Ги Де Кар - Девушки для утехи Страница 28

– Видишь, идет мужчина? Это большой игрок, у него всегда полно денег! Очаруй его немного, он это обожает. Он даст тебе несколько жетонов, которые ты отдашь мне потом. Поняла? Я исчезаю…

Жизнерадостный «большой игрок» не заставил долго приглашать себя к разговору, и Аньес, пустив в ход свое искусство, принялась объяснять ему, что в продолжение всего вечера ее преследовала неудача…

– Можете не продолжать! – добродушно ответил игрок. – Я все понял: я Вас выручу. Попробуйте отыграться. Если игра пойдет, Вы даете мне половину выигрыша, а если нет – не упорствуйте и возвращайтесь домой. Бывают дни, как у Вас сегодня, когда игра не клеится! Но Вы можете особенно не волноваться: такая красивая девушка всегда может отыграться в любви! Держите: это в Ваше распоряжение!

Он высыпал перед ней на стойку бара пять жетонов по десять тысяч франков и вернулся в свой игорный зал. Она взяла жетоны и пошла искать Боба, чтобы отдать ему их. Он взял жетоны в руку и, небрежно подбросив, словно оценивая их вес, сказал недовольно:

– Это не золото инков, но все-таки…

Две минуты спустя он вновь сидел за столом, покрытым зеленым сукном, и в его руках снова танцевали карты. Аньес не отрывала глаз от принесенных ею жетонов. Ей казалось, что от них зависит вся ее судьба. Дьявольская лихорадка, с которой Боб манипулировал картами, передалась ей, как если бы она сама участвовала в игре… В тот миг, когда он открыл свои карты, она почувствовала, что ее сердце останавливается. Но когда крупье подвинул к нему лопаткой кучку жетонов, которые Боб выиграл, ее охватила неистовая радость. Боб действительно был сильным игроком! За каких-нибудь несколько секунд ему снова удалось собрать перед собой триста тысяч франков: триста тысяч, которые она считала потерянными… У нее не было даже желания крикнуть ему: «остановись!»: он все равно этого не сделал бы. Он продолжал… Скоро он имел вдвое больше, затем втрое! Недаром Боб сказал ей, что вернет свой миллион. В следующий заход он это сделал!

Взволнованная, она упрекала себя в том, что видела в Бобе только человека для плотских удовольствий: он был властелином всех удовольствий. И она прониклась к нему чувством, близким к поклонению… В каком-то смысле Сюзанн была права, когда сказала, что он удивительный мужчина! Чудо длилось не долго: несколько открытых карт – и оно снова исчезло. Перед Бобом больше ничего не было. Когда он взглянул на нее, его лицо было искажено. Выдержать это было выше ее сил. Она не закричала, не лишилась чувств, она затряслась в припадке нервного смеха. Игроки обернулись к ней с явным неодобрением, но она даже не обратила на это внимания: ее смех становился все истеричнее. Боб продолжал смотреть на нее с холодным бешенством. Вдруг, резко отойдя от стола, он подошел к ней. С неистовой силой он схватил ее за запястье и потянул к выходу, прошипев:

– Это тебя смешит? Ты что, издеваешься надо мной? Или тебя отхлестать, чтобы ты успокоилась?

Подумать только, в какой-то миг она могла принять Боба, это жалкое существо, этого позера, чуть ли не за всемогущего повелителя! Как он мог снова растрогать и почти очаровать ее? И ее смех перешел в молчаливые слезы.

Когда они ехали в машине через весь Париж обратно, он сказал ей:

– Надеюсь, ты усвоила?

– Что?

– Не думаешь же ты, что я возил тебя туда развлекаться? Нет? Значит, ты поняла, что могла бы вечерами, после твоей работы еще помогать мне?

– Разве тебе не достаточно того, чем я занимаюсь целый день?

– Те деньги, которые ты мне приносишь, слишком малы для твоей профессии. Я вижу, мое предложение не вызывает у тебя восторга? По крайней мере, ты увидела бы, что я нахожу деньгам благородное применение.

– Но Боб… А как же те сбережения, о которых ты мне как-то говорил?

– О нет, только не это слово! Это не к лицу ни тебе, ни мне! Ты что, считаешь меня буржуа? Боб со своими сбережениями в кубышке, ты можешь себе такое представить? Деньги ради денег, на остальное мне наплевать!

Она не отвечала, и он добавил уже тише:

– Впрочем, и тебе тоже: ты доказала это за три года, отдавая мне все.

Она тихо плакала.

– Эти грязные деньги, – сказала она, – ты пустишь на ветер, сколько бы их ни было. А я, по крайней мере, с сегодняшнего вечера вообще не уверена, что знаю им цену.

– Ну, хорошо, – усмехнулся он, – ты видишь: главное открытие этого вечера в том, что я не больше тебя заинтересован в деньгах!

– Это не спасет нас от ада, – пробормотала она.

– Значит, ты говоришь, что ничего не имеешь против такой работы? В тех случаях, когда игра не пойдет, как сегодня, мы будем применять тот же метод: ты идешь в бар; там всегда найдется добряк, готовый покровительствовать «красивым девушкам, которым не везет», и праздновать свою удачу или утешать свое поражение в их очаровательной компании.

Она пожала плечами… Что ответить на это?

И все же ответ у нее был. Личный, тайный, один и тот же на все раздиравшие ее вопросы. Он поднимался из глубины ее души, когда она чувствовала бессилие: Элизабет!

В то же утро Аньес снова пришла на авеню дю Мэн. Элизабет была еще слаба и не поднималась с постели. Перед тем, как Аньес появилась у ее изголовья, у нее состоялся короткий разговор с привратницей, сестрой Агат.

– Доктор приходил к ней? – спросила Аньес взволнованно.

– Да, вчера. Он сказал, что болезнь может затянуться надолго. Организм нашей дорогой сестры ослаблен, и он плохо сопротивляется. Но она так мужественна! Мы все бьемся над разгадкой ее болезни.

Аньес промолчала: она знала, что выздоровление наступит только тогда, когда Элизабет будет уверена, что ее сестра освободилась, наконец, от своей тревоги. Но что делать? Сказать ей сейчас всю правду? В том состоянии, в котором находилась Элизабет, это означало бы нанести ей новый удар, причинить новые страдания. Лучше промолчать. Единственное, что Аньес могла сделать для поддержания духа сестры, – это притвориться жизнерадостной, счастливой, словно этот тайный кошмар был полностью забыт ею. Пока Аньес поднималась по лестнице к комнате Элизабет, она прилагала все усилия, чтобы заставить себя улыбаться и выглядеть спокойной.

– Ну, вот и я! – сказала она, приближаясь к кровати. – Я решила почаще навещать тебя… А знаешь, ты намного лучше выглядишь!

Аньес лгала, но это было необходимо. На самом деле она была напугана бледностью лица сестры, ее обострившейся худобой. Воспаленные глаза Элизабет, казалось, стали еще больше. Они смотрели на нее с таким дружелюбием и преданностью, что ей стало тяжело выдерживать взгляд сестры. Этот взгляд, все более вопрошающий, потряс молодую женщину до такой степени, что все ее попытки выглядеть веселой потерпели крах в одно мгновение.