Морин Мартелла - Девушка хочет повеселиться Страница 27

— Почему ты не звонил? — воинственно спросила я.

— А что, по-твоему, я делаю сейчас?

— Звонишь. Но с опозданием на пять дней.

— А ты считаешь? — Кажется, он удивился. — Я не звонил, потому что не имел для тебя никакой новой информации.

Это заставило меня опомниться. А я-то, дура, думала, что Джерри может позвонить по личным причинам.

— Понимаешь, я руковожу сыскным агентством, и дел у меня хватает.

— И какую же информацию ты для меня раздобыл? — свысока спросила я.

— Расскажу завтра, когда мы встретимся в «Счастливом трилистнике». — Джерри любил напускать на себя таинственность.

— Мне придется попросить у миссис Бичем выходной.

— Но завтра воскресенье!

— Да, но на этой неделе я уже брала отгул. — Я не собиралась облегчать ему жизнь. — Не знаю, смогу ли я договориться…

— Брала отгул? — саркастически прервал он. — Ты меня поражаешь. Выходной за хорошее поведение, да? О господи, да они просто издеваются над тобой! Тебя еще не начали пороть?

— Пошел ты, Джерри! — Я бросила трубку. Наверно, потому, что чувствовала себя несчастной.

Мне было тридцать лет, а я жила, как какая-то старая монахиня. Не помнила, когда в последний раз была в дискотеке или клубе, где меня могли бы облапить. Нет, я не хотела, чтобы меня лапали, но с удовольствием дала бы кому-нибудь по рукам. Разве это не женская привилегия? А вместо этого я проводила досуг с двумя старухами. Моим единственным развлечением была прогулка с разжиревшей собакой. Едва ли это можно было считать пределом мечтаний.

Джерри был единственной ниточкой, которая связывала меня с внешним миром. Но теперь и он поставил на мне крест.

Франческа обращалась со мной как с вешалкой для пальто. Пенелопа была довольно приветлива, но даже она начинала использовать меня как бесплатную бебиситтер. «Тетя Энни», черт побери! Миссис Бичем не могла меня видеть. Единственное, чего она хотела, это быть элегантной и сидеть, как ледяная статуя на свадьбе. Смотреть можно, трогать нельзя. А Джейми уехал во Францию — очевидно, снова писать маслом обнаженных женщин с устрашающей анатомией. Интересно, где он доставал таких натурщиц…

Миссис Бичем не позволяла читать ей. Во всех фильмах, которые я видела, компаньонка читала своей хозяйке. А она даже не давала мне менять пластырь на ее запястье.

В довершение несчастий я поссорилась с Джерри. Наверно, он больше не скажет мне ни слова. Жизнь кончена.

Внезапно снова задребезжал телефон.

— Энни Макхью, благодари бога, что ты мне нравишься, — промолвил Джерри. — Завтра вечером с шести до семи я буду в «Счастливом трилистнике». Если понадобится, свей веревку из простынь, но будь там.

Он положил трубку раньше, чем я успела сказать, что благодарна ему за терпение и понимание. За дружбу и преданность. И за то, что он ни разу не назвал меня «надежной».

Наверно, он был уверен, что я приду в переполненный бар, потому что напиток уже ждал меня. Неужели «шприц»? Я не выпила ни одного со времен переезда на Хейни-роуд…

Он задумчиво следил за тем, как я снимаю пальто.

— К делу, Энни.

Я взяла бокал и сделала глоток. Джерри не стал ходить вокруг да около.

— Похоже, миссис Бичем в свое время была хиппи, — сказал он.

Я чуть не поперхнулась. А потом захохотала так, что напугала бармена.

— Джерри Даннинг, ты совсем рехнулся! — Тут я закатилась снова.

Но Джерри и бровью не повел.

— Хиппи? — наконец выдавила я. — В жизни не слышала ничего подобного! Джерри, прости меня за смех, но кто-то тебя надул. Ты когда-нибудь видел миссис Бичем? Разговаривал с ней?

Он вынул из нагрудного кармана маленький моментальный снимок.

— Узнаешь кого-нибудь?

На снимке было трое. Трое очень счастливых людей. Две девушки и мужчина. Хотя понять это было трудновато, потому что все они выглядели одинаково. У всех были волнистые кудри до плеч. На всех были одинаковые рубахи и ряды бус, которых хватило бы, чтобы открыть обменный пункт где-нибудь в центре Африки.

— Извини. — Я покачала головой. — Я не знаю никого из этих людей.

— Энни, присмотрись внимательнее. Девушка в середине.

Во внешности смеявшейся девушки с непокорной копной волос и огромными серьгами действительно было что-то знакомое. В том, как она держала голову. В том обольстительном и одновременно высокомерном взгляде, которым она смотрела в камеру. Или на фотографа?

Лишь через несколько секунд я поняла, почему мне так знаком этот взгляд.

— Франческа? Ее дочь, которая живет в Килдэре? Лицо Джерри приобрело самодовольное выражение.

— Это миссис Клер Бичем.

— Не морочь мне голову, это Франческа. Он перевернул снимок.

На задней стороне фотографии было что-то написано от руки. Разобрать надпись было сложно; требовалось присмотреться. Она гласила: «Марракеш, 1970».

— Это не она. — Я тут же бросилась на ее защиту. — У миссис Бичем нет с ней ничего общего!

— Сейчас, может быть, и нет. Но этот снимок сделан больше тридцати лет назад.

Я понимала, куда он клонит.

— Эти волосы… нет, это не она. Кроме того, миссис Бичем тогда было сильно за тридцать. А это молодая девушка. Тинейджер. — Я прищурилась и всмотрелась в расплывчатое лицо.

— Ты сама сказала, что она похожа на собственную дочь, как ее там…

— На Франческу. Но это ничего не доказывает. Так выглядят все девушки с длинными светлыми волосами. Если, конечно, эти волосы как следует начесать. — Я ткнула в снимок пальцем. — У миссис Бичем волосы совершенно прямые. Кому это и знать, как не мне? Только сегодня утром я помогала ей заплетать их во французскую косу.

— Почему ты так сердишься?

— Потому что ты вызвал меня сюда, пообещав сообщить что-то очень важное, а вместо этого показал фотографию каких-то хиппи. И в придачу заявил, что одна из них — женщина, с которой я провожу целые дни. Хотя ты ее и в глаза не видел.

— Я думал, ты работаешь только пять дней в неделю.

— Не умничай, Джерри. Миссис Бичем не имеет к этой фотографии никакого отношения. Она высокая, стройная женщина. А эта девушка… пухленькая. Кроме того, миссис Бичем не выносит запаха табачного дыма. Первое, о чем меня спросили, когда я переступила порог, это курю ли я. Она терпеть не может курильщиков. Считает это мерзкой привычкой. И думает, что ее следовало бы запретить законом.

— Но тогда она так не считала. — Он показал на сигарету в руке улыбавшейся девушки. Сигарета была размером с ракету. Даже на старом фото можно было различить струйку дыма, поднимавшуюся от ее кончика.

— Ты хочешь убедить меня, что она шлялась по всему миру, обкуривалась до одури и носила эту смешную одежду?

— Я не говорил, что она обкуривалась до одури.