить в первую очередь для себя самой – важно ли мне мнение Оскара на этот счет или