Вера Колочкова - Синдерелла без хрустальной туфельки Страница 27

– Да делать мне больше нечего, что ли? Сейчас вот все брошу и сяду какую-то глупую писанину читать! Работать надо, а не ерундой всякой заниматься…

– Ну, если не читали, то откуда тогда знаете, что это ерунда? Может, и не ерунда вовсе?

– А чего это ты его так защищаешь, а?

– Я не защищаю, я просто понять пытаюсь…

– Ага… Рассказывай сказки. Да ты на него просто запала, девушка, вот и все твое понимание!

– Я?! Запала?! – вдруг слишком громко, слишком гневно и совершенно, ну совершенно искренне возмутилась Василиса. Точно так же возмутилась, как давеча уличенный Мариной в этом же самом преступлении Саша. Гневность и искренность этого возмущения отметила про себя и Марина, и усмехнулась понимающе на Василисино в следующий миг произнесенное: – Господи, да что вы такое говорите вообще, глупости какие! Абсолютные, просто абсолютные глупости!

– Ну, так если не запала – откажи в комнате! А? Слабо?

– Но как же…

– О деньгах не беспокойся, еще раз говорю! Это уж моя забота будет! Ну как, по рукам? Договорились?

– Так, постойте… – покрутила головой Василиса, пытаясь прийти в себя и даже выставила, словно защищаясь, слегка ладонь вперед. – Постойте. Ни о чем таком я с вами договариваться не собираюсь. Это во-первых. А во-вторых, ни на кого я не запала и в ближайшее время западать тоже не собираюсь. Все. Извините, у меня дел много…

Она торопливо поднялась из-за стола, так же торопливо сложила в мойку пустые чашки. Марина сидела, наблюдала за ней молча, усмехаясь про себя и думая при этом, что и не таких еще гордо-сознательных она обводила вокруг пальца, и не такие ломались от ее матушки-настырности, до самых печенок достающей…

– Ну что ж, Василисочка, спасибо за чай, за душевную беседу. Пойду я, пожалуй. У меня ведь тоже дел много, знаете ли.

Она торопливо соскочила со стула и тут же умчалась в прихожую, оделась по-солдатски быстро и, не попрощавшись с Ольгой Андреевной и Петькой, выскочила за дверь, по-хозяйски уверенно как-то справившись с капризным замком. Выйдя из двора и благополучно перебежав дорогу, она так же по-хозяйски уверенно открыла дверь Василисиного кафе. Усевшись за столик, огляделась, нетерпеливо замахала рукой и без того уже спешащей к ней с меню официантке. Запросив вместо положенных отбивных к себе хозяина, в ожидании достала из сумочки пудреницу и внимательно оглядела себя в маленькое зеркальце. Сама себе очень понравившись и улыбнувшись, так и оставила эту улыбку на своем лице – для разговора с Сергунчиком очень даже может пригодиться…

Он уже несся к ней через весь зал, грациозно огибая столики, что довольно-таки странно смотрелось при его совсем не хрупком телосложении: имея от природы чуть больше полутора метров росту, Сергунчик умудрился отрастить себе порядочный пивной животик, наличия которого совсем даже не стеснялся, а наоборот, стремился всегда гордо выставить его вперед.

– Мадам Марина, какая радость, что вы вновь зашли под мой кров! Я счастлив, абсолютно счастлив снова вас видеть! Позвольте, позвольте ручку…

Галантно поцеловав ручку, он тут же уселся напротив Марины, преданно уставился в ее лицо. Похоже, Сергунчик и в самом деле был страшно рад…

– А я ведь к вам по делу, Сергей Сергеич! – еще лучезарнее улыбнулась ему Марина. – И по очень деликатному, знаете ли.

– Да? – оживился Сергунчик и даже подпрыгнул слегка на своем стуле. – По деликатному, это хорошо… Я весь, весь во внимании…

– Вы знаете, наверное, у вас тут судомойкой такая высокая девушка работает, Василиса…

– Коняшка, что ли?

– Как? – опешила Марина радостно-заговорщицки. – Коняшка? Это ее здесь так называют, да? А что, похоже…

Она вдруг расхохоталась весело, откинув голову назад. И со злорадным удовольствием подумала – вот так вот тебе, гордая и злая девчонка… Чего бы ты из себя ни гнула, все равно ты – коняшка… Но в следующую уже минуту, состроив жалостливую мину и сведя брови домиком, она наклонилась доверительно к Сергунчику и тихо попросила:

– Сергей Сергеич, эта девушка очень, очень нуждается в помощи и сочувствии…

– А что такое? – насторожился тут же Сергунчик.

– Да у нее, знаете, сейчас брат и бабушка на руках, а помочь совсем, совсем некому. А у бабушки инсульт был недавно – сами понимаете, на одни только лекарства-уколы расходов море… Ей бы помочь надо, а, Сергей Сергеич? Жалко же человека! Отнеситесь по-человечески, и вам зачтется… Все же мы люди в конце концов и помогать друг другу просто по-христиански обязаны…

– А как я могу помочь-то? – развел руками Сергунчик.

– Ну что значит, как? – терпеливо и вкрадчиво-проникновенно продолжила Марина. – Понятно, как. Материально, конечно. Зарплату, например, прибавить или разово поддержать…

– Тогда лучше разово…

Глаза Сергунчика вмиг посерьезнели, кожа на лбу скукожилась и принялась ходить толстой и мелкой складочкой. Сергунчик думал. С одной стороны, не хотелось, конечно же, выглядеть перед этой красавицей в невыгодном для себя свете, а с другой стороны, всем коняшкам материально не напомогаешься… Да и вообще странно как-то. Чего это он должен о судомойке какой-то думать? Она вообще сама по себе странная и непонятная, Коняшка эта. Раз так трудно ей, попросила бы помощи. Вон недавно Анжелка, официантка молоденькая, у него надбавку к зарплате себе выревела, как он ни сопротивлялся… А он и дал. Потому что хорошая девка, своя. Безотказная во всех абсолютно смыслах. А Коняшке-то за что? Но раз эта красавица просит…

– Хорошо, Мариночка, я ей помогу, конечно. Как ты думаешь, сто долларов ей хватит?

– Ну-у-у… Сергей Сергее-е-е-ич… – протянула Марина разочарованно, откинулась на спинку стула и замолчала презрительно.

– А сколько? Двести? – торопливо поправился Сергунчик.

Марина молчала. Протянув руку, начала выстукивать толстенькими нарощенными ноготками нервную дробь по белой крахмальной скатерти.

– Триста?! – ахнул Сергунчик и тут же пожалел о сказанном. Слово-то не воробей, вылетит – не поймаешь…

– Ну, это еще туда-сюда… – медленно произнесла Марина и убрала со стола руку, и снова улыбнулась дружески. – Как хорошо, что я в вас не ошиблась, дорогой мой Сергей Сергеич! Вы действительно оказались очень чутким, добросердечным и отзывчивым человеком!

– Да я-то чего, Мариночка! Это вы, вы поразили меня в самое сердце! Вы такая умница, такая красавица, да еще к тому же и добрейшей души человек – о других вон как печетесь…

Так, изображая невольно петуха и кукушку из известной всем еще со школьных времен басни, они остались очень довольны друг другом, и Марина, пропустив мимо ушей «умницу-красавицу» как само собой разумеющееся, скромно пожала плечиками, согласившись будто только на «добрейшую душу». Опустив свои красиво подкрашенные глазки, она выдержала обязательную минутную паузу и снова подняла их на Сергунчика, хлопнув ресницами благодарно и наивно. Потом произнесла скромно: